Тем более, что почти одновременно, 3 ноября была взята Лида. Полк Сигизмунда принимал участие в это деле. Красные из ЧОНа, надо отдать им должное, дрались мужественно — но что они могли! Город пал. До Минска оставалось 140 километров. А там и до Смоленска рукой подать. Да что там Смоленск! Многие офицеры говорили и о Москве.

И тут с юга на них обрушился жуткий паровой каток под названием Первая Конная армия. ТАКОГО никто никогда не видел. Каминский дослужился до капитана Русской армии на Великой войне. Но там кавалерия была, в основном, мишенью для пулеметов. На окопы с проволочными заграждениями верхом не особо попрешь. Махновцы и прочие? Полковник знал историю Речи Посполитой. Что ж, анархисты просто-напросто усовершенствовали тактику, которую применяли украинские казаки и крымские татары.

Но Первая Конная — это что-то небывалое. Кроме огромных масс конницы, усиленных тачанками, там имелась артиллерия, пехота и даже аэропланы. Были и броневики — но, к счастью, в эту погоду они не слишком могли продвигаться по пересеченной местности. Хотя при штурме Лиды буденовцы их применили хорошо. Именно тогда от полка Каминского осталась половина.

Но главное — Первая Конная отрезала польскую. армию. Попытки некоторых частей уйти в Германию немцы встречали пулеметами.

Сейчас остатки полка Каминского пробирались к Белостоку. Разумеется, в город они лезть не собирались. Они рассчитывали обойти его по лесам с севера.

Впереди послышался стук копыт. Это возвращалась разведка.

— Пан полковник, впереди, на железной дороге, стоят бронепоезда. Вокруг них — многочисленные конные разъезды.

Это был конец. Мимо бронепоездов можно проскочить — найти "дырку", разобраться пути... Тут, среди лесов, есть шанс. Но если есть кавалеристы — то они быстро направят железные гусеницы, куда надо. А изобретать какие-то хитрые маневры просто нет ни сил, ни времени. Сзади идут "Синие береты". Которые, как говорили, в плен вообще не берут.

— Что ж, панове, я думаю, надо сдаваться, — Обратился полковник к своим офицерам.

— То есть как? — Послышался чей-то голос.

— А вот так. Кто не хочет — я никому не препятствую пустить себе пулю в лоб. Я я ещё Польше пригожусь.

Через час бойцы бронепоезда "Луганский рабочий" наблюдали приближавшуюся к ним колонну под белым флагом...

* * *

Ранним утром в только что открывшееся кафе на улице де Любек зашел элегантно одетый моложавый человек лет сорока. При всей своей элегантности вид он имел несколько помятый. Усевшись за столик, он заказал кофе и рюмку коньяку.

Гарсон, много лет, проработавший в Париже, ничему не удивлялся. Тем более, что удивляться-то? Мсье можно только позавидовать — он провел веселую ночь. Сейчас, после войны, люди живут весело. Разумеется, те, у кого есть на это деньги.

Борис Савинков и в самом деле провел бурную ночь, шатаясь по каким-то кабакам, но ему было совсем не весело. В последнее время он чувствовал себя очень паршиво. Так же он ощущал себя только после разоблачения Азефа. Дело даже не в том, что главный боевик партии оказался сотрудником охранки. Куда худшим для Савинкова было иное. Борис Викторович всегда ощущал себя необыкновенным человеком. Творцом Истории. А тут оказалось — он являлся всего лишь марионеткой в руках проходимца. Тогда он всерьез сорвался. Эсеры, несмотря на случившееся, сдаваться на собирались. В Петербурге возникла группа молодежи, собиравшаяся начать подготовку убийства великого князя Николая Николаевича. Однако Савинков сидел в Париже и просто не мог заставить себя начать "ставить" дело. Он шатался по кабакам и девкам. В конце концов террористы разбрелись.

Именно тогда он начал писать книги о своих приключениях. Хотя за три года до этого гордо заявлял: "обо мне будет писать История". Повесть "Конь бледный" отвратила от него большинство эсеров.

Если честно, то он и сам тогда полагал: с политической деятельностью покончено. Но... Один доктор как-то ему сказал: зависимость от морфина полностью не излечивается. Морфинист может много лет не употреблять наркотик — и в друг раз! И снова началось. С политикой то же самое.

Так с ним случилось в 1917 году. Он снова почувствовал, что может стать Исторической личностью.

Потом... Много чего было потом случилось. Если уж честно, неудач было больше, чем успехов. Но Савинков пер вперед. Ему казалось — он нашел заветную формулу: идею "третьей революции". Крестьяне ненавидят продразверстку, ненавидят большевиков. Надо их только поднять — и красная власть рухнет. И свалит её он, Савинков.

Но для начала по его мечтам прошли копытами махновцы — как раз те, на кого он и рассчитывал. Большевики как-то сумели их приручить. А потом Пилсудский его попросту вышвырнул из Польши...

Савинков хлебнул коньяку, запил кофе и закурил.

Хотя, конечно, Юзеф не виноват. Что ему оставалось делать? Когда не получилось с немцами, он стал рассчитывать на помощь Антанты. После провозглашения независимости Польши он буквально ночевал во французском посольстве, выпрашивая снаряжение и советников. Но те как-то не слишком рвались помогать. Савинкову ситуацию объяснил его друг и соратник Александр Дикгоф-Деренталь, большой специалист в международной политике.

— Понимаешь, Виктор, Германия и Франция похожи на людей, которые ведут переговоры, держа в руках взведенные пистолеты. Каждый боится усиления другого. Если Франция станет помогать Польше, что мешает немцам начать помогать чехам или большевикам? А ведь никто не мешает Германии послать к красным даже пару полков "добровольцев". В случае претензий они смогут сказать, что это немцы, попавшие в плен во время Великой войны, которые в России обратились в большевизм...

Кое-какую помощь французы оказали, кое-каких советников прислали. Только вот польская армия разгромлена, советники попали в плен, о чем радостно кричат большевики. Армия Буденного двинулась на Варшаву, его передовые отряды в знаменитых синих беретах видели окрестностях Праги*.

(*Имеется в виду предместье Варшавы на правом берегу Вислы.)

Хотя, может, там их и не было, а были только слухи... Но Пилсудский предложил начать переговоры о мире. Как это ни странно, большевики согласились. Но условием для их начала они потребовали полную ликвидацию эмигрантских организаций на территории Польше и выдачу Савинкова. Так что единственное, что мог сделать Пилсудский для Бориса Викторовича — это помочь скрыться.

А среди парижской богемы синие береты вошли в бешеную моду...

Савинков допил свои напитки и двинулся домой, он жил на этой улице. По пути ему пришла идея новой повести. Он не очень понимал, о чем она будет, но тема уже обозначилась: "Конь вороной". Однако обдумать свою идею он не мог. Чуть ли не сразу после его прихода в квартире зазвонил телефон.

— Алло.

— Виктор Борисович, вы меня узнаете?

— Мистер Рейли?

— Именно. Есть серьезный разговор. Жду вас сегодня в три в ресторане "Трокадеро".

Ого! А жизнь-то налаживается...

* * *

Если вы думаете, что это я подкинул Буденному идею с синими беретами — то вы ошибаетесь. Конечно, любой приличный попаданец, если уж ему не удалось внедрить автомат Калашникова, должен, по крайней мере, одеть армию в камуфляж и разгрузки. Но я как-то не озаботился. А вообще-то товарищ Буденный и сам умный. Тезис "тупой лошадник Буденный" — из той же серии, что и "недоучившийся семинарист Сталин". Интеллигентов корежит от самой мысли, что кто-то может чего-то достичь без высшего образования. Вообще-то в полудикой армии этого периода такие вот отличительные знаки очень важны.

А синий стал кавалерийским цветом как-то сам собой*.

(* В РИ в РККА кавалеристы носили синие петлицы.)

А вообще-то для нас данный период вышел очень тяжелым. Причем, именно контрнаступление. Почему? Да потому что снова из всех закоулков вылезли сторонники немедленной мировой революции. Блин, ну почему бы их всех было не собрать, да не кинуть на штурм Лиды или Вильно? К счастью, настоящих буйных было мало. Троцкий вонял теперь из Парижа, Тухачевский в качестве комдива воевал под началом товарища Слащова. Хотя воплей хватало.

На одном из бурных заседаний ЦК Сталин сказал:

— Эти товарищи называют себя интернационалистами. Но это не так. Они самые настоящие красные империалисты. Они хотят нести революцию на штыках. Часто положение в Польше сравнивают с Финляндией и Закавказьем. Но там мы только помогали местным товарищам. Я хочу спросить товарища Зиновьева: где он видит в Польше революционное движение?

Товарищ Зиновьев обтек. В Польше ничего в сторону большевиков не двигалось. Все убежденные коммунисты оттуда давно уже сидели в России. Висарионыч продолжал:

— Но, допустим, мы установим на наших штыках Советскую власть в Польше. И что мы получим? Для начала — зеркальное повторение того, что мы сами там делаем. Немцы с удовольствием выпихнут всех собственных польских националистов воевать с нами. И мы получим бесконечную партизанскую войну. Вам мало крестьянских восстаний? К тому же мы влезем в европейскую, для которой у нас просто нет сил... Давайте для начала очистим от контрреволюционеров и интервентов Сибирь. Сталин и компани явно его дожимали по поводу отмены продразверстки. РОСТА тут постаралась, поставляя нужную информацию. А это никак не сочеталось с новой революционной войной.

В общем, с Пилсудским начали переговоры, базар шел, в основном, о том, сколько с него содрать денег. Пускай занимает хоть у немцев, хоть у французов. Да, ещё одним условием было провести переговоры с ЗУНР. Напрямую вписываться за них ни у кого желания не имелось. Но пускай у Юзефа голова болит.

Если кого-то беспокоит Гондурас, то меня очень беспокоила Венгрия. В моей истории там тоже провозгласили Советскую власть. Не сразу, после краха двуединой империи, некоторое время там тоже пытались что-то делать демократы. Но тут всё было по иному. В конце концов, в Венгрии укрепился правый лидер Иштван Бетлен. Очевидно, кто-то его хорошо проспонсировал. Интересно, что Хорти был убит при непонятных обстоятельствах.

Были в этой истории интересные моменты. Мы лишний раз раскрутили тему про красный патриотизм. Благо польских газет с которых склонялась идея о Польше до Смоленска было захвачено много. Кроме того, в Вильно мы захватили некоторое количество французских военспецов. В том числе и офицера по имени Шарль де Голль...

На пороге новых перемен

У нас в РОСТА уже давно существовал аналитический отдел. Сегодня на совещании руководителей нашей структуры выступал немолодой осанистый человек по имени Григорий Рогожин — наш главный спец по крестьянским делам. В Российской империи он много лет работал землемером — ну, заодно и статьи пописывал. В определенных кругах Рогожин приобрел известность, после того, как ещё в 1906 году опубликовал материал, в котором очень точно обосновал, почему столыпинские реформы закончатся полным провалом. А ведь тогда и многие убежденные противники Столыпина, Ленин в том числе, допускали, что у премьера может и получиться*.

(* Хрестоматийную работу "Последний клапан" Ленин написал ПОСЛЕ провала реформ. А в 1906 году писал несколько иное.)

Так что теперь он заканчивал просвещать работников идеологического фронта по поводу тонкостей выполнения последнего задания партии.

— Необходимо отметить такую тонкость. Крестьяне всегда с недоверием относятся к инициативам власти. Советская власть, будем честны, исключением не является. Так что нам наверняка станут противодействовать те из контрреволюционеров, которые сделали ставку на "третью революцию". Они будут говорить, что отмена продразверстки — то обман. С другой стороны, наверняка пойдут слухи, что на самом деле закон более выгоден для крестьян, обманывает местное начальство. И я в очередной раз напоминаю: в агитационных материалах для крестьян нужно употреблять термин "большевики", а не "коммунисты"! Вбейте это работникам накрепко!

Услышав последнее, я усмехнулся. В самом деле, мужички проводили четкую грань между коммунистами и большевиками. Вот недавно, случились волнения в Воронежской губернии, бунтовало около 12 сел. И знаете, какой у них был лозунг? "Долой хулиганов-коммунистов, да здравствуют большевики и товарищ Ленин!*"

(* Реальный факт.)

Самое смешное, что рафинированный интеллектуал Устрялов делил членов РКП(б) так же...

Дело было в том, что партийные вожди решили-таки заменить продразверстку продналогом. Решение должно быть принято недели через две, Постановлением СНК. Причем, наибольшее впечатление произвела на них отнюдь не статистика крестьянских восстаний. Хотя графики смотрелись жутковато. Главным было то, что крестьяне стали меньше сеять. А в самом деле — на фига? Всё равно отберут. Себе на прокорм вырастил — и ладно.

В той истории денное решение приняли поспешно, когда Кронштадтское восстание немного проветрило мозги даже у самых пламенных революционеров. Но тогда это было сделано поздно. Не в глобально-историческом смысле, а в календарно-сельскохозяйственном. Продразверстку отменили в конце марта. Пока до народа решение довели, пока убедили, что тут нет никакой разводки — время посевной ушло. Так что 1921 год оказался потерянным. Сейчас на дворе стоял ноябрь. С озимыми пролетели, так хоть, может, яровые посадят нормально. Конечно, те, у кого есть что сажать. Но как показала моя история, кое-какие запасы у крестьян имелись.

После совещания я предложил остаться Мише (который, кстати, тоже давно уже являлся партейным), Светлане и ещё паре людей, которым я полностью доверял. Потому что если вопрос об отмене продразверстки был чисто рабочим моментом, то тут всё обстояло серьезнее.

— Товарищи, я вам сейчас сообщу информацию, которая является совершенно секретной. Отмена продразверстки — это только первый этап. Принято решение о поэтапному переходу к новой экономической политике...

Я им изложил концепцию нэпа, которая немногим отличалось от той, что была в моей истории. Только вот я всегда полагал: большевики импровизировали. А выяснилось — у них имелся очень четкий план. Хотя, они явно не учли все последствия. Но кто и когда их мог учесть?

Слушали меня очень внимательно.

— Вот уж дела... Значит, буржуи вернутся? — Спросила Светлана. — Представляю реакцию членов партии. Особенно, молодежи...

Психология у моей подруги была своеобразной. Живи она в моё время — скорее всего, играла бы панк-рок. Буржуев она ненавидела на уровне подсознания. Хотя в моё время таких людей уже и нет...

И ведь Светлана права, говоря про недовольство партийных масс. Мой дед вступил в РСДРП(б) в 1917 году в 17 лет. А в 1921 из партии вышел. Ввиду несогласия с политикой нэпа. Потом, правда, снова ступил, по "ленинскому призыву". У него в партбилете так и осталось: "Год вступления: 1917/1925". И ведь так многие рабочие поступили.

Тут встрял Миша.

— Погоди. Тут явно есть какое-то второе дно. Ведь не надо быть особо умным, чтобы понять — легализация частного предпринимательства начнется, прежде всего, с воровства и спекуляции.

— Второе дно и в самом деле имеется. И даже третье. А у вас есть предположения? Мне интересно проверить своих сотрудников на сообразительность.