| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я не тренирую прыжки, Мадока-сан. Именно они жрут больше всего энергии. Я просто пытаюсь разобраться в свойствах техники, — сказал я, вылезая из Зеркала и растапливая обе ледяные структуры обратно в воду. Усилием воли я отправил получившийся шар воды в специально оставленный для этого таз, вызвав громкий всплеск.
— Я откачивала тебя три раза за последние два месяца, но суть подобных разговоров так и не меняется, — скептически подняла бровь она. — Если произвести логические выводы, причина окажется в чём?..
— В том, что я изучал новую технику и не знал её точных расходов.
— В том, что ты не умеешь останавливаться, Хаку-чан, — устало вздохнула она, прикрыв глаза. — Я не понимаю, в чём дело. У тебя вышло создать технику на основе твоего генома. Серьёзную технику. Большинство шиноби могут лишь мечтать о такой. Но ты недоволен. Отвлекаешься на уроках, весь день думаешь об одном и том же...
— Я чувствую, что я не раскрыл её потенциал. Назойливое ощущение, словно зуд, не дающий мне покоя... — попытался объяснить я.
Мадока грустно посмотрела на меня.
— Как ни странно, но я верю. Знаешь, что мне напоминает такое описание? Архивные записи наблюдения за кланами с улучшенными геномами. Порой ваша кровь знает лучше вас, на что вы способны, — тихо и задумчиво сказала она, прежде чем оборвать себя и внезапно улыбнуться. — Хватит о скучном. Пойдём, я приготовила обед.
Я согласно и кивнул и пошёл за тихо напевающей какую-то весёлую песенку Мадокой на кухню.
В последние пару недель резкая смена настроения стала нормой для неё. Я пытался выяснить, в чём дело, и даже кое-что сумел понять. Она сильно переживала о чём-то. Я подозревал, что она волнуется за учителя, вновь отправившегося на очередное срочное задание из Киригакуре, но меня беспокоило то, что её реакция в этот раз была совсем другой.
Мадока пыталась занять себя заботой обо мне. Последние годы она постепенно теплела по отношению ко мне, но нынче это доросло до непредвиденных мною масштабов. Она полностью вошла в роль любящей матери напополам с заботливой медсестрой. Она всё ещё оставляла "сюрпризы" и "внезапности", тренировавшие мою внимательность и готовность, но делала это почти... Неохотно.
Признаться честно, я не знал, как реагировать на такое. За прошедшее время я научился различать, какие её реакции истинные, а какие наигранные, и то, что я видел, не состыковывалось с её привычным образом.
То, как она смотрит на то, как я ем, с умилительной улыбкой. Её ритуал причёсывания моих волос, который продолжался даже после того, как она научила меня, казалось, абсолютно всем премудростям причёсок и их создания. Необъяснимые послабления в тренировках бдительности в последнее время.
Нет, мне было приятно. Но до жути непривычно и странно.
* * *
Вечером, как и всегда с ней, мы занимались искусством печатей.
Моя кисть плыла по миниатюрному листку быстро, с уверенностью. Сначала формулы сверху и снизу. Затем "контуры", создававшие своими нижними линиями псевдо-круг. И, наконец, кандзи, означавшее "взрыв" в центре.
— Ты уложился в полминуты, — тихо, с гордостью сказала она, мягко положив мне руку на плечо.
— Это всё еще гораздо медленней вас, Мадока-сан, — ответил я, покраснев от похвалы.
— А ещё в два раза быстрей моей собственной скорости после двух лет обучения, — посмеиваясь, ответила она. — У тебя всё впереди. Глядишь, когда-нибудь и до уровня Узумаки доберёшься.
— Вы часто их упоминали, — заметил я. — Неужели разница настолько большая?
— Как между домом из дерева и домом из кирпича, — усмехнулась она. — Все печати Узумаки были особенными. Более сильными, более сложными, более качественными. И это не говоря о их техниках запечатывания Хвостатых и Ключе.
— Что за Ключ? — я спросил заинтересованно. Я никогда раньше не слышал ни о чём таком.
— Это давнишний миф... Если верить ему, то Узушио сделало скачок в прогрессе познания печатей на десятки, если не сотни лет вперёд. Чушь, если спросишь меня — если у них получился такой прорыв, почему их смогли вырезать? Но я думаю, что что-то они и вправду узнали. Что-то настолько ценное, что привлекло на их головы союз трёх Великих Деревень. Я рассказывала тебе о том, чем всё закончилось.
— И у вас есть идеи, что это могла быть за ценность?
Мадока замешкалась.
— Высокая регенерация. Бессмертие. Что-то такое. Достаточно ценное, но не дающее мгновенных преимуществ в разрушающей силе.
Моё сердце пропустило удар.
— Бессмертие? Это возможно?
— Кто знает? Я — нет. Техники продления жизни существуют, это правда. Но бессмертие? — она покачала головой, затем посмотрела на меня с легкой, грустной насмешкой. — Тебя всё ещё беспокоит страх смерти? А я думала, что ты уже избавился от него. Все мы умрём рано или поздно, Хаку-чан. Таков закон жизни. Всё, что рождено, когда-нибудь умрёт.
Я посмотрел ей в глаза.
— Это ложь. Рано или поздно, но человечество победит смерть. Но я не рассчитываю на них. Я найду способ сделать это и сам, — сказал я.
Я не умру.
Мадока хотела что-то сказать, но промолчала. Она глянула далёким взглядом на моё творение, вздохнула, и вытащила откуда-то маленький свиток.
— Я думала отдать это тебе чуть позже... Но и сейчас вполне сойдет.
Я заметил, что она передала его мне в руки аккуратно, с какой-то атмосферой торжественности. Стараясь не повредить хрупкого вида бумагу, я развернул его. Внутри оказалась длинная печать с необычным узором. Структура была нестандартной, с многими нитями формул, переплетавшимися в странные фигуры, без классического центра.
— Мой шедевр, — пояснила Мадока с тихой гордостью. — Мой секрет. Нанеси такую на тело, и ты сможешь выжить и вылечиться без медицинской помощи даже после самых тяжёлых ранений.
Я поражённо уставился на свиток в своих руках.
— Но вы же сказали...
— К сожалению, это не полноценная "регенерация в печати", — улыбнулась она печально. — Она не даёт пользователю умереть от тяжёлых ран, но и лечит его на протяжении целых дней. И всё это время она поглощает чакру для поддержания свей работы. Пока она на тебе, запасы энергии восстановить не возможно. Я назвала её "Печать последнего шанса", потому что в этом её функция. Дать шанс сбежать, уползти, выжить.
Это звучало очень похоже на подобие печати Цунаде, если я правильно помнил. Но...
— Но разве для чего-то такого не требуются медицинские знания? — спросил я вслух.
— За кого ты меня считаешь? — негодующе воскликнула Мадока, но тут же засмеялась. — Я и правда не медик, хоть и знаю основы. Печать работает исключительно на усилении биологически благоприятных свойств чакры. Годами я шлифовала её до нынешнего состояния, но я так и не смогла превратить её во что-то большее...
— Всё равно, это потрясающе! Но... — я неуверенно остановился. — Ничего, что вы отдаёте его мне? Ведь я только новичок и...
— Ты мой ученик, — отрезала она, сложив руки на груди. — И знаешь уже достаточно, чтобы я могла её тебе доверить. Не оскорбляй меня отказом.
* * *
Я видел сон.
Ледяная пещера с несколькими, уходящими в чёрноту туннелями окружала меня. Я повернулся в сторону того, что показался мне правильным, и пошёл. Я почувствовал легкий ветер.
Краем уха я услышал странный, далекий звук, приглушенный расстоянием.
Я шёл, и тьма расступалась предо мной. В бликах льда я видел бесформенные лица и знакомые образы, но они быстро выветривались из памяти. Ветер напевал до боли знакомую мелодию, но моё сознание не могло определить, весёлая она была, или печальная.
Я шёл, и бирюзовые блики становились ярче, живее. Тьма убегала всё дальше. Звук становился всё громче.
Я шёл, и наконец увидел перед собой...
Я проснулся с вытянутой вверх рукой и учащённым дыханием. Тяжело выдохнув, я расслабился и откинулся назад на кровать. Провёл рукой по лбу — мокрый от пота. Чёрт, опять то же самое.
Опять тот же сон.
В последние дни я начал видеть повторяющийся сон. Даже в прошлой жизни это было бы из ряда вон выходящим событием, в это же мире такая закономерность была жирным намёком. Я был уверен, что эти сны были как-то связаны с моим улучшенным геномом.
Но каждый раз я просыпался прежде, чем доходил до конца туннеля. Мне казалось, что вот в этот раз у меня наконец-то может получиться, но... Нет.
Но я был определенно ближе, чем раньше.
День шёл как обычно. Физические тренировки, каллиграфия, печати вечером. Мадока как раз показывала мне пример, когда я заметил что-то неладное.
— Мадока-сан? А... У вас угол неверный...
— Да? — рассеяно спросила она. — Прости, не заметила.
Меня прошиб холодный пот. Я никогда ещё не видел её в таком невнимательном состоянии.
— Что-то случилось? — спросил я тревожно.
— А? Что ты, что ты, всё хорошо, Хаку-чан, — ответила она, подобравшись. — Просто новости плохие получила сегодня. Нет, с Забузой-куном всё в порядке, не волнуйся, — поспешила добавить она, увидев что-то на моём лице.
Я облегчённо выдохнул, но тревожность всё ещё оставалась во мне. Что же такого она могла узнать?
* * *
— Зачем ты позволил ему уйти? Может, нам догнать его?
— Бессмысленно гоняться за дворовыми псами. Оставь его в покое, он не опасен и может пригодиться в будущем.
— Тебя не волнует, что он может объединиться с рыжей девчонкой?
— Кто, он? Он слишком гордый для этого. Нет, меня больше... Раздражает, будет правильно сказать, другой человек. Тот, кто помог ему устроить всю операцию. Такие люди слишком неудобные для моих планов. Сегодняшняя ночь лишь подтвердила моё решение
— Пошлёшь кого-то?
— Нет. Я сам. Разомнусь слегка, пожалуй.
Глава 6
Мадока давно забыла, где родилась и кем были её родители.
Когда-то это её даже волновало. Кажется. Потом она лишь благодарила судьбу, что не родилась клановой.
Её домом была Киригакуре. Её семьёй была Киригакуре. Её жизнью была Киригакуре.
Когда-то. Уже давно нет.
Мадока плохо помнила то время, но подозревала, что её учитель, наверняка горящий сейчас в аду, основательно промыл ей мозги, когда украл её у родителей. Иначе она не могла объяснить, почему не сбежала из этой грязи, когда его не стало. Почему даже сейчас она продолжала верить в то, что у этой деревни есть какое-то будущее. Даже когда ей так хотелось просто исчезнуть куда-нибудь, где был нормальный климат.
Она бы могла сказать, что это было не в её стиле, но по правде говоря, у неё не было "стиля". Она вообще не помнила свой прежний характер. Отчётливые воспоминания начинались уже на том моменте, когда она имела несколько противоположных друг другу масок.
Мадока не знала, какая из персон принадлежала ей. Возможно, ни одна из них. Может, все. Она никогда не задавалась этим вопросом. Играла ими, как колодой карт, перемешивая, используя комбинации и раскладывая пасьянс. Зарабатывая престиж, деньги, удобства и силу. Всё так же работая на деревню.
Что ею двигало?
Ничего. Поначалу.
Её просто интересовали люди. Побочный эффект её тренировок, наверное. Она любила наблюдать за ними, раскрывать маленькие секреты их поведения, открывать для себя новые, чуждые ей самой мотивации, рисовать паутину связей и отношений. И чем дольше она наблюдала, тем больше масок появлялось в её колоде.
Так однажды она и наткнулась на Забузу.
Конечно же, она сразу заинтересовалась им. Случай, всколыхнувший всю Киригакуре. Мальчик, убивший всех в своём выпуске. Ей редко попадались такие характеры.
Она хотела узнать ингредиенты для создания такого чудовища. Что его сломало? Что пошатнуло его разум до такой кровожадности?
И как она сама могла создать такую маску?
Но Мадока не ожидала того, что узнала.
Забуза оказался совершенно психически здоров. Его учителя были правы — он был опасен. Но совсем не из-за ментальных расстройств. Она изучала его долгими неделями, подмечая каждую привычку и рефлекс, каждое слово и жест, пока не начала понимать его суть.
Он был идеалистом. Целеустремлённым, прагматичным идеалистом, которому на тот момент было лишь десять лет. Он увидел то, что категорически ему не нравилось в его окружении, что он хотел изменить больше всего на свете, и, ни капли не смоневаясь, заплатил за эту цену кровью сверстников. Выбрал меньшее зло, и спас этим всех будущих учеников академии от варварской традиции.
Он был опасен для деревни, поняла она тогда. Его прямолинейность и кровожадность существовали лишь в глазах окружающих. Рано или поздно, но он восстанет против установленных порядков снова. И на этот раз масштабы будут гораздо больше.
Она могла доложить о нём. Но в итоге оставила свои открытия при себе, продолжая наблюдать. Что-то в нём зацепило её.
Уже потом, годы спустя, она поняла, что. Под всем своим бурчанием, злобными гримасами и грубостью она нашла кого-то, кто искренне мечтал сделать мир лучше. Всех, за кем она наблюдала до него, интересовали одни и те же вещи. Выживание, сила, власть, удовольствие. Эти желания становились центром их существования. Делали их предсказуемыми. Скучными. Но он оказался другим.
Мадока долго наблюдала за ним. А потом, к своему удивлению, впервые сделала что-то не для себя или деревни. Познакомилась, помогла, постаралась войти к нему в доверие. Она была заметно старше, но он не обращал на это внимания. Но и не спешил отвечать на предложение дружбы.
Она затруднялась ответить, почему. Возможно он чувствовал, что ей слишком опасно доверять. Может, он просто решил, что одному ему будет легче.
Но правда в том, что его амбиции были слишком велики для одного человека, и она воспользовалась этим. Приучила его полагаться на неё, постепенно, услуга за услугой. Когда он открылся ей достаточно, чтобы сообщить о своём грандиозном плане и попросить помощи, она обрадовалась, решив, что он наконец принял её. Но, хотя он и стал доверять ей свою безопасность, он не доверял ей свою душу.
Она затруднялась ответить на собственный вопрос — почему ей это так сильно не нравилось. Почему её так сильно это зацепило.
И затем Забуза пришел к ней с учеником, и она как будто увидела другого человека. Для кого-то незнакомого с ним могло бы показаться, что он не изменился, но она изучила его слишком хорошо. Неспокойность и раздражённость, так часто сопровождавшие его, притихли. В жестах появилась некая оживлённость. Ей даже показалось, что он открылся ей самой, в этот раз по-настоящему.
Этот мальчик словно был кусочком мозаики, которого Забузе недоставало.
Но и сам Хаку оказался не менее интересной личностью. Мадока сама не заметила, как переключилась на любопытство.
Взрослое сознание в теле ребёнка. Странный набор знаний. Его влияние на Забузу.
Она изучала его до тех пор, пока вдруг не осознала, кого он ей напоминал.
Себя.
То, как он читает любую ситуацию, словно сцену в пьесе. То, как наблюдает за связями между людьми и слёту понимает их подоплёку. Блеск в его глазах, когда он завершал логические цепочки людских взаимоотношений.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
