— Ладно, разберемся! — серьезно сказал Молчалин, — Я вот, собственно, по какому поводу. Хочу сейчас к вам заскочить и начать ребят будить потихоньку, пока время есть. А если все штатно пройдет, то и пообщаться с ними. Вы не против?

— Не против, — буркнул доктор, — Главное, чтобы они, проснувшись, опять разносить все не стали, а то только порядок относительный навели.

— На сто процентов не ручаюсь, но очень постараюсь, — ответил Иван, — Все, до встречи, скоро буду!

Молчалин отключил связь, потянулся до хруста в костях и отправился в медблок. Коридоры были пусты, и его шаги гулко отдавались в пространстве корабля. Вот странно, днем, даже если пройдешь, весь Аполлон насквозь и никого не встретишь, не возникает ощущения такой гулкости. Загадка. У входа все так же дежурили десантники, но уже другая пара. Они скользнули по Капитану взглядом и, козырнув, шагнули в стороны, освобождая проход. В медблоке был притушен свет, а у двери в третий бокс на стуле сидел еще один десантник. Причем, похоже, нагло спал!

Пройти мимо такого Иван не смог. На цыпочках он подобрался к бойцу и только собрался заорать, что-нибудь, типа: "Рота подъем!" или "Вспышка слева!", как почувствовал, что ему упираются в живот ствол винтовки, а в лицо изучающий взгляд. Сказать Молчалин ничего не успел, ствол исчез, а десантник вскочил и шепотом отрапортовал:

— Происшествий нет, Кэп! Пациенты спят! Заключенная спит! Рядовой Семенов доклад закончил!

— Вольно! — так же шепотом ответил Иван, — Кочетов где?

— Доктор у себя, третья дверь слева, — сообщил десантник.

— Ага, спасибо, — кивнул Молчалин и уже не крадучись подошел к указанной двери и постучал.

— Открыто! — услышал он сварливый голос Кочетова.

Иван вошел и увидел взлохмаченного доктора, мрачно расхаживающего по своему кабинету. Тот бросил взгляд, убедился, что пришел именно тот, кого он ждал и начал речь, в которой пафос, гнев, восхищение и растерянность были забавно перемешаны и легко сменяли друг друга без всякой очевидной последовательности:

— Капитан, это просто немыслимо! Без серьезной лаборатории и специалистов закончить исследования скафандра невозможно! А этот предмет — чудо! В нем использована масса технологий, которые у нас находятся буквально в зачаточном состоянии! Этот скафандр может стать прорывом для нашей науки! А я тут бьюсь с минимумом приборов и барахлящим анализатором над тем, чем должны заниматься два-три профильных научно-исследовательских института и это еще по минимуму! Капитан, вы вогнали меня в кризис, изучить это чужое изобретение я не могу, но и бросить этакое чудо тоже!

— Спокойствие, Арсений Петрович, только спокойствие! — подняв в примеряющем жесте руку, сказал Молчалин, — Давайте во всем искать плюсы! Другой лаборатории у меня для вас нет, и до возращения на Землю не будет. Но, вообще хорошо, что хоть эта есть, ведь помните, хотели ее убрать во время модернизации, но слишком много переделывать бы пришлось, дешевле было ее оставить, вот и оставили все как есть. Ваш приоритет в исследованиях уже никуда не денется, так что не расстраивайтесь, все, что не сможете понять вы, поймут другие, но позже и уже на Земле. А во всех отчетах навечно будет фигурировать фраза — скафандр Кочетова.

— Да ладно вам, Капитан! — уже спокойно произнес доктор, — На название инопланетного скафандра моим именем я не претендую. Но вы правы, во всем нужно искать исключительно положительные моменты! Так, чем могу помочь?

— Как я вам уже говорил, — покачал головой Иван, — Хочу заняться нашими спящими, вы со мной?

— Если я вам не слишком нужен, то увольте, — поджав губы, ответил Кочетов, — Я лучше еще поколдую с анализатором, вдруг, все же смогу вытянуть еще что-нибудь полезное!

— Ну как знаете, доктор! — улыбнулся Молчалин, — Тогда я, пожалуй, начну с первого бокса, ведь там лежит сержант Максвелл?

— Да. Я разделил пострадавших на три группы и каждой выделил отдельное помещение, — сообщил доктор, — Джон Максвелл лежит один, именно в первом боксе. На соседней с ним койке спит, этот ваш японец с пулеметом. Я решил, что лишним он тут не будет, все как-то спокойнее, знаете ли.

— Пожалуй, вы правы! — усмехнулся Иван, — Ну, не буду вас больше отвлекать!

— Удачи, капитан! — отворачиваясь, проронил Кочетов и устремился к своей минилаборатории, видать, в его голову пришла какая-то интересная мысль.

Молчалин прикрыл дверь кабинета, вскользь глянул на, вроде как, мирно спящего Семенова, и, сделав буквально несколько шагов, подошел к первому боксу. Свет в боксе был приглушен до минимума, но было видно, что заняты две кровати, причем на одной расположился человек в полной десантной броне. Иван хмыкнул и открыл дверь. Если Исигава и проснулся, то никак этого не показал, памятуя случай с Семеновым, Молчалин решил игнорировать отдыхающего десантника. Он подошел к стулу, присел на него и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своем новом видении. В принципе, теперь он мог работать и с открытыми глазами, но так было как-то попривычней.

Никакого погружения или соскальзывания больше не требовалось, Иван сходу начал сканирование. На первый взгляд с сержантом все было в полном порядке. Энергетическое голодание вызванное, отнюдь, не аккуратным удалением паразита было уже в прошлом. Тело десантника светилось устойчивым желтовато-оранжевым светом без темных вкраплений или других изъянов. Проверив тело, Молчалин сосредоточился на мозге. Мозг как мозг. Нет, может, будь он узкоспециализированным врачом, то увидел бы какие-то патологии, если бы они наличествовали, но он-то ориентировался исключительно по энергетической картине. В общем, энергетика мозга была в норме, да и в целом сержант был здоров как бык трехлеток.

Последним, что решил сделать Иван, перед тем как будить Джона — это заглянуть в его спящее сознание. Максвелл смотрел чудесный цветной сон, немного сюрный, но, несомненно, эмоционально положительно окрашенный. Во сне тесно переплетались какие-то воспоминания из земной жизни сержанта: служба, семья, дом и картины космоса, почему-то густонаселенного прекрасными бабочками. В общем, сон специфический, но ничего настораживающего в нем Молчалин не усмотрел. Чтобы узнать что-то новое, Джона нужно было будить.

Иван включил запись с камер в боксе на свой коммуникатор, аккуратно снял действие препаратов введенных Кочетовым, после чего подал Максвеллу возбуждающий сигнал. Сержант завозился на койке, открыл глаза, несколько секунд непонимающе таращился в потолок, а потом резко сел на кровати и стал ощупывать свое тело.

— Здравствуйте, Джон, — не громко произнес Молчалин, — Как себя чувствуете?

— Ээээ... да, — промямлил десантник, — Нормально, а что случилось? Это же медблок? Меня что ранили?

— А вы что, Джон, ничего не помните? — поинтересовался Иван.

— Почему, помню, — немного не уверенно произнес сержант, — Помню как высадились, помню нас атаковали твари, а потом... Все в тумане... Ой! Кэп? Я что, поднял мятеж?!?

— Не берите в голову, сержант. Лучше вспомните все свои ощущения и мысли того периода. Это очень важно, — с улыбкой сказал Молчалин, — Соберитесь и рассказывайте. Да, я веду запись нашего разговора, вы не против?

— Ээээ, нет, не против, — ответил обалдевший десантник и нахмурившись полувопросительно произнес, — Кэп, то, что я скажу, будет использовано против меня?

— Обещаю, что нет, — покачал головой Иван, — Вы находились под контролем, Джон, но мне необходимо разобраться, почему одни люди сталкиваясь с осьминогами, впадают в кому, а другие становятся одержимыми.

— Хорошо, Кэп, я расскажу все, что помню, — кивнул головой Максвелл. — Мне с самого начала не нравилась идея абордажа, но приказ есть приказ. Признаться, я сильно обрадовался, когда на это дело послали первое отделение. А вот когда стало ясно, что у ребят все пошло не так и нас отправляют их спасать, да еще и вы, сэр, навязались на нашу голову.., в общем, я сильно злился и чего уж тут скрывать, боялся.

— Не вижу в этом ничего необычного, — усмехнулся Молчалин, — Уж поверьте, я тоже далеко не всегда пребываю в диком восторге от приказов командования.

— Спасибо, сэр! — улыбнулся сержант, — В общем, после атаки, мне очень хотелось бросить все к чертям и бежать с этой чертовой тарелки, а тут будто бы внутренний голос появился, я даже подумал, что у меня кукушку набекрень сносит. И этот внутренний голос твердил: "Джон, нужно бежать! Пойдешь дальше — умрешь! Убей Капитана и беги!". Вот так вот, сэр. Я не могу сказать, что очень уж вас уважаю, да и знаю, признаться, плохо, но зато я хорошо знаю Акопенко, а он вас считает отличным командиром, ладно это не важно. Я боролся с этим голосом, сколько мог! А потом, раз, и меня словно бы подменили, не могу точно сказать, когда это произошло, но мое я будто бы отодвинули в сторону и я стал смотреть увлекательный фильм, только попкорна не хватало. Дальше все расплывается, помню только жуткую боль в голове, будто мозг вырвали, а потом небрежно бросили обратно. Все, сэр, дальше очнулся здесь.

— Так, — побарабанил пальцами по подлокотнику Иван, — Получается, что ваши мысли принципиально не расходились с тем, что вам навязал оседлавший ваш разум паразит?

— Получается так, сэр! — кивнул посмурневший Максвелл, — За одним отличием, сэр! Я бы не стал в вас стрелять и не поднял мятеж!

— Ясно, Джон, — в задумчивости произнес Молчалин, — Как вы сами считаете, вы готовы вернуться на службу?

— Не знаю, сэр, — протянул еще более посмурневший сержант, — Я боюсь повторения.

— Хорошо, сформулирую вопрос иначе, — Иван твердо посмотрел в глаза Максвеллу, — Джон, вы хотите продолжать службу под моим началом?

— А это возможно, Кэп? — напряженно спросил десантник.

— Я жду прямого и откровенного ответа! — добавив металла в голос, спросил Молчалин.

— Да, сэр! — так же твердо глядя в глаза Капитану ответил сержант, — Я хочу продолжать служить под вашим началом!

— Отлично, Джон! — улыбнулся Иван, — Отдыхайте. А утром зайдите ко мне в офис за новым назначением.

— Капитан, — вдруг неожиданно раздался голос Исигавы с соседней кровати, — Если сочтете это возможным, я бы попросил оставить сержанта Максвелла командиром нашего отделения, он отлично справится, а мы ему поможем. Ну, а если вы считаете по другому, то я сплю, и мой голос вам почудился.

— Кэтсу, — ухмыльнулся Молчалин, — Можете просыпаться, в данном случае, мое мнение совпадает с вашим.

— Спасибо, сэр! — просиял Максвелл и сделал попытку вскочить.

— Сидите, сержант второго отделения, — с улыбкой сказал Иван, — До утра вы еще не на службе, а числитесь больным на всю голову. Отдыхайте. Кэтсу, подстрахуете меня при общении с другими больными?

— Конечно, Капитан! С радостью! — ответил мгновенно вскочивший японец.

— Тогда пойдемте. Хотелось бы до утра вернуть в строй всех пострадавших! — потянувшись, встал Молчалин и вышел из бокса.

* * *

За следующие два часа Иван разбудил и переговорил с оставшимися семью пациентами медблока. Инцидентов не случилось, и помощь Исигавы не потребовалась. Двое парней впавших в кому, вообще ничего толком рассказать не смогли. Нападение на первое отделение произошло на том же месте, что и на второе, вот только десантники к нему готовы не были. Хотя двое успели немного пострелять, но скорее всего, выпустили боезапас в молоко. Рассказы тех, кто стал одержимым, тоже разнообразием не отличались. Не помню, как в тумане, словно смотрел фильм и тому подобное.

Но одну важную вещь Молчалин, кажется, выудил. Впавшие в кому не боялись, может быть потому, что просто не успели испугаться, но факт остается фактом. Один из них вообще не заметил момента нападения, а второй был очень удивлен появлением осьминогов и испытывал исследовательский интерес, как им удалось пройти сквозь стену. А вот те, кто оказался одержим, испытывали страх. Страх оказывался проводником этих тварей и с помощью его они порабощали своих жертв. Время, что требовалось осьминогу для взятия человека под контроль, разнилось. И очень похоже, что если кроме страха, боец испытывал и другие сильные эмоции и чувства, то какое-то время он мог с большей или меньшей эффективностью противостоять контролю.

Закончив с первым отделением, Иван взялся за командира десантников. После пробуждения его реакция была практически такой же, как и у остальных, но вот первая фраза сильно отличалась:

— Слава богу, это сон!

Николай попал под контроль мгновенно. Стоило ему увидеть осьминога, принявшего специально для него форму жуткого инопланетного чудовища из старого американского довоенного фильма, как Акопенко сковало страхом, полностью подавившим все мысли и чувства командира десантников. Это был чистый, незамутненный, иррациональный ужас. Было и еще одно отличие. Николай все отлично помнил, но его восприятие было искажено с точностью до наоборот. В коридорах тарелки и на борту Аполлона он дрался с чудовищами, почему-то перестав их бояться, а испытывая лишь жгучее желание их уничтожить. Молчалин естественно представлялся ему главой всей этой чужой армии, и он точно знал, что если его убить, то удастся победить.

Все это настолько отличалось от рассказов других пострадавших, что Иван даже поработал детектором лжи, определяя по реакции энергетической составляющей Николая, говорит ли тот правду. Не лгал, хотя у Молчалина создалось впечатление, что чего-то Акопенко не договаривал. Возвращаться на свой пост он тоже отказался, сказав:

— Я после произошедшего, сам себе не верю, не будут верить мне и бойцы. Да и как я их пошлю в бой или даже поведу в него сам, если за каждым углом для меня теперь притаился ужас. Я сломался, Вань, подчистую сломался. Никогда ничего не боялся, а теперь каждой тени пугаюсь.

Иван предлагал ему пройти лечение, предлагал свою помощь, как целителя, но Николай только хмурился, все больше набычивался и утверждал, что это не поможет. В конце концов, Молчалин плюнул и снял его с поста. Предложив на выбор побыть до возвращения на Землю пассажиром или отправляться ко всем чертям на Прометей, пусть ему там мозг на место вставляют. Акопенко выбрал Прометей, грустно посмотрел на Ивана и произнес:

— Извини, Вань, это слишком страшно.

Закончив с приведением в чувство десантников, Молчалин взглянул на часы, шел седьмой час утра, прикинул оставшиеся дела и хотел уже наведаться к пленнице, ибо нефиг дрыхнуть, когда у Капитана свободная минутка образовалась, но его прервал вызов коммуникатора. Иван чертыхнувшись, ответил:

— Кэп, это Полосков беспокоит. С нами связались с Прометея, через десять минут Булгаков проводит совещание с капитанами кораблей по видеосвязи. На вас куда переключать?

— Он бы еще в три ночи совещание проводить надумал, — буркнул Молчалин, — В офис переводи, сейчас туда подойду. Повестку-то хоть объявили?

— Нет, Кэп. Только время, — ответил Василий.

— Ладно, спасибо. Отбой, — хмуро сказал Иван и направился в свой кабинет.

Вызов с Прометея поступил чуть раньше, хотя возможно это произошло из-за нерасторопности офицеров связи, главное, что Молчалин уже был у себя, на всякий случай подготовил документы и вообще был собран и готов к общению с начальством. Разговор, однако, начался неожиданно: