Спасатель. Книга первая. Злой город.

— Вот примерно так и будет, — подтвердил я дедуктивные выводы гридней. — И хорошо еще, что войско Батыево уполовинено и у хана пока нет сил, чтобы идти на Чернигов. Разорят несколько городов в княжестве, возьмут Вщижек, Козельск, Городец, а затем вдоль Оки рванут скорее в степи.

А вот про Городец лишний раз можно было и не упоминать. То обстоятельство, что он оказался в числе этих "всего лишь нескольких" поселений, с точки зрения истории сущий пустяк, но для его жителей весьма неприятно. Вон как лица у воев вытянулись. Лишь рязанец, смотревший на происходящее в масштабах всей Руси, вопросил:

— Юрий Всеволодович погиб, а войско его как?

— Не успело изготовиться к битве, — пожал я плечами, — и разбито по частям.

— Странно как-то. Великий князь с юности на ратях. И на немцев ходил не единожды, и на Литву, и на мордву, и на болгар. С братьями и браточадоми опять же воевал. Юрий уже тридцать лет, как полки водит, да и воеводы ему под стать. Как же их так угораздило?

— Подвела самоуверенность. Владимирцы решили, что в лесу их врасплох не возьмут и разошлись по селам. Все-таки зима, а не май месяц, кметям надо греться в избах и отдыхать. Поэтому, хотя Берендея сторожа заметили загодя, но оповестить всех и собрать воинство не успели. Ну и конечно, без предательства не обошлось.

Фрол внимательно ловил каждое слово о роковом для Руси сражении, впитывая в себя подробности о тактике и военных хитростях монголов. Но время поджимало и, отпустив посланников, мы, наконец, тронулись в путь. Отряд не слишком большой, чтобы внушать страх врагам — только десять человек, не считая женщин и детей. Но все же целое подразделение, вполне хватит, чтобы отбиться от случайных налетчиков. Всадники потихоньку прибодрились. У них снова есть символ власти — маленький князь, имеются задачи на сегодняшний день и появились планы на ближайшее время. Есть и надежда на светлое будущее, благо, что о предстоящем двухвековом иге никто из них не знал. Дружинники целеустремленно мчались вперед, так что снежная пыль вылетала из-под копыт лошадей.

Только я один был настроен пессимистично, потому что моя миссия находилась под угрозой и вообще, мое возвращение домой теперь представлялось маловероятным. Ну не могу я оставить княжича без надежного присмотра. Даже если расскажу десятнику, к примеру, о вещем сне, и поясню, куда нельзя соваться в этом году, и где прятаться в следующем, не факт, что без меня так все и сделают. Придется присматривать за Яриком, как минимум, до послеследующей осени, пока монголы не уйдут окончательно из Черниговского княжества, а гарантийный срок аккумулятора — только год.

— Ох, судьбинушка моя, через пень-колоду. — Переполненный жалости к самому себе, я так горестно вздохнул, что не только барышня и малыш посмотрели удивленно, но и покрытые шрамами ветераны округлили глаза. Они, конечно, решили, что мое огорчение вызвано неминучим разорением Городца татарами, но были неправы. Только теперь я понял, почему так много спасателей пропадает в прошлом. Наверняка накуролесили чего-нибудь, вот и остаются исправлять содеянное.

Часть III

Заря только начала робко разгораться, намекая о скором появлении солнца, но козельский наместник и воевода Борис Медлило уже стоял на верхнем ярусе стрельницы, высившейся над отвесным обрывом. Древние строители мудро расположили детинец на высоком мысу, так что его охраняли не только валы со стенами, но и отвесные кручи. Покрытая снегом река, надежнее любого рва огораживающая город, белела в двадцати с лишком саженях внизу. С такой немыслимой высоты открывался чудесный вид, но на башню наместник залез не для любования окрестностями и не с целью астрономических наблюдений. Единственное, что его сейчас волновало — судьба Городца. Глаза боярина уже не так хорошо различали буквы на пергаменте, что уже давало повод злопыхателям утверждать о неграмотности Бориса Елиферича, но дальнее, напротив, различалось отчетливее, чем в юности. Однако ни сигнального дыма, ни густых черных клубов от пожарища, со стороны Городца было не видать. Однако, точно известно, что где-то там бродят поганые.

Моавитян Борис ожидал всю зиму. С некоторой опаской, ведь и дед и прадед нонешнего князя погибли в битве с ними, а сам Борис тогда спасся лишь чудом. Но вместе с тем, и с некоторым нетерпением, желая отомстить татарам. Не только за своих другов, не вернувшихся с роковой сечи, но и за свой тогдашний страх и бессилие. В том роковом сражении у Калки ему даже не довелось преломить копье или скрестить меч с иноземцами. Едва козельская дружина построилась, готовясь отразить вражеский натиск, как отступающие, вернее, бегущие в диком ужасе половцы налетели на русский полк, расстроив ряды всадников и потоптав пешцев. О дальнейшем ходе битвы Борис старался не вспоминать, но желание поквитаться с ворогом с годами не угасало.

А еще лелеял наместник мечту, о которой ни разу даже духовнику не сказал, впрочем, и не почитая ее за грех гордыни. Все было у Бориса Олферыча — и сундуки с серебром, и почет от козлян, и уважение черниговского князя, и преданная дружина. Не хватало честолюбивому боярину только ратной славы. Ну сидит он в крепости, ну копит богатства. А вот хотелось бы, чтобы ценили его не только за умение подобрать честных и хватких тиунов, расставить мытников, да с ремесленниками договориться по-хорошему, чтобы и уроков они достаточно сделали, и в обиде не остались. Разве этим будут потомки до седьмого колена гордиться да песни гусляры петь? Сгинь он на Калке, так хоть остался бы в памяти как герой, навроде Алеши Поповича.

Поэтому и ожидал наместник татар без робости, желая реванша. Численность предполагаемого противника боярина ничуть не смущала. Когда осенью от восточных княжеств пришли злые вести, говорили о трех полчищах, по пять туменов в каждом. Но городов на Руси много, дружин — тоже, так что если агаряне сюда доберутся, то сильно ослабленные. Сколько бы тысяч татары ни бросили на штурм — две, три, или даже пять, крепость им не взять. Постоянной дружины у Козельска полтысячи, еще больше бойцов выставит город, да и среди селян многие предпочтут обороняться за крепкими стенами, а не прятаться в лесах. И надо сказать, это правильно. Козельск с трех сторон окружают реки, над которыми высятся многосаженные кручи. С запада и севера город огибает Другусна, из года в год подтачивающая свой правый берег, образуя с этой стороны высоченные крутяки. С востока Козельск прикрывала полноводная Жиздра. Правда, ее левый берег, на котором располагался город, довольно покатый, но зато и валы тут насыпали помощнее, компенсируя недоделки природы. Каждое лето гридни старательно проверяли, нет ли внизу оползней. Поправляли и оплывший после весеннего половодья ров невиданной глубины. Второго такого во всем княжестве не найти. Отгораживающий южную, напольную сторону города, этот ров выкопали на пятнадцать саженей вглубь, чтобы Жиздра, даже обмелев летом, заливала его не меньше, чем на несколько аршин. Вся земля, поднятая изо рва, пошла на вал, высившийся теперь над кручами. С такой защитой можно без всяких стен отбиваться, но и стены у Козельска всем на зависть. По всему периметру вокруг города высились мощные дубовые срубы с навесным боем. Чтобы эффективно обстреливать осаждавших, верхняя часть стены или башни выносилась вперед, образуя облам — длинную щель шириной в несколько вершков. Если противник перелезет через ров, заберется на вал и подойдет вплотную к стене, то из обламов, нависающих сверху, на него полетят стрелы, копья, камни и бревна. Во время половодья к городу никак не подступиться, но пока, к сожалению, Другусна и Жиздра скованы ледяным панцирем и Козельск можно атаковать с любой стороны. Хотя весна уже давно началась, но речной лед пока крепкий, а теплеет медленно.

Аккуратно отрезав ножом рыжую, почти без следов проседи, завитушку от своей бороды, Борис отбросил ее вниз, внимательно следя, куда понесет ветром. Плохо, очень плохо. Поблескивающее в лучах солнца, золотое колечко относило в сторону захода. Это значит, сильной оттепели пока ждать не стоит. Скорее всего, через неделю во льду наверняка появятся трещины, но пока реки служат надежной дорогой для ворога.

Книжных знаний о гляциологии у боярина не было, но он всю жизнь провел среди рек в постоянных разъездах, отправлял торговые поезда и расставлял сторожу. Поэтому о прикладной гидрологии и речном ледоведении Борис сам мог бы написать целую книгу. Однако, сейчас боярин своему знанию не радовался. Еще несколько дней назад казалось, что ситуация под контролем. Правда, татарва еще в феврале Новый Торг осадила, поди, уже и взяли давно. Но с Новгородом так просто у них не получится — слишком силен город, да и половодье уже не за горами. А там степняки немного промедлят и застрянут в неприветливых болотистых северных лесах, где провизии даже местным жителям зачастую не хватает.

Но потом появились злые вести. Позавчера вечером пришел гонец от Ростислава. Пешком потому, что загнал коня в версте от Козельска. Новости, присланные Городецким князем, буквально ошеломили. В то, что каан татарский назначил место сбора в низовьях Жиздры, Борис поверил сразу — это самый короткий путь от Торжка через Смоленское княжество по Оке и Десне и дальше в Поле. Возвращаться по уже разоренной земле врагам не с руки. Там не найти пропитание для себя и коней, а больших обозов моавитяне не возят. Конечно, можно пройти вдоль Днепра к Чернигову и Киеву, но после нескольких месяцев непрерывных боев татары навряд ли отважатся на столкновение со свежими многочисленными полками.

Не дожидаясь утра, воевода приказал большей части дружины собираться в поход. И потому, едва дозорный заприметил сигнальный дым со стороны Городца, две с половиной сотни всадников и сотня лыжников без промедления вышли на помощь соседям. Заодно послал наказ во все селения княжества. Приказ был жестким — всем селянам, у которых поселки не огорожены тыном, затворяться в городах и ничего не оставлять врагу. Совсем ничего — ни козы, ни клочка сена, ни мешка прелого зерна. Понятно, что многочисленные стога сена и соломы невозможно разместить в градах. Но и татарам давать фураж негоже, и все, что нельзя увезти с собой или надежно спрятать, надлежало сжечь. Даже из козельских пригородов начали перевозить на розвальнях запасы пшеницы и скирды сена, сдавая под расписку княжьему ключнику, не знавшему, куда складывать это богачество.

К вечеру на закате появились новые вестники. Одним из них, как ни странно, был рязанский боярин в дорогой броне и золоченом шлеме, которого он заприметил прошлой осенью. Имя, правда, запамятовал, а вот доспех его запомнил. Такой и воеводе и даже князю к лицу. Известия вестоноши принесли нерадостные. Татарам удалось застать городецев врасплох, и дружина разбита. Только княжичу удалось ускользнуть с малой охраной. Жаль его, пропадет ведь. Почто сюда в Козельск не пошли? Правда, Фрол, так звали рязанца, возразил. По его словам, боярин Гавриил, которому князь Ростислав сына доверил, ратник, каких мало. Второй гонец, Семка, который в присутствии воеводы и козельского князя больше робел и молчал, тоже оценил Гавшу как умелого воина.

На это Борис, почитавший себя умелым администратором и полководцем, скептически улыбнулся.

— Мечом махать, много ума не надо. Княжьему советнику другое уметь надобно.

— Он не только мечом, — Фрол неожиданно запнулся и совершенно не к месту заухмылялся. — Еще бают, он про пути татар заранее ведал. Да и игумен Афанасий как его заприметил, так все дела бросил и целый день с ним беседовал. И Ростислав его слушал внимательно. Так вот, Гавриил советует, чтобы не только села, но и все города в княжестве покинули и ушли. Или в лес, или же в сильную крепость.

Видя, что воевода все равно сомневается, Капеца продолжил настойчивые уговоры.

— Борислав Олферыч, я тоже так полагаю. Сам знаешь, и Рязань, и Владимир поганые захватили, что им какой-нибудь Мещеск, Алнер, или даже Серенск и Брын?

Задумчиво почесав подбородок, умасленный по византийской моде, Борис крепко задумался. Была в тех словах правда, но просто ли заставить жителей укрепленных городов просто так вот взять и бросить свои дома и имущество? Да и судьба посланной дружины начала тревожить. То, что дыма от пожарища над Городцом пока нет, еще ни о чем не говорит. Не для того берут города, чтобы сразу сжечь. Сначала их грабят, потом отдыхают в теплых избах. Так что, может осаду сняли, а может, и наоборот — козельских воинов заманили в ловушку. Не радует и весть о гибели Владимирского князя, которая очень скоро аукнется здесь.

Взяв клятву молчать о судьбе Юрия Всеволодовича, Борис отпустил вестников отдыхать и начал размышлять. Смена наибольших князей — дело беспокойное, а в военную пору очень опасное. Они уходят на новое место, забрав дружину, и защищать землю будет некому. Пока неизвестно, удержит ли Михаил за собой прежнее княжество, или его область достанется другому владетелю. И вряд ли черниговский князь вернет ту сотню, которую козельский наместник отправил ему зимой. Скорее наоборот, чтобы утвердиться в Киеве, он сам потребует подкрепления. Ох, почему на Руси нет постоянной династии великих князей?

Сейчас, стоя на башне, Борис снова вернулся мыслями к битве на Сити, случившейся аккурат в новичок (1 марта, т.е. в первый день нового года. Лишь много позже новый год перенесли на сентябрь). Ничего не скажешь, неудачно пролетие началось. Как сказали посланники, Гавриле об этом побоище поведали пленники. И те, которых намедни в Городце поймали, и другие, с которыми Гавша прежде баял. В Киеве о гибели Юрия пока вряд ли знают. Вестоношей от залеских княжеств еще не было, и если прикинуть, то не меньше месяца уйдет на то, чтобы весть о разгроме донесли до Ярослава и Михаила. Это значит, что только в начале апреля они засуетятся, торопясь занять новый престол. А когда татары осадят Козельск? Боярин этот монастырский, а может, епископский, кто его знает, кто он таков и откуда, так вот, он утверждает, что Бату придет самое большее через три недели после взятия Торжка. Значит, нашествия нужно ждать не позже 25 марта. Если к тому времени черниговская рать успеет подойти, то они сядут в осаду, и обратно Михаил свое войско уже не заберет.

— Борислав Алферич. — Воевода задумавшись, не сразу ответил, и подошедшему гридню пришлось повторить снова. — Борис Алферич, тебя князь зовет.

Бросив последний взгляд на восток, воевода прервал созерцание и поспешил вниз по высоким ступеням. Во дворе кремника уже упражнялись кмети, метая копья в дубовые чурбаки, или лупя друг друга тяжелыми дубинками. Юный князь, облаченный в легкую детскую кольчугу и железные нарукавья, отчаянно рубился сразу с двумя наседавшими дружинниками, не дававшими спуску своему властителю. Вместо деревянного меча — точной копии настоящего, с которым он обычно тренировался, Василий сегодня размахивал настоящим железным оружием, правда, затупленным. Дюжие молодцы, коих ему назначили в супротивники, уже оттеснили княжича к стене и торжествовали победу. Но неожиданно, поднырнув под щит противника, благо маленький рост позволял проделать этот фортель, мальчик рубанул кметей по ногам и отскочил в сторону. Поножи обычно делались из тонких пластин и сильный удар не держали, так что гридни честно признали поражение.