Что-то гулко ухнуло за пределами бетонной коробки. Послышались выстрелы и крики. Все, как в лучших образчиках жанра, только вот... темно и тесно. И нервирует, когда не видишь, что происходит там, на поле боя.
Ромка начал беспокоиться. Он не знал, кто пришел в логово чернолицых мутантов, и не убьют ли его заодно. Но больше ему все же верилось в то, что это за ним пришли Мйар и Камориль.
Послышался еще один глухой звук, потом гулкий звон, затем — звуки выстрелов. На металлической дверце выступила дорожка из округлых вмятин. Ромка, как мог, отполз подальше от дверцы.
Вентиль засова заскрипел, и дверь стала приоткрываться. Свет поначалу ослепил, но мальчик сумел различить чей-то странно движущийся силуэт. Сразу он не понял, кто это, но потом разглядел обвислые уши и корку панциря на голове. А затем ужаснулся. На мутанте было столько открытых ран, что... черная кожа являла темно-красную плоть, из красной плоти глядели сколы сломанных костей. И тем не менее это существо двигалось. Более того, оно тянуло к Ромке свои беспалые окровавленные руки. Красная жижа стала заливать пол камеры.
— Не тронь пацана! — прогремело слева.
Ромка узнал голос некроманта, и от сердца отлегло.
Окровавленное тело мутанта отпихнули в сторону, и Ромка увидел лицо Камориль, осунувшееся и безэмоциональное, и тем более странной была его внезапная широкая улыбка. Сам некромант тоже был весь в крови, но, кажется, в чужой.
— Пошли, — сказал Камориль. Потом понял, что сам выбраться мальчик не может, и с силой вытащил того из клетки. — Мйар! А ну разрежь тут бандаж!
Ромка посмотрел влево и увидел, как Зубоскал орудует неким странными оружием, причудливо закрепленным на его руках. До этого он подобные ножи только в играх встречал и не думал, что у этого оружия есть реальные прототипы. Теперь, впрочем, стало понятно, кто распотрошил мутанта и переломал ему кости. Нынешняя жертва Зубоскала упала мешком, а Мйар, не глядя на нее, двинул к Ромке и молча разрезал ножами ремни на запястьях и локтях мальчика. Потом Мйара повело, он зацепился за некроманта, чтобы не упасть и неразборчиво выругался.
— Валить отсюда надо, — сказал Камориль, снимая с Ромки металлический ободок и маску. — Они у тебя документы забрали, да?
Сияющий мир снова застлал Ромке взор. Металлический обод сдерживал видение изнанки, да получше, чем пластырь Камориль. А теперь свечение тысячи нитей вернулось. Глаза привыкли много быстрее, чем в прошлый раз. Ромка все косился на Зубоскала: Мйар выглядел не лучше того излишне резвого для мертвеца мутанта. Камориль поймал его взгляд:
— Ничего, выживет! Так они забрали?..
— Думаю, нет, — твердо сказал мальчик.
— Хорошо.
Камориль достал мобильный телефон и стал набирать какой-то номер. В это время вокруг шатались изуродованные мутанты, один даже без головы. Он как раз тыкался обрезом туловища в стенку и никак не мог ее обойти.
— А, не ловит, — Камориль спрятал телефон в карман. — Ладно. Пойдем другим путем. Мйар...
— Я так понимаю, — послышался рычащий низкий голос, принадлежащий ныне Мйару, — они через эти вот экраны следили за проходами.
Камориль подошел к Зубоскалу и уставился на панель с мониторами. Экраны мерцали синим, кое-где — красным, показывая, в основном, коридоры. Но вот слева внизу — бухта, в ней небольшой катер, а вот и выход к подземной стоянке.
— Что это такое? Звери? — спросил Мйар, вглядываясь в экран.
На одном из мониторов был виден огромный плохо освещенный зал, уставленный клетками и вольерами, большими и маленькими, и многие из них были пусты. В других долбились мордами об прутья какие-то несуразные черные твари, совершенно неразличимых пород и видов.
— Где-то я такое уже видал, — проговорил Мйар.
Камориль молчал секунду. Мертвые из могил, что окружали бункер, тоже молчали и не звали его. Они знали, что звать уже некого.
— Мйар... Нам нужно срочно... Слышишь, срочно валить отсюда, — тихо сказал он. — Шутки кончились, с животными мы вдвоем не управимся!
Зубоскал прикрыл глаза и проговорил спокойно:
— Я слышу, они идут. Рычат, ярятся. Надо уходить.
Мйар щелкнул пружинами клинков и нырнул в черный проход.
Камориль развернулся и прицельно выстрелил несколько раз в системные блоки на полу.
— Пошли скорей, — он кивнул Ромке на выход, — хватит разглядывать зомби, не для этого они.
Но тот, оглушенный и ошарашенный звуками выстрелов, не мог отвести взгляда от завораживающей, хоть и чудовищной картины: мерцающие хаотично расставленные мониторы транслируют шум, системники дымятся и искрят, бетонный пол весь в крови, а на фоне железных дверей в стене, ведущих в такие же каморки, как та, куда его посадили, двигаются, подергиваясь, изуродованные нечеловеческие трупы. Зрелище не для слабонервных. Должно тошнить. Должно пугать. Должно сбивать с ног ужасом. Но почему-то все это воспринималось как какая-то компьютерная игра, не более.
— Пошли, пошли, — Камориль увлек Ромку за собой, приобняв за плечо. — Шокирует, понимаю, разделяю, сочувствую. Не смей к такому привыкать. А то патологоанатомом станешь, а оно тебе надо? Зарплата низкая, коллектив так себе...
Камориль что-то еще вещал, но Ромка не слушал.
Он постоянно оглядывался и видел, что обезглавленные тела все еще идут за ними, следуют по пятам, не думая отставать. Эти зомби были достаточно быстрыми. Их сотворил Камориль. Насколько он контролирует их? Как именно он руководит этими живыми трупами?
Страх, доселе как будто бы закупоренный в бутылке, внезапно высвободился, нагнал, накрыл. Ромка вовсе перестал понимать, сон это все или такая вот жестокая реальность.
— Чую солярку, — замерев, сказал Мйар, — море... море близко.
Он повел их по широкому тоннелю вправо. Коридор, составленный из бетонных блоков, был освещен редкими непрерывно мигающими лампами дневного света. Где-то капала вода и гудели трубы. Потом Ромка почувствовал ветер и густой соленый запах гниющих водорослей. Шахта бункера врезалась в скалу, а скала разверзлась большой, закрытой сверху каменным утесом, бухтой. Вдалеке обозначилась граница между водой и ночным небом.
К пристани был пришвартован маленький катер.
— Ну, выходит даже лучше, чем я надеялся, — произнес Камориль. Протянул руку куда-то назад, нащупывая что-то в воздухе. Обернулся: — Эй, ты! Да, давай сюда.
Один из зомби — массивный, с остекленевшим взглядом и чудовищно порванным горлом — проковылял поближе к некроманту и стал неуклюже топтаться рядом. Камориль, закатив глаза, сунул руку в карман военных брюк, надетых на покойнике, и вынул оттуда связку ключей.
— Отпускай их, — сказал Мйар, принимая ключи из рук Камориль.
Некромант упер руки в боки.
— Это мне, для опытов.
— Нет. Отпускай.
— Но, Мйар, такой материал!..
— Оставь их здесь. Едем к Эль-Марко.
Камориль очевидно не хотел терять свои полуживые трофеи, но возражать более не стал. Махнул небрежно рукой — и на деревянный настил мешками шлепнулось три бездыханных тела.
— К Эль-Марко, так к Эль-Марко, — согласился некромант. — Скорее запускай эту штуку.
— А кто такой Эль-Марко? — спросил Ромка, забираясь на борт.
— О, — улыбнулся Камориль, запрыгивая следом, — это наша беленькая девочка.
Ромка тогда не понял, почему девочку зовут Эль-Марко. Наверное, потому, что это была не девочка.
Катер наконец завелся. Его качнуло, дернуло вперед и он врезался килем в тихую морскую гладь.
В тот же момент из выхода бункера выбежали черные псы с красными, тускло светящимися в темноте глазами. Их контуры смазывались, как во сне, а рык был похож на кошмарную скулящую песню. Твари наводнили пристань, выбежали на деревянный настил, остановились у воды и стали яриться, выгибать спины, выть. Некоторые прыгали в воду, но, проплыв метров десять, возвращались.
Псов привел один их давешних человекоподобных чудищ. Это был последний из уцелевших уродцев. Он смотрел на удаляющийся в ночь катер, с легкостью удерживая на привязи троих особенно крупных особей.
— А ведь ночь обещала быть томной, — протянул Камориль.
ГЛАВА 5
Я проснулся на чистых белых простынях под еще одним чужим потолком. В косых солнечных лучах танцевали пылинки, светлые занавески колыхались у открытого настежь окна. Снаружи доносился шум моря и крики чаек.
Я попытался сесть, но смог не сразу. Я попытался вспомнить, как сюда попал, но не смог вовсе.
Потом мелкими отрывками стало подкрадываться озарение насчет места моего пребывания. Это, конечно, не сулило мне ничего хорошего. Нет, Эль-Марко удивительный и очень приятный человек, но я бы не стал беспокоить его просто так...
Я обратил внимание на себя, любимого. Итак, вот, на боку и плечах белесые рубцы свежих шрамов, еще не успевших пропасть. Башка тугая, штанов нет. И что это я повадился голышом расхаживать... Я вспомнил, как выскочил из ванной, и тут меня накрыло четкое осознание неизбежности падения. Что было потом, я помнил в виде череды размытых образов, гротескных, преувеличенных... не люди — а огромные венчики цветов из запахов, пронзенные стрелами мимолетных эмоций, нечеловеческая вонь искусственно собранных по кусочкам монстров и острый запах крови, который проедал меня насквозь... Камориль прав. Такие перемены восприятия для меня обычны, если мне начинает нравиться человеческая женщина. Гребаный организм. Чтоб его. Почему все так? Чем я это заслужил? Почему я такой?.. Еще говорят, что у меня в такие моменты невообразимо портится характер. Но почему я этого не замечаю? Почему я воспринимаю себя в эти периоды так, как будто бы все в порядке?.. Хорошо, что эти всплески быстро проходят.
— Эль-Марко, значит, — проговорил я и все-таки поднял тело с кровати. Как ни странно, стоило мне сесть, я понял, что помру не скоро. Тело слушалось, мышцы болели, да, саднили белесые рубцы по плечам, тоже да, но! Это и все. Что меня, признаюсь, насторожило. Нынешнее мое неплохое состояние ну никак не вязалось с воспоминаниями о бойне в бункере... Меня ведь тогда потрепали, изрядно причем. Неужели...
— О, нет, — прошептал я, — только не это!
Я встал, нашел в углу свои штаны цвета хаки и снова расстроился. Они были порваны в трех местах и почти полностью заляпаны кровью. Моей, чужой, вперемешку. Ну конечно, истинный холостяк Эль-Марко запамятовал с ними разобраться, зараза волосатая! Вот и что теперь делать? Я, за неимением других вариантов, порылся в комоде. Нашел кучу полотенец, постельное белье и синие широкие шорты с изображением ярко-желтых летающих коров. Вздохнул. Надел.
Зачем-то подошел к окну и глянул наружу. Нужно собраться с мыслями.
Итак, я здесь, а это значит... Ничего хорошего это значить не может. Эль-Марко Кападастер, как его еще называют — по-своему гениальный парень. Очень талантливый. Очень. Он не... он... ох! Да что же это... Да, точно, это он, скорее всего, вылечил мои раны. Причем, все. Кажется, на плече у меня была самая серьезная — но теперь ее нет. А как Эль-Марко лечит раны?.. Почему же все так непросто, а.
За окном (все еще) была поздняя весна, но этого совсем не чувствовалось; видно было море — большое, тихое, близкое. Как осколки разбитого кувшина, рассыпались по побережью алые черепичные крыши домов, яркие мазки виноградников, хаотичные петли дорог, тропинки и лестницы. Небольшая церковь Потерянного сверкала вытянутыми светлыми башенками, символизирующими пламя; кричали чайки; сидя на трубе, терлись друг о друга черный кот и рыжая кошка.
Вообще-то, Эль-Марко сам по себе полезен. Кроме того, что он способен лечить, он может еще и придать сил, уменьшить чувствительность к боли. Еще он может "зажать струну", как он это называет. Я не знаю, что это за чародейство такое, и откуда берутся все эти внезапные улучшения, но, например, если Эль-Марко зажмет струну Камориль, то магия некроманта станет сильнее и тоньше, превратится в еще большую смертельную угрозу. Камориль расправит плечи, а может, даже перейдет в свою следующую форму, и тогда предполагаемому врагу не поздоровится. Если Эль-Марко 'поработает' со мной, то... я даже не знаю, как это точно объяснить... словом, я сольюсь с этим миром и временем, что сделает меня как бы... хозяином здесь. Сложно словами все это выразить, тонкость этой перемены этой описать... Эль-Марко, правда, никогда не повышал наши умения до предела. Мне даже кажется, что это опасно делать, мало ли что. Состояние измененного сознания и зажатой струны — оно такое непредсказуемое. Ну его.
А вообще, Эль-Марко, светловолосый и синеглазый, — это полупрозрачный человек, аквамарин в серебряной оправе, обладающий притом обжигающей своим холодом харизмой 'загадочных', тех, которым есть о чем молчать и есть что скрывать. Даже я на это повелся однажды и решил, что молчит он в связи с чем-то очень серьезным и печальным. Может, так оно и было, но о причине своей печальности Эль-Марко так никому и не рассказал, а оттого у меня создалось впечатление, что и не о чем ему грустить. Кстати, несмотря на все это, пущего любителя вкусно поесть и качественно отдохнуть я тоже еще не встречал.
И да, лечит он, прикасаясь руками к травмированным местам. За это его бы отпинать, да и Камориль отпинать не помешало бы... не за что-то, а так, для профилактики. Да, все коллеги Эль-Марко используют наложение рук. Но он-то не практикующий целитель! А потому я не могу воспринимать его как врача. И Камориль же еще... Надеюсь, все было не так, как мне представляется. Ну не нравятся мне все эти их нестандартные наклонности, это неправильное и вездесущее нарушение моих личностных границ... И да, возможно, они таким образом просто подчеркивают свою индивидуальность... или как там еще можно было бы оправдаться? Но мне уже, если честно, надоело их оправдывать. И если мне хоть раз еще придется из-за этих шуточек покраснеть — гнев мой будет ужасен, а суд — справедлив.
Приняв это твердое решение, я отлип от окна и двинулся искать Камориль и Эль-Марко.
Нашел я их на кухне, вдвоем. На столе стояла бутылка красного уксуса, печь отсчитывала последние секунды приготовления чего-то дурманяще пахнущего. Эль-Марко и Камориль шагов моих не слышали, а потому самозабвенно распивали пиво и вдохновенно мыли мне кости.
— Всем с добрым утречком, — хмуро заявил я. — И Мари не баба, а девушка...
— Здравствуй, Мйарчик, — улыбнулся Камориль.
— Здравствуй,— улыбнулся Эль-Марко. — Давно не виделись.
— Где пацан? — спросил я, садясь на высокий табурет рядом с Камориль.
— На чердаке, читает учебник по базовой элементалистике.
— А это ему зачем? — удивился я.
— Дык у меня нет ничего больше, кроме того, по чему Никс самообучается, — ответил Эль-Марко, снимая с крюка кухонные рукавицы. Как только он это сделал, газовая печь пикнула и разблокировала замок дверцы. Эль-Марко открыл ее и вытащил на свет противень с огромной дымящейся пиццей. Выложил пиццу на деревянную подставку и перенес на стол.
— Камориль, — я повернулся к некроманту, — у меня такое чувство, будто бы все хреново.
Тот, не смотря на меня, медленно ответил:
