| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мне были хорошо известны повадки зайца. И эти знания были на каком-то подсознательном уровне. Скорее всего, они принадлежали Сверру с Ингоса. Другого объяснения я не видел.
К примеру, мне точно было известно, что этот зверь жирует в сумерках. А в ветреную погоду, особенно когда заморозки, заяц частенько поднимается с лёжки. Но сегодня было относительно тепло, да и к тому же пасмурно. Сизое небо заволокло мохнатыми тучами. В такое время зайцы могут подпустить к себе очень близко.
Скинув лыжи, я осторожно пошёл против ветра. Меня отчего-то заинтересовала низкорослая группка сосенок, тесно стоявших друг возле друга. Была уверенность, что именно там лёжка зайца.
Двигался я медленно и почти бесшумно. Натянул тетиву, положил обычную стрелу... Хотя скажу прямо: как бы ни готовился, заяц всё одно вскочит внезапно. Наверняка он воспользуется кустами, чтобы под их прикрытием постараться быстро уйти в лес.
-Хозяин, — послышался шёпот фальшиона. — К нам кто-то приближается?
-Кто? — насторожился я. — Медведь? Космач? Ну же!
-Человек.
-Кто? — удивился я, всё ещё держа в натянутом состоянии тетиву.
И вот в этот момент справа из-под можжевельника вырвалось что-то грязно-белое.
Да, это был заяц. Как и предугадывалось, он стремительно бросился к кустам.
Я выстрелил...
-Твою мать! Мимо!
Заяц ловко запрыгал из стороны в сторону и скрылся за деревьями.
-Хозяин, — вновь позвали Вороны. — Незнакомец приближается.
Я обернулся. Через несколько минут шагах в двухстах появилась неспешно бредущая тёмная фигура. Понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что это Голубь, тот самый священник, которого я повстречал, когда шёл в Сккьёрфборх.
Он увидел меня и стал щуриться, чтобы попытаться определить, кто перед ним.
-О, это вы! — Павел приветливо махнул рукой и при этом чуть не свалился в сугроб.
-Вы лыжами не пробовали пользоваться? — прокричал ему в ответ. — В зиму здесь по-другому не пройти.
-Как-то не подумал...
-Что вы тут делаете?
-Пытаюсь добраться до Лысого взгорка.
-Зачем?
-Ну... там поселенцы... Хотел их проведать... узнать как дела... Может, чем-то помочь...
-Вы довольно далеко отошли в сторону. Лысый взгорок аж за теми грядами. Чтобы туда добраться, надо обойти склон с юго-запада... А вообще, в одиночку, да ещё без знания местности — вы очень рискуете. Просто невероятно глупо рискуете!
-Уже понял, — вздохнул Голубь. — А что вы тут делаете?
-Охочусь. А вообще, я тут живу недалеко.
Священник, наконец, добрался до меня и, тяжело дыша, присел на поваленное дерево.
Чудной парень. Ей-ей! Странный... Бывают же такие!
-Кстати, — сказал я, — если желаете, то можете пойти со мной. Заночуете, а там...
-О! Это очень хорошо. Тут так рано темнеет...
-Зимой, тут вообще солнца не видать. Считайте, что сейчас своего рода день... Или светлая ночь. Тут как уж душе угодно.
-Верно говорите... верно...
И мы пошли к озеру. На опушке я подобрал свои лыжи и палки, и неспешно поехал вперёд. Павел засеменил рядом.
-Гибберлинги мне говорили, что вы ушли из города. Мол, направились куда-то... эх, их язык довольно неудобен в произношении...
-Язык? — разговоры на подобную тему мне не нравились.
Сам священник вызывал симпатию. Не хотелось вступать с ним в споры.
-Вы сами откуда? — спросил я у Голубя.
-Ну... из Темноводья.
-Да? А по говору и не скажешь.
-Много путешествую, изучаю то да сё... Вот и меняется.... говор... Кстати говоря, по вам тоже не скажешь, что вы с Ингоса. Я имею в виду не только говор.
Мы переглянулись.
-Для человека определённого круга, вы весьма... грамотны.
-То есть? Поясните.
-У вас хорошо поставленная речь, неплохая смекалка... Вы умеете поддерживать беседу. Часом, нигде не обучались?
Я молчал. Своими замечаниями, Павел поставил меня в тупик.
-А чего вы решили, что я с Ингоса? — спросил у него.
-Мне об этом сказали гибберлинги.
-А что, разве там какие-то люди... особые?
-Я не хотел вас обижать.
Мы с Павлом переглянулись. Он глуповато улыбнулся и отчего-то развёл руками.
Чудный человечек, что тут скажешь. Вроде простачок, хотя...
Некоторое время мы не разговаривали друг с другом. Лично я глубоко задумался по поводу сказанного Голубем.
-Мне интересно, — обернулся я к нему, — а как вы решили стать священником?
Павле даже остановился. Он сделал весьма серьёзное лицо и с неким жаром в голосе заявил следующее:
-Я и сам не раз задумывался над этим. Понимаете, господин Бор, это... это... Вот, скажем, если кто-то хочет научиться ремеслу плотника или каменщика, то он ищет учителя сему делу. Верно?
-Верно, — кивнул я, приглашая Павла продолжить путь.
-Это не вызывает затруднения, ведь учителей этим ремёслам немало. Но странное дело, коли кто хочет познать справедливость, то, собственно, вдруг приходит к выводу, что не ведает, куда для этой цели надо идти.
-Мудрёно, — усмехнулся я. — А почему вдруг "познать справедливость"? Не могу понять...
-Вы спросили о том, почему я решился стать священником, а не кем-то иным.
-А-а, понятно. (Хотя, на самом-то деле я всё ещё не мог сообразить.) То есть, по-вашему, быть священником — значит учиться справедливости? (Глупый какой-то разговор у нас выходит. И зачем я только этого Голубя спросил?) А как же, к примеру, судьи? Неужто они не вершат оную?
-Законность и справедливость — это разные вещи, — очень серьёзно заявил Павел. Судя по всему, он не раз размышлял на подобные темы, уж слишком быстро отвечал. Так сказать, без подготовки. — Вы, конечно, не обижайтесь. Но вот что я скажу: мне известно, что гибберлинги кличут вас Законником, однако вот эльфы дали совсем иное прозвище — Головорез.
-И что?
-По-моему, это только лишний раз доказывает моё утверждение о законности и справедливости. Я давно его понял...
-И что? Научились этой вашей справедливости?
Голубь нахмурился.
-Скажем так: я на всё ещё в пути, — Павел на некоторое время замолчал.
В моей голове вдруг всплыли мысли о племени медвеухих. То, что удалось договориться с ними, безусловно, возвышало мою персону, но лишь в глазах гибберлингов. И прав Павел — для последних я вновь подтверждал своё прозвище Законника.
Громко звучит, согласен. Но это факт.
А вот для обёртышей же я был лишь непреодолимой силой, которая почитала справедливостью добытое лишь принуждением.
Мохнатый остров издавна был вотчиной медвеухих. Это их земля, их родина. И тут вторгается "враг", который навязывает свои правила, диктует свои условия... О какой справедливости может идти речь?
Если раньше мне думалось, что я выполняю благую волю... да пусть и богов... но всё-таки благую! То сейчас все эти битвы на Мохнатом острове. Все эти победы — они не радовали меня, а больше злили... расстраивали... И обидно было ещё то, что гибберлинги не хотели замечать того, что они выступают захватчиками чужих земель. Они оправдывают себя тем, что сейчас так и нужно поступать.
И загвоздкаnbsp; ещё и в том, что идею о захвате острова подал я. Но клянусь, что даже не задумывал именно такое... что произошло с кланами обёртышей.
И где справедливость богов?
Мы прошли большую часть пути, когда он вновь заговорил:
-Родители не стали возражать моему выбору. Даже напротив — отправили на обучение в столицу Умойра. Признаюсь, что учителя со мной намаялись ого-го как!
-Лишь бы на пользу, — буркнул я.
Павел, казалось, не слышал меня. Он начал снова что-то говорить о своём явно болезненном чувстве справедливости.
-Природа человека такова, что он не может мириться с неправдой в этом мире, — заявил Голубь. — Не может мириться, — ещё раз повторил он. — Но тут вопрос в ином: а сможет ли человек противостоять неправде? И если да, то, как далеко зайдёт?
-Вы к чему ведёте? — кажется, у меня вновь начинается дежа вю. Вспомнился Стылый остров и Папаны, тоже не раз болтавшие на подобную тему.
Зачем мне столько повторений? Или я не до конца понял какой-то "урок"?
-Справедливость для одних, не является справедливостью для других, — улыбнулся Павел. — Думаю, вы понимаете, о чём я говорю?
Но глядя мне в глаза, он пришёл к выводу, что нет.
-Вот ходят такие разговоры, что вы уничтожили списки реваншистов.
-Кого? — не понял я.
-Этим модным словом теперь называют бунтовщиков.
-Явно у эльфов позаимствовали... И кстати, вы говорили, что совсем не интересуетесь "политик". А тут...
Павел улыбнулся, мол, поймал меня на слове, молодец.
-Насчёт списков: я действительно их уничтожил.
-Почему? Наверное, считали, что так будет справедливей?
-Наверное... да...
-А вот Избор Иверский и столичный Совет думали наоборот, что справедливей было бы найти и наказать всех причастных.
-И кто же из нас был прав?
-А суть не в том, кто прав, а кто — нет. На самом-то деле, чем более человек утверждается в собственной справедливости, тем менее справедливее она выходит. Отсюда и начинается понятие закона...
-Ничего себе накрутили!
Тут мы вышли к озеру. Павел мгновенно замолчал, оставшись стоять с открытым ртом.
-Какая... красота! — еле выдавил из себя Голубь. — И вы тут живёте?
Я согласно кивнул и потянул гостя за собой.
10
Судя по всему ни Стояны, ни Хфитнира в доме не было.
Странно, куда они запропастились? — я взволновано огляделся.
-Вы тут не одни живёте, — заметил Голубь.
-Угу.
-Далековато от города... да и глухо тут...
Мы вошли внутрь, и пока Павел оглядывался, я развёл огонь, да зажёг масляную лампадку на стене. Голубь скинул шубу, отложил котомку и сел на лавку.
-Много гибберлингов перетянули к Свету? — с некоторой ехидцей спросил я у него, а сам меж тем стал выкладывать кое-какую снедь. — Церковь, да и Лига, чего скрывать, весьма настойчивы в своих притязаниях.
Павел попытался улыбнуться, но у него это не вышло. Он отчего-то пожал плечами и как-то неуверенно сказал:
-Лига, надо признать, ищет в Церкви поддержку для укрепления своих позиций... Но... но при этом сама же разрушает авторитет Церкви! Подрывает её устои... Поверьте мне, что раньше, в древние времена было иначе. Тогда ещё не было такого явления, как Церковь, хотя наша религия Света насчитывает...
-Так говорят все! — оборвал я Павла. — Иначе... вернее, лучше было либо не сейчас, либо не здесь. Да что говорить! Даже порядки Империи порой нам приемлемей, нежели свои родные.
Закончив собирать на стол, я пригласил Павла жестом отобедать. Он согласно закивал и стал заискивающе улыбаться.
Некоторое время мы, молча, поглощали еду. Когда Голубь чуточку насытился, он вновь вернулся к прерванному разговору. Честно признаюсь, что от подобной болтовни меня начинало подташнивать. А тут ещё это отсутствие Стояны...
-Я не о том говорил. — Павел начал пояснять: — В обществе, где исповедуются только одни взгляды, одна религия, принято связывать и державные дела, и церковные в общий узел. А как быть, если и народы, и их верования различны по своей сути? Разве Лучезарный Сарн, создавая сей мир, думал сделать его каким-то голым камнем?
-Нет, — соглашался я.
-Верно, иначе зачем он создал леса и поля, пустыни и болота, океаны и горы? Вот в чём суть-то! Настаивать на том, что Церковь Света единственно верное "лекарство от всех болезней", от распрей, от войн — не правильно. Вот не было бы народа Зэм, их пирамид и исследований искр, не было бы и Дара Тенсеса! Терпимость, взаимопонимание... уважение — вот что следует нести в наш мир. А не то, кто как молится и прочее в том же духе.
-Ваши речи меня очень удивляют. Они попахивают какой-то... ересью. Так, по крайней мере, сказали бы паладины. За такое можно и схлопотать! Вера в силу Света — непреложный...
-Не хочу петушиться, но я не боюсь последствий. Но и, кроме того, уж поверьте, мне известно гораздо больше.
-Чего именно "больше"?
-Про Сарна, Нихаза... Тэпа... про Дар Тенсеса и Катаклизм... про джунов и их Проклятье...
-Ого! Мне мало встречались те, кто с такой уверенностью говорит, что всё знает.
-А я этого и не говорил, — улыбнулся Павел. Он облизал губы и пристально посмотрел мне в глаза.
Тут внутри что-то тревожно ёкнуло. Я мысленно "толкнул" Воронов, но те сонно проворчали, мол, всё спокойно.
-Господин Бор, помните, с чего начался наш разговор?
-С языка?
-Со справедливости, — поправил меня Павел. — С того, кто и что готов отдать за неё. Как далеко готов зайти... Вот вы, к примеру?
-Что я? Слуга то у одних, то у других. Думаю, все мы лишь эти самые слуги. Что в приказах, что в церквах, что в войсках... Да хоть возьмите тех же самых паладинов! Чем не слуги веры? Им нельзя сделать ни шага влево, ни шага вправо.
-Да, да, да, — закивал Голубь, но мне показалось, что он не очень хотел соглашаться. — Что-то в этом есть. Только теперь, пожалуй, не совсем ясно кто и кому подчиняется. До Воисвета Железного Церковь хоть в некотором роде и "служила" Лиге, но при этом имела и могла возможность отстаивать свои позиции. Была, так сказать, свободна.
-И что изменилось?
-Под тяжестью авторитета Воисвета она оказалась в тяжёлой зависимости от державных механизмов.
Павел вздохнул. На его лбу появились несколько глубоких складок.
-Мне всё ещё верится... хочется верить, что корни нашей духовности уцелели. Церковь, безусловно, должна обновляться. Можно сказать — расти. Но вот этот фанатизм... я говорю о паладинах. Их агрессия, некоторая узость мышления... ограниченность... Мне приходилось много путешествовать. И вот помню, как однажды, будучи на Тенебре и разглядывая сооружения эльфов, меня вдруг посетила такая мысль, что как бы обеднел наш мир, если бы в нём не было таких вот рукотворных красот. Исчезли бы они в одночасье и из Сарнаута, тогда пропала бы одна из его значимых частичек. И это уже был бы не тот мир... А с другой стороны, подумал я тогда, если бы все аллоды были одинаковыми... если бы всё вокруг однотипное... это ведь была бы невероятная потеря для Сарнаута.
Мне показалось, что Павел сказал последнее с какой-то иронией.
-Для священника у вас слишком... вольные взгляды.
-Для священника? А много ли вы их видели?
-Да есть один знакомый... товарищ... эльф...
Павел улыбнулся.
-Наша религия, — мягко начал он, — как в прочем и любая другая, не должна быть служанкой "политик". В Лиге, честно скажу, это не настолько явно проглядывается, но очень успешно к сему стремится...
-А где же, по-вашему, явно проглядывается?
-В Империи. Да-да, в ней. Некоторые недальновидные или нечистые на руку личности ищут спасения в хадаганском устрое жизни. Даже призывают к незамедлительным изменениям. И забывают, что когда-то Кания уже это проходила. Он тоже была империей. И род Валиров, правящий в ней, в своей алчной погоне за богатством и властью привёл бы её...
-Ого! Так смело! Валиры, особенно Четвёртый, чуть ли не записаны в сонм святых, а вы так пренебрежительно говорите о них. Их почти тысячелетнее правление...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
