Мы были настоящей дикой бандой, эти три дюжины, которые пережили "Адскую неделю". Худощавые, злые и самоуверенные как пятисотдолларовые проститутки; именно на таких игривых молодых головастиков американские налогоплательщики должны тратить сотни тысяч долларов, чтобы научить их взрывать все подряд.
Именно это потом и произошло.
Представьте себе место, где есть неограниченное количество женщин, бесконечный запас выдержанной выпивки и свежих лобстеров, и все смертоносные игрушки, с которыми вы когда-нибудь хотели поиграть. Небеса, верно? Нет. Это место существует: оно называется Сент-Томас и именно туда нас, выживших на "Адской неделе", отправили на десять славных недель тренировок. Мы действительно тренировались. Нас учили ориентироваться под водой, используя только компас, отвес и глубиномер. Это требует концентрации, потому что под поверхностью легко дезориентироваться. Однажды мы с Маком здорово заблудились, нам повезло, что мы не утонули. Мы получили невероятное количество огорчений от офицеров-инструкторов за нашу маленькую эскападу, но мы также получили ценный урок: если вы будете дурачиться, то вы можете умереть. Это мысль раньше действительно не приходила мне в голову.
Нас отправили проплыть с Рузвельт-Роудс, Пуэрто-Рико, на остров Вьекес, в семи милях к востоку. (Мы назвали Рузвельт-Роудс "Руси Роудс". Роудс — ROADS, означало "Retired On Active-Duty Service", то есть, уволившихся в запас, в честь тех, кому посчастливилось нести там постоянную службу.)
Фраза "Двигалась ли земля для вас?" во время нашего пребывания в Сент-Томасе и Пуэрто-Рико приобрела совершенно новый смысл. Мы изучали тонкое искусство размещения "бангалорских торпед" (специальные удлиненные заряды для проделывания прохода в заграждениях — прим. перев.) так, чтобы они пробивали зияющие дыры в защитном периметре из колючей проволоки. Мы тренировались уничтожать бетонные доты ранцевыми зарядами. Мы научились взрывать канал для десантного катера через риф. Я открыл для себя радости динамита, нитровзрывчатки и пластита и умудрился при этом сохранить все десять пальцев на руках. Нас обучили основам подводного плавания с аквалангом и мы впервые воспользовались безпузырьковым автономным аппаратом немецкого производства "Драегер".
И мы плавали. О, как мы плавали. Один из наших веселых наставников, остроумный лейтенант из Новой Англии по имени Алиотти, давал нам дополнительные заплывы по субботам, чтобы держать нас подальше от дурного влияния демонов рома и распутных женщин. Хуже того, он заставлял нас тащить на буксире похожий на пузырь морской якорь, в то время как он и его спутница отдыхали на плоту и наблюдали за нашей борьбой.
"Чтобы сделать вас сильными и мужественными боевыми пловцами" — говорил он нам, когда мы жаловались.
Нам не потребовалось много времени, чтобы полностью освоиться в воде; мы научились справляться с неожиданностями (этот бардак, например, когда у вас идет кровь носом, на глубине в пятнадцать саженей от лопнувших пазух. Внутренняя часть маски заполняется и вы задаетесь вопросом, нужно ли избавляться от крови, потому что рядом в воде есть барракуды, мурены и акулы. Вы все равно чистите маску. И вы выживаете). Так что мы взрывали все подряд, плавали, стреляли из "масленок" 45-го калибра (Grease gun — жаргонное название пистолета-пулемета М3А1 за характерные очертания ствольной коробки и ствола, напоминающие смазочный пистолет. Прим. перев.) и пистолетов .38-го калибра — оружия, которое в те дни предпочитали UDT — и загорали на солнце.
Но, в основном, мы веселились. Мы демонстрировали наши тела в спортивных сандалиях из буйволиной кожи, шортах и облегающих рубашках-поло всякий раз, когда забредали в Шарлотта-Амалию, столицу Сент-Томаса — что случалось практически каждую ночь. Мак познакомился с леди из Нью-Йорка, занимавшейся дизайном ювелирных украшений; я познакомился с учительницей из Нью-Джерси. Примерно в девять мы вчетвером отправлялись в клубы, танцевали, пили ром и кока-колу до часу ночи, а затем отправлялись на пляж или домой к девочкам, для уникальной формы гетеросексуальной физической подготовки, которую, я думаю, можно было бы назвать "концентрированными горизонтальными упражнениями для таза", выполняемыми в быстрой последовательности. Примерно в пять мы просыпались и трусцой возвращались на базу на окраине Шарлотта-Амалии, делали несколько быстрых вдохов чистого кислорода для получения энергии, а затем отправлялись прямиком на гимнастику. Мы должны были: если мы пропустим утреннюю зарядку, мы не получим свободу ночью. И Боже упаси, чтобы мы пропустили хоть одну ночную вылазку.
После того, как мы впервые испытали тропическое блаженство, мы вернулись в реальный мир — Литтл-Крик, где участвовали в так называемых учениях Зулу 5 Оскар. Это было изучение методов УиП — уклонения и побега, где мы научились подплывать к кораблям, прикреплять к корпусам магнитные мины и уходить незамеченными. Я, также, получил опыт плавания под паромами во время УиП. Роль моряков в учениях Зулу 5 Оскар заключалась в том, чтобы поймать нас на грязном деле. Им это никогда не удавалось.
В октябре 1961 года я был назначен в UDT-21, базирующийся в Литтл-Крик; наконец я стал полноценным боевым пловцом. Честно говоря, я был всего лишь младшим боевым пловцом, без какой-либо настоящей специальности боевого пловца.
Я еще не получил квалификацию водолаза и не прошел обучение прыжкам.
Но все это не имело для меня никакого значения. Это было похоже на жизнь во сне.
Флот меня кормил, одевал, дарил замечательные игрушки, а когда я не плавал и не взрывал все подряд, то мог пойти выпить с приятелями и выбить дерьмо из людей в барах. Не то, что бы мы что-то начинали, но, так или иначе, самые большие морские пехотинцы и матросы всегда затевали с нами драки. Может быть, это была наша зауженная униформа с неуставными деталями, подшитыми на манжеты блузы. Может быть, наше отношение. У нас был очень агрессивный настрой. Это еще мягко сказано. Как бы то ни было, мы, похоже, постоянно ввязывались в драки. Более того, казалось, что мы всегда ввязываемся в драки — и побеждаем. Это великолепный способ установления доверия.
Квалификация водолаза была на первом месте. Я вернулся в Сент-Томас на шесть недель, чтобы насладиться лангостино, теплой водой, горячими женщинами и ромом. В конце курса я был загорелым, подтянутым, хорошо отдохнувшим и щеголял "большими часами для маленьких дятлов" из нержавеющей стали "Тюдор дайвинг уотч", которые вам вручали после получения квалификации.
Следующим стали прыжки с парашютом. Я был отправлен в Форт-Беннинг, штат Джорджия, для воздушно-десантной подготовки. Я прибыл туда в качестве члена Зоопаркового Взвода. Зоопаркового, потому что он включал в себя Кролика (как у Джона Френсиса), Пташку и Лиса, все мы устраивали животные вечеринки, в постоянной охоте на пиво и кисок.
Как только я получил квалификацию, я обнаружил, что мне настолько нравится прыгать, что я начал прыгать с парашютом по выходным, экспериментируя с новыми "плоскими" парашютами. В UDT мы прыгали только статические прыжки — используя старомодные уставные 35-футовые параболические парашюты. По традиции, это называется прыжками с вытяжным фалом. Я всегда думал об этом как о технике обезьяны-на-поводке.
Я был очарован новыми 28-футовыми плоскими парашютами. В то время они использовались в основном как спасательные парашюты для пилотов, но я считал, что они имеют реальные возможности в боевых ситуациях.
Конструкция делала их более управляемыми, чем 35-футовые с вытяжным фалом. Они стали еще более маневренными, после того как мы сделали отверстия новой конструкции в куполе и добавили дополнительные управляющие тяги, чтобы действительно могли управлять собой в воздухе. Мне также нравилась идея иметь собственный вытяжной шнур, вместо того, чтобы прыгать с закрепленным вытяжным фалом, который делал всю работу. Это означало, что я могу выполнять свободное падение. Мысль о свободном падении была восхитительна.
А делать это было еще лучше. Свобода беззвучно лететь по небу, когда ветер свистит мимо твоего тела, не была похожа ни на что, что я когда-либо ощущал раньше. Это было то же самое чувство свободы, которое я ощущал под водой, но плыть на высоте пяти или десяти тысяч футов было еще лучше: здесь я мог дышать и видеть все на многие мили вокруг. Я поднимался столько раз, сколько мог, прыгая со все больших и больших высот, позволяя себе падать все ближе и ближе к земле, прежде чем потянуть и открыть парашют. Я терпел неудовольствие инструкторов, но понимал, что в бою ты в меньшей степени мишень, находясь в свободном падении, чем в ленивом дрейфе. Так зачем открываться на высоте пяти тысяч футов (прим. 1500м) и позволять какому-то вражескому взводу превратить тебя в мишень, когда ты можешь раскрыться на высоте в пятьсот футов (прим. 150м) и остаться в живых?
Я научился укладывать и настраивать парашюты. Я купил себе спортивное "крыло", которое модифицировал, чтобы сделать более маневренным. Я покупал все книги по прыжкам с парашютом, какие только мог найти и изучал хитросплетения построения прыжка, так чтобы вы приземлялись именно там, где хотите, несмотря на термические воздействия, нисходящие потоки, снос ветром и тысячи других мелких переменных, которые могут привести к сломанным костям или разбитому черепу.
Несмотря на то, что вы должны были стать квалифицированным парашютистом, ни в одной из команд UDT в пятидесятые или шестидесятые годы не было интенсивной парашютной программы: всей прыжковой подготовкой занималась Армия. На самом деле, путешествие туда и обратно для одного паршивого тренировочного прыжка могло занять целый день. Вблизи Литтл-Крик не было никаких сооружений, поэтому нам приходилось убеждать одного из пилотов с базы ВВС Лэнгли — через залив Норфолк, доставить нас в Форт Ли, сто миль к западу от Питерсберга, штат Вирджиния или примерно на то же расстояние к северо-востоку от Форт-Эй-Пи-Хилл, где были подготовленные зоны выброски. Найти пилота было несложно, так как все "водители автобусов" ВВС США — пилоты транспортной авиации, должны были регулярно проходить квалификацию в КВДИП — компьютеризированном воздушно-десантном имитаторе полета. Если пилот все делает правильно, то сбрасывает 82-ю воздушно-десантную дивизию прямо на заданную цель. Если пилоты делают это неправильно, вы получаете Гренаду, где зоны выброски были пропущены, временной график пошел наперекосяк и десантники были поставлены под угрозу. В большинстве случаев пилоты делают это неправильно.
В любом случае, вылетали ли мы с Форт-Ли или из Форта Эй-Пи-Хилл, мы делали один прыжок, а потом звонили в домой, в Литтл-Крик, и ждали автобус, который отвезет нас обратно. Большую часть времени мы проводили в ожидании в том или ином заведении, где подавали прохладительные напитки. Иногда к нам приходили гости, джентльмены в армейском хаки, которых — после обмена подобающими любезностями — мы превращали в пасту.
В течении первого года или около того, как я стал боевым пловцом, у меня было два уникальных опыта. Во-первых, я женился. Счастливицей оказалась Кэти Блэк, которую я так старательно пытался столкнуть в бассейн на Увингстон-Авеню в Нью-Брансуике, летом 1958 года. С тех пор мы встречались. Я видел ее каждый раз, как приезжал домой на побывку и в то время это казалось хорошей идеей.
В начале шестидесятых вы не сожительствовали, если были из хорошей католической семьи (или даже как я, из плохой католической семьи). Таким образом, мы узаконили наши отношения.
Она сказала, что готова мириться с долгими периодами моего отсутствия дома; мне она очень нравилась и мы были симпатичной парой. У нас не было пышной церемонии, но она была милой. Потом у нас был короткий медовый месяц, Кэти забеременела, а я отправился в шестимесячный круиз по Средиземному морю.
Типичный военно-морской брак.
Второе, что со мной случилось, я стал лабораторным животным. Это была поэтическая справедливость. Кого вы найдете в наших лабораториях? Крыс, обезьян и лягушек, верно? Так что нет более совершенного животного для испытания новой системы воздушной эвакуации, чем человек-лягушка — боевой пловец.
Она называлась "Система воздушной эвакуации Фултона" или "Небесный крюк" и я вызвался в качестве подопытного лягушонка на ВДО или временные дополнительные обязанности, что в итоге привело меня из Сент-Томаса в Панама-Сити, Флорида. "Небесный крюк" был разработан для эвакуации оперативников сил специального назначения или агентов ЦРУ в тылу врага, скрытное и эффективное извлечение особо важных персон или эвакуации (в бессознательном состоянии) вражеских пленных, захваченных нашими войсками. (Речь идет о системе Surface-to-air recovery system, STARS — прим. перев.)
Принцип был прост. Извлекаемый забирается в костюм кролика, который представляет собой усиленный цельный комбинезон с капюшоном, который снабжен тяжелым нейлоновым тросом, радиокабелем и гарнитурой в капюшоне. Трос привязывается к эластичному концу для тарзанки, длиной около восьмисот футов (примерно 244 метра — прим. перев.) которая, в свою очередь, прикрепляется к гелиевому воздушному шару, удерживаемым тросом.
Затем низколетящий самолет, оснащенный выносными опорами и зацепляющими штангами, проходит на скорости около 130 узлов или около того и цепляет линь под воздушным шаром. Линь автоматически фиксируется на лебедке с помощью пиропатронов. Затем, в зависимости от типа самолета, который выполняет подхват — извлекаемый втягивается внутрь, либо через люк в брюхе, либо вверх по хвостовой рампе и алоха, бон вояж и сайонара.
Систему тестировали, в основном, с помощью мешков с песком, хотя в испытаниях участвовали также двадцать два человека — лабораторные крысы — представители компании и оперативники армейских сил специального назначения. Я был первым добровольцем флота и первым подобранным, который подхвачен без какой-либо аварийной резервной парашютной системы.
Я прибыл на аэродром возле Панама-Сити, переоделся в костюм кролика, пристегнулся, присел на корточки, обхватив колени руками, и стал смотреть, как военно-морской самолет Грумман С-2 "Трекер" накренился и пошел прямо на меня на высоте около пятисот футов (прим. 150м). Он пролетел над головой и зацепил линь, прикрепленный в воздушному шару. Я почувствовал что линь пошел, сделал шаг или полтора, а потом шу-у-у-ух, начался разговор о твоем положении! Я чувствовал себя так, будто летел на конце огромной резиновой ленты со скоростью 130 узлов. Я хапнул, наверное, около шести g — взмыл в воздух как мультяшный персонаж, чьи стометровые руки не могут удержаться на подоконнике или ветке дерева.
Земля сказала "прощай". Линь тянул меня выше самолета — я летел значительно выше горизонтали — а потом началось снижение.
В этот момент мне пришло в голову, что, возможно, мне следовало надеть парашют. Я имею ввиду то, что проходит через мозг обезьянки, вроде: "Хорошо, меня подкинули. Итак, я лежу на спине и двигаюсь со скоростью 120 узлов или около того. Но двигаюсь ли я потому, что меня тянут, или веревка оборвалась и я двигаюсь сам по себе — и вот-вот шлепнусь?"
