Белый тигр

Соревновались по пяти дисциплинам: волейбол, бой внутри помещения, стрельба из боевого оружия, рукопашка и метание ножа в мишень. Победившей десятке обещали приз.

Неделю санаторий стоял на "ушах", наши щебетуньи с их азартным духом соревнования, чуть было не разнесла все вдребезги, хорошо не передрались — не дали. В общем, весело прошло мероприятие — мы с Семеном более-менее пережили сей катаклизм, а вот инструктора с непривычки, осунулись и втихомолку ругались матом.

Им пришлось судить на соревнованиях. Женский писк и визг, до сих пор стоит в ушах, но, слава Богу, все закончилось. Победила десятка из сотни Людмилы Войтовой, под ее предводительством — кто бы сомневался. Кстати на соревнованиях боевой режим не применялся, запретили. Тем, кто в пылу борьбу забывался применяли штрафные очки.

Награждение состоялось на праздновании Нового года, тридцать первого декабря. Десятка получила грамоты, золоченые часики, огромный торт и денежные премии по две тысячи рублей.

Девушек занявших второе и третье место, так же наградили премией.

Они радовались словно дети, а мне было приятно на них смотреть.

Новогоднюю елку установленную в концертном зале курсантки нарядили игрушками, изготовленными собственными руками. Мы с персоналом закатили шикарный банкет, перед которым состоялся небольшой концерт — у девчонок оказалось немерено таланта. Ну, конечно, танцы под духовой оркестр — специально привезли из Москвы.

Что за танцы без мужчин, скрепя сердцем пришлось приглашать двести курсантов из спецшколы.

Праздник удался — счастливые мордашки курсанток, тому подтверждение и вели себя в рамках, не прятались по темным углам с парнями.

На другой день многие девчонки разъехались на отдых по родным местам, домой — проезд, естественно, бесплатный, по воинским литерам. Не поехали лишь те, чьи дома находились очень далеко — не укладывались в недельный отпуск. Для них организовали посещения театров и музеев.

Второго января мы вчетвером отбыли в гости к Дарье Лукиничне. Я не оговорился — вчетвером, кроме нас с Семеном в коллективе присутствовали Людмила и Аня.

Аня — подруга Семена, живая и непосредственная девушка с внешностью киноактрисы.

В подарок бабусе купили мешок гречки и десять кило соли. Девушки раскритиковали наш презент, заехали на рынок и приобрели натуральный пуховый платок.

Дарья Лукинична даже всплакнула. Щенята подросли и крутились возле нас, радостно повизгивая.

Посидели, попили чайку, пообщались. Уехали после обеда, забрав двух Скуратовских собачат. Набрали деликатесов и различных напитков в коммерческом магазине, последовали на служебную дачу, выделенную нам с Семеном от Первого Управления. Отдохнули хорошо с размахом, ну дык заслужили, по выражению Семена. Дача оказалась огромным деревянным срубом о восьми комнатах и двух этажах. Она занимала участок не менее двух гектар. В бане, прилепившейся за домом, парились долго и со вкусом.

Эту баньку с санаторской не сравнить, да и что за баня, сложенная из кирпича, так баловство одно. Попарившись березовыми вениками, для контраста ныряли в сугроб — хорошо ешкин кот.

Сидя в предбаннике и потягивая холодный квас, Скуратов глубокомысленно изрекал — ванна, просто издевательство над организмом, примитивное размазывание грязи и больше ничего.

— Согласен, камрад.

После нас, в баню пошли девушки. Пока они мылись, я кратенько посвятил Семена в историю с Людмилой. Заявил что не отстану от нее, пока не выведаю, с помощью каких приемов и методов, она трамбовала нами пол. — Ты с ней осторожней, командир, тебя ждут на Родине.

— Не учи ученого.

Наши дамы, быстро делать ничего не умеют — выкатились из бани через полтора часа.

Мы успели переделать кучу дел — покалякали со сторожем за жизнь, покормили щенков и выпили бутылку коньяка под лимон. Не дав барышням млеть после бани, запрягли в работу — готовить праздничный стол, а сами удалились — порешать важные проблемы.

Мы, завернувшись в тулупы, хорошо подремали с часик, затем нас разбудили разгневанные девчонки, предъявив необоснованные и смехотворные претензии.

Пришлось слегка рыкнуть — угомонились, сели за стол.

Славно посидели, Семен достал гитару и изобразил маленький концерт. Странно, но у девушек глаза на лоб полезли, чего они?

Выяснили, одна таких еще не слышала, другая не успела — у них эти песни давно забыли.

— Значит вам здорово повезло, слушайте и запоминайте — вынес я свой вердикт.

Мы так давно, мы так давно не отдыхали.

Нам было просто не до отдыха с тобой.

Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,

И завтра, завтра, наконец последний бой.

Еще немного, еще чуть-чуть,

Последний бой, он трудный самый,

А я в Россию, домой хочу,

Я так давно не видел маму.

Четвертый год нам нет житья от этих фрицев.

Четвертый год соленый пот и кровь рекой,

А мне б в девчонку в хорошую влюбиться,

А мне б до родины дотронуться рукой.

Я закончил песню. Наступило молчание, первой его нарушила Аня:

— Вы так хорошо спели, спасибо вам. — Песня о нашей войне с фашистами?

— Да. Анечка, и закончится она в мае сорок пятого года. Или чуть раньше, но только между нами, государственная тайна — и я приложил палец к губам.

— Семен, бери гитару, спой что-нибудь.

Он не нашел ничего лучшего как провякать песню московских тунеядцев.

В районе бухты Ухты, мля,

Лежит советская земля,

Колхозы, мля, совхозы, мля, природа

И портить эту красоту сюда приехавшие

Ту, тунеядцы мля, моральные уроды.

Спят тунеядцы под кустом

Не занимаются трудом

И спортом мля, и спортом мля, и спортом,

Один рябой пиджак на них

Одна девчонка на троих

И шорты мля, и шорты мля, и шорты.

Коллектив развеселился, я включил здоровенный ящик под названием "Телефункен", поймал на волне приличную музыку и объявил танцы.

Угомонились под вечер, разбрелись по комнатам, щенята почему-то увязались за нами. Впрочем, они шебуршились недолго, скоро заснули, улегшись на коврик в углу. Пока с ними возился, Колокольчик уже устроилась на кровати, кинув на свое обнаженное тело, кусок одеяла.

— Нет, всякие вопросы подождут, на такое тело невозможно смотреть спокойно — и я, рыча от возбуждения, кинулся к ней, не обращая внимания на притворный писк.

До сих пор удивляюсь, почему не развалилась кровать. Три часа безумного секса вымотали меня, а девчонке хоть бы что.

— Ты устала, милая? — с тайной надеждой спросил я.

— Нет, конечно, только вошла во вкус, с тобой все в порядке, дорогой?

— Вот зараза, ничего ее не берет.

Успокаивающе погладил ненаглядную, вернее сказать неугомонную и, приткнувшись к ее животу, заснул — организм отрубился.

Проснулся рано утром и побрел на кухню попить. В зале обнаружил Семена, забравшегося с ногами на кресло, с фужером в руках.

— Что, старый алкоголик, похмеляешься?

— Никак нет, Ваше Величество. Лимонад-с потребляем-с.

— Хорошее дело, только квас лучше.

Нашел нужную емкость и устроился в кресле напротив. Посидели, попили, поднабрались сил, да разбрелись по своим норкам.

Девушка при моем появлении открыла блестящий карий глаз и спросила:

— Где ты шляешься, бросил меня одну.

— Ты не одна, ты с собачками, а я тебе кваску принес.

Она с подозрением посмотрела на меня:

— Чего это ты такой добрый с утра?

Я несколько фальшиво хихикнул:

— Для тебя, радость моя все сделаю.

— Напрмер.

— Ну могу вдобавок лимонаду принести.

За свои героическое намерения получил подушкой по уху.

— Агрессию нужно срочно подавить в корне.

В тот же миг она оказалась в моих объятиях, раздался писк:

— Это не честно.

— Ага, а подушкой по голове, честно?

Перепирания резко оборвались, да и трудновато их продолжать — губы заняты страстным поцелуем.

Бедра девушки раздвинулись, раскрылся бутон удовольствий и я вошел в него весь, до конца, очнулся от тряски всего организма и пика высочайшего наслаждения, подо мной стонала Людмила. А когда успокоились, вдруг неожиданно заявила:

— Какой ты нехороший человек.

— Окстись, лапочка, неужель я такой?

— Да, нехороший, ты развил у меня идиосинкразию на остальных мужчин.

— Хочешь сказать, никто, кроме меня тебе не нужен?

— Да, и как мне с этим жить?

— Не переживай, время все лечит.

— Ты думаешь?

— Я уверен — и поцеловал ее в красивую грудь. — Все хотел тебя спросить, что за медальон висит на твоей красивой шейке.

— Оптический преобразователь, видишь у него камни в центре с двух сторон?

— Бриллиант и рубин.

— Нажимаешь на бриллиант и прикладываешь медальон к виску. — По твоему воображаемому образу или фотографии, он создает нужный тебе внешний вид.

— А рубин для чего?

— Нажмешь на рубин, станешь невидимым, повторное нажатие отключает аппарат.

— Ух ты, нам в хозяйстве сгодился бы.

— Будешь себя хорошо вести — подарю.

— Да мы завсегда готовы вам-с угодить, салфет ее светлости — пытаясь изобразить поклон, сидя на кровати, протянул девушке полотенце.

— Ну почему ты такой несерьезный. — Между прочим, после окончания трахательно-сексуального секретного эксперимента — ты отправляешься со мной, Орден тобой интересуется.

— Ничего не получится, голубушка, меня в тринадцатом веке ждут, государство бесхозное.

Людмила гневно засверкала глазищами.

— И не надо на меня так смотреть, я тебя тоже очень люблю. — Пойми, мое долгое отсутствие наверняка негативно сказалось на моей стране.

Девушка резко себя осадила, словно знала о моих будущих неприятностях.

— Людочка, за год я разберусь с делами и тогда прошу за мной. — Тем более у вас и месяц не пройдет.

Она обняла меня и посмотрела долгим сочувствующим взглядом.

Ничего конкретного из нее вытрясти не удалось, отговорилась недостаточными историческим данными. По поводу рукопашки, результат такой же — ноль. На все мои попытки узнать правду, ответ один — через год узнаешь.

— Вредина.

Пришлось отстать, тем более угроза с ее стороны прозвучала нешуточная — пообещала, мягко говоря, затрахать до потери пульса.

А она это может, точно знаю. Ну и спрятал язык в одно место, запрыгал перед ней беленьким и пушистым "зайчиком"

— Боишься значит?

— Ой, боюсь, все боятся.

"Колокольчик" рассыпался веселым смехом — слава Богу, у нее есть чувство юмора и доброе сердце, я "ужаснулся" о последствиях, будь все по-другому.

Наконец мы заснули и отдыхали до одиннадцати утра.

К обеду народ собрался в зале, причем девчонки сразу сели рядышком, таинственно зашушукались и сердито поглядывали на нас.

Мы, наоборот, пребывали в благодушном настроении, кушали хорошо приготовленные блюда, изредка разбавляюемую холодной водочкой.

— Ты с клюквой попробуй, Семен.

— Щас попробуем — и посыпал ягоду сахаром.

Девчонки между тем на нас надулись — смотрели как мыши на крупу.

— Девоньки, вы чего такие сердитые?

— А вы что не понимаете?

— В чем дело, девушки, ну-ка выкладывайте — строго сказал я.

— О, господи, — страдальчески задрала головку к потолку моя Людмила. — Вы что слепые? — Не видите, в чем мы одеты?

Мы с Семеном пожали плечами. Я осторожно спросил:

— Милые девушки, мы с Семеном Николаевичем ничего не понимаем, в чем собственно дело?

— На вас новые камуфляжные комбинезончики, сапожки по ноге — нормальная одежда.

Скуратов подтвердил:

— А то.

Девушки возмущенно встали из-за стола:

— Ну почему вы такие тупые, нам же нечего одеть. — Праздник, новый год, а мы в этой шкуре и вся наша одежда на складе, в санатории.

Извечное женское утверждение — нечего одеть — давно перешедшее в анекдоты, неожиданно перешло в реальность.

— Мда..., действительно. — Дорогие девушки, чего раньше молчали, но все поправимо — едем в магазины.

Женская половина радостно запищала и кинулась одеваться.

Сели в машину и поехали в столицу. Большинство магазинов не работало, нам посчастливилось наткнуться на коммерческий.

— Выбирайте, милые дамы.

Сами вышли на крыльцо, ближайший час мы свободны.

— Командир, ты узнал у Людмилы что хотел?

— Нет, к сожалению, в перспективе вроде брезжит. — В общем поживем, увидим.

— Владимир, ты посмотри на них, совсем бабы от тряпья с ума сошли. — Мы с тобой пятый год комбинезоны не снимаем и ничего.

— Женщины, что ты хочешь — я философски пожал плечами.

За время ожидания успели съездить на рынок, купить мяса по дикой цене, выпить по паре кружек пива и сдать прыщавого карманника наряду милиции.

Семен, буквально поймал того за руку, в сумке пожилой женщины. Приехав к магазину ждали около получаса. Наконец нас позвали для оплаты покупок. Ворох свертков закинули в багажник, с облегчением вздохнули и тронулись на дачу.

В Москве стало многолюдно. Был позорный момент для некоторых москвичей, я не имею ввиду простой народ. Многие начальники и партаппаратчики поддались панике — решили смыться из столицы, несмотря на прямой приказ. Разгром немцев под Москвой, остудил многие головы и панику ликвидировали.

На дачу добрались благополучно, девушки моментально оккупировали одну из комнат, устроив из нее ателье по подгонке купленных обнов.

Я включил "Телефункен", поймал Берлин — Геббельс, как всегда ездил слушателям по ушам, пробежал веньером дальше — загадочная радиостанция гоняла латиноамериканские мелодии.

Сыграли несколько партий в шашки, надоело.

Я постучал в дверь:

— Девушки, народ требует хлеба и зрелищ, вы скоро?

Вразумительного ответа не дождался.

— Сеня, бери гитару и пойдем посидим за столом, а то мы с нашими дамами с голоду умрем.

Хорошо посидели, за окном стало смеркаться и, наконец, появились девушки.

В своих нарядах выглядели на миллион.

— О, женщины, из-за такой ерудны отказываться от стола, странные они, что-то не то у них с мозгами.

Свою мысль благоразумно озвучивать не стал. Наговорили им кучу комплиментов и быстренько за трапезу, прерываемую показом новых платьев и туфелек.

Постепенно девушки угомонились — ажиотаж барахолки, почти исчез.

— Предлагаю выпить за нашу победу, дзинь...

Хорошо шаркнули по душе, давно так не отдыхали.

Вдруг среди веселья прозвучал странный Анин вопрос:

— Если не секрет, почему вы постоянно при оружии, вон даже за столом здоровенные пистолеты в кобурах?

На немой вопрос, Семена я кивнул головой. Он ответил:

— Милая, Анечка, мы с командиром шестой год при оружии днем и ночью. Шестой год воюем, а кроме пистолетов приходиться и вот это таскать.

После сей тирады выхватил из ножен нож, что висел скрытно меж лопаток.

Дамы ойкнули. Естественно у них возник следующий вопрос:

— С кем собственно воюете?

— С нехорошими людьми, их всегда хватает.

Людмила, понятливо опустила глаза, Аня кивнула, не представляя, о чем идет речь.

— Закончили вечер вопросов и ответов, выпьем товарищи за Новый 1942 год, дзинь.