Хроники Обетованного. Пути и маски

Много ли золота откопают альсунгцы в Синем Зубе за Кинбраланом? Доверчивые дуралеи: им никогда не соорудить нужных для этого машин...

Маскирующие чары Зелёной Шляпы работали отлично: скорее всего, на их месте альсунгцам чудились мутные тени в снежных вихрях.

Привал сделали всего раз — в маленьком густом ельнике на склоне холма. Бадвагур тихо ругался на языке агхов: ногами он не дотягивался до стремян, да и лошадью толком управлять не умел, поэтому ехал в одном седле с Ривэном. Резчик не спорил, но его, видимо, совсем не устраивал такой расклад. Ривэн тоже не выглядел счастливым — скорее продрогшим, голодным и растерянным; увидев, как он набросился на селёдку из мешочка Зелёной Шляпы, Альен испытал волну мстительного злорадства. Пусть мальчишка получает, что хочет, раз уж так рвался ехать с ними. Он сильно заблуждается, если планирует убивать чудовищ под ахи прекрасных дам.

Хотя кто знает, подумалось Альену. Он бы нисколько не удивился, окажись часть о чудовищах правдой. Они ведь играют с Хаосом, а Хаосу позволено всё...

"Повелитель Хаоса", — шепнули манящие голоса из сна. Им отозвалось смутное, жаркое томление под кожей. Альен вздрогнул и отряхнул колени от крошек.

— Пора отправляться. Скоро закат.

— Ночью будем на месте, волшебник, — промурлыкал боуги, легко поднимаясь на тонкие ножки; он единственный сохранял хорошее настроение. — Я же обещал.

— Ты от-п-правишься с-с нами? — выдавил Ривэн, растирая перчаткой посиневшие губы. Боуги с сожалением затряс головой и на миг прикрыл кошачьи глаза.

— Я провожу вас до бухты и посажу на корабль. Должен же остаться в Обетованном кто-то, владеющий магией, — встретив взгляд Альена, он улыбнулся; это вышло бы даже мило, не будь у него настолько острых зубов. — Нашей магией, я хочу сказать. Настоящей. Не беру в расчёт таланты присутствующих.

Альен хмыкнул и подтянул упряжь на лошади.

— Я уже не твой постоялец, так что можешь оставить любезности. Поехали.

— Значит, к-корабль нас уже ждёт? — осведомился Ривэн, тяжело взбираясь в седло. Он наклонился вниз, протянув руки, и Бадвагур с достоинством принял человечью помощь. — С-с к-капитаном и... всем таким?

Улыбка боуги стала хитрой. Юркая фигурка взобралась в седло так быстро, что Альен не отследил ни одного движения — лишь зелёно-золотой вихрь.

— Увидишь.

* * *

К ночи чуть потеплело, кое-где попадалась не тронутая снегом земля. Они приближались к Северному морю — только с непривычной Альену стороны. В небе, однако, по-прежнему не было чаек, одни чёрные штрихи ворон. Потом белесую муть затянуло мглой, и даже они исчезли.

"Что ж, — отстранённо подумал Альен, погоняя лошадь в холодной темноте. — Воронам теперь есть чем поживиться над Ти'аргом".

Болела голова.

— Здесь! — крикнул Зелёная Шляпа, объезжая груду камней — видимо, развалины маленькой крепости или сторожевой башни. Развалины были свежими; Альен прикусил изнутри щёку. Интересно, тут прошлась катапульта или тоже поработал морской монстр Хелт, о котором все судачат?..

"Как же ты сделала это, женщина? Тауриллиан поделились с тобой чарами или у самой хватило ума?"

Уже слышалось, как шумят волны. За развалинами лесок кончался, открывая каменистый берег. На востоке, как и на западе, в стороне Хаэдрана, чернели, вдаваясь в воду, скалы; море с журчащими воплями разбивалось о них, чтобы расколоться в пену. А здесь была низина, и оттого волны набегали на гальку с негромким, лишённым угрозы шипением. Ветер разогнал тучи, и в призрачном свете месяца галька мерцала не хуже камней в сокровищницах Гха'а. Тихо вздохнув, Бадвагур стал нащупывать трубку — у него это было знаком высшего восторга. Альен вспомнил, что агх никогда не видел моря; что ж, пусть налюбуется всласть перед войной, на которую они отправляются...

— Какая удобная бухта, — заметил Альен, оценив плавный, округлый изгиб берега. Если тут ещё и достаточно мелко — просто клад, а не место. Почему король Тоальв и его непрактичные предки его не использовали? — Странно, что здесь так пусто. Даже ни одной рыбацкой деревни поблизости.

— Не так уж странно, милорд, — с насмешливым придыханием ответил боуги — он явно передразнивал манеру Ривэна обращаться к Альену. Мальчишка, однако, не расслышал: он как раз был занят тем, чтобы как можно незаметнее отодвинуться от замершего Бадвагура. — Негоже забывать историю родного королевства.

Вот этот упрёк уже попал в цель: Альен ненавидел себя за глупое самолюбие, но чужое сомнение в его знаниях часто уязвляло. Это, помнится, изрядно смешило Фиенни и Ниамор: оба то и дело пытались подловить его на пробелах в истории, поэзии, даже математике... И, разумеется, дразнили ходячей энциклопедией. Разница заключалась в том, что эксперименты Фиенни были беззлобны и учили Альена смеяться над собой.

"Зато после этого я смогу наконец сварить зелье памяти", — сквозь смех пообещал он когда-то — после того, как перепутал миншийское трёхстишие с фрагментом из древней ритмической притчи Отражений.

И ведь сварил.

— Ну конечно, — протянул он, подставляя лицо солёному ветру. — Ниэтлин Великий.

— Первый король Дорелии? — встрепенулся Ривэн.

— Точно, — кивнул боуги, спрыгивая с седла и с прищуром всматриваясь в горизонт. Жёлтые глаза в темноте светились, точно у трёх кошек сразу; Ривэну от этого явно было неуютно. — Ниэтлин Великий, Ниэтлин Завоеватель... Когда он захватил большую часть Ти'арга, то остановился именно здесь — воткнул свой знаменитый меч в землю у Северного моря, чтобы показать, что теперь это владения Дорелии.

— Но после смерти Ниэтлина ти'аргцы отбились, — вздохнув, закончил Альен. Это немного напоминало экзамены в Академии — те, что в основном казались ему скучным и бессмысленным перевариванием чужих знаний. — Не в первый и не в последний раз.

— Не в последний, — многозначительно хихикнул боуги, дрогнув ушами, и засеменил к берегу. — Будем надеяться... Так вот, после истории с мечом это место назвали бухтой Лезвия. Местные до сих пор считают её проклятой, и даже торговые корабли сюда не заходят.

Бухта Лезвия... Что ж, довольно метко. Берег изгибался плавно, словно странные клинки миншийской ковки. Альен спешился и подошёл к Бадвагуру, который сквозь дым от трубки смотрел на лунную дорожку и пляшущие блики на воде. Ветер забавно колыхал его бороду. Тёмное тело моря, вопреки обыкновению, не казалось опасным — оно лежало, как громадный шёлковый свёрток, спокойное и безучастное.

Наверное, таким рисуют время — или, что уж там, вечность. Последнюю, страшную правду.

Я скоро умру. "Я ничего не чувствую".

Ничего?..

— Он так хорошо знает вашу историю, — с уважением заметил Бадвагур. Он сказал это совсем тихо, но боуги сразу обернулся и поклонился, мазнув зелёной шляпой по гальке. В темноте его точные, нечеловечески быстрые движения казались звериными.

— Я приплыл в Обетованное, когда твой прадед ещё не родился, о агх, — весело крикнул он. Потом трижды хлопнул в ладоши, и воздух над его головой будто дал трещину; оттуда со звоном посыпались золотые монеты — будто вывернули туго набитый кошель. Альен услышал, как пресеклось дыхание Ривэна у него за плечом.

— К чему здесь эти фокусы? — спросил он, подходя. — Я хочу увидеть корабль.

— Всему своё время, волшебник, — подмигнул боуги и протянул одну из монет ему. А потом указал на небо. — Видишь вон ту красную звезду?

— Звезда Дракона? — хмыкнул Альен. — Крестьяне верят, что она загорается к несчастью.

— Ну, иногда в крестьянах больше здравого смысла, чем в признанных мудрецах, — загадочно сказал боуги. — Я ориентируюсь по ней. Сейчас луна войдёт в нужное положение, и мы сможем оплатить твоё плавание...

— Оплатить? — повторил Альен, вертя в пальцах монетку. Она была крупной, холодной и совершенно гладкой — никаких нарушений, свойственных иллюзиям.

— Конечно, — боуги прищурил левый глаз, размахнулся — и швырнул в море целую горсть золота. Со стороны Ривэна донёсся новый тоскливый вздох. — За всё положено платить, ты разве не знал?.. Милорд.

— Прекрати, — велел Альен — неожиданно жёстко, даже для себя; боуги, как ни странно, подчинился. Он дождался, пока золото с плеском скроется под водой, и кивнул Альену. Тот тоже бросил свою плату — и сразу почувствовал, как что-то изменилось.

Это не походило на привычную ему магию — но и на ритуалы Хаоса, к счастью, тоже. Внутри не было ни страха, ни тяги к разрушениям, ни нездорового возбуждения — только ровное, дрожащее напряжение. Такое же напряжение разлилось и вовне — по воде, гальке, воздуху словно пробежала невидимая волна, лёгкая и приятная. Заботливое касание древних и могущественных сил. Сил, полных приятия жизни, а не ненависти. Альен закрыл глаза: его словно уносила куда-то далёкая надрывная мелодия...

— Альен, — Бадвагур хрипло позвал его по имени. — Что это?

Лошади всхрапывали и с испуганным ржанием возвращались к холму. Ривэн, судя по тихим проклятиям, пытался их удержать.

— Они знают дорогу к гостинице, отпусти их! — махнув тонкой ручкой, Зелёная Шляпа снова повернулся к Альену: — Ну, смотри.

И он смотрел.

Вода неподалёку от берега вспенилась и забурлила. Сначала показалось что-то длинное и острое — небольшой штырь, который всё рос, протягиваясь к небесам... Мачта. Медленно, очень плавно, из тёмной воды выросли абсолютно сухие, надутые полотнища парусов, палуба, длинный узкий нос с резной фигурой русалки... Вода искристо стекала с бортов и кормы корабля, который шёл к берегу, бесшумно разрезая волны. Он был серебристо-белым, этот корабль — из какой-то невиданной древесины — и сиял в лунном свете, словно далёкий маяк. Линии его лёгкого тела были без преувеличения совершенны: крутобокие суда Минши, альсунгские ладьи, даже изящные кезоррианские корабли казались уродливыми, неуклюжими птенцами по сравнению с этим лебедем.

Палуба была пуста; Альен не заметил ни штурвала, ни гребцов с вёслами. Корабль подплыл совсем близко, почти толкнувшись днищем о сушу, и замер. Безмолвная музыка, разлитая в воздухе, не исчезла, но стала глуше.

Боуги упёр ручки в бока и, казалось, ждал чего-то ещё. Альен не знал, что сказать.

— Смотрите, смотрите! — громко зашептал Ривэн, подбегая наконец к берегу — что-то привлекло мальчишку настолько, что он позабыл о страхе. — Там, милорд... В воде.

Боуги молча сверкал глазами, явно не собираясь подсказывать — но Альен уже догадался сам. Он шагнул вперёд (волны почти лизали носки сапог) и негромко позвал:

— Я хочу отправиться в Лэфлиенн. Кто повезёт меня? Покажитесь.

И они начали выбираться из воды, одна за другой — серебристо-зелёными, полупрозрачными всполохами в лунном свете. Их было много, больше дюжины, и они скользили вокруг корабля, цепляясь за него длинными белыми руками с перепонками между пальцев. По волнам змеились длинные зеленоватые волосы, в которых запутались водоросли, а не моргающие глаза были широко раскрыты — и совсем ничего не выражали. Помнится, такое же впечатление на Альена сначала производили глаза Отражений.

Тонкие и острые черты лиц, стройные девичьи тела выше пояса, но ниже — чешуйчатые серебристые хвосты; под водой едва виднелись их гибкие мощные движения. Альен, конечно, читал и слышал уйму всего о морских чаровницах-русалках, но никогда не встречал их. Он был уверен, что они покинули Обетованное очень давно — вместе с драконами, кентаврами... Вместе с первозданной, подлинной магией.

Вместе с тауриллиан.

Русалки смотрели на него — пристально, изучающе. И пели, не раскрывая ртов, на одной, очень низкой ноте. Та самая колдовская мелодия. Колдовством от них пахло не меньше, чем морем. Ноздри Альена подрагивали, когда он вдыхал этот запах; сердце билось где-то в ушах. Он осторожно присел на корточки и протянул руку. Несколько русалок по-кошачьи зашипело, показывая острые белые зубы; краем глаза Альен увидел, как испуганно отшатнулся и сглотнул Ривэн, до этого таращившийся на русалок со смесью ужаса и вожделения.

Бадвагур буркнул что-то по-своему; Альен вроде бы разобрал слово "нечисть". Но руку не убрал.

Они "нечисть" не больше, чем он сам. Уж в этом он был уверен.

Шипение вскоре смолкло, и одна из русалок — возможно, посмелее подруг — подплыла ближе. Так близко, что Альен видел шрам под тонкой бледной губой и напряжённое, мраморно-белое горло. Жилка на шее не билась. Пару мгновений русалка молча смотрела ему в глаза, а потом протянула руку навстречу — тонкое, нереально тонкое запястье с браслетом из ракушек. Перепонки между пальцами пропускали свет.

— Не надо, волшебник, — попятившись, сдавленно попросил Бадвагур.

Альен коснулся её.

Кожа была влажной и ледяной, но совсем не неприятной на ощупь. Альену вдруг вспомнилось, что у Зелёной Шляпы ладони тоже всегда влажные. Интересно, есть этому какое-то объяснение — или он вступает на территорию, где с разумными объяснениями можно попрощаться?..

Русалка приоткрыла рот (между устрашающими зубами мелькнул раздвоенный язык) и произнесла что-то — бесконечные вариации шипящих звуков перемежались с утробными, дрожащими гласными. Так говорит само море. Альен грустно улыбнулся: может быть, он всё ещё слишком земной, чтобы понимать.

— Она приветствует тебя, человек, — серьёзно сказал боуги, присаживаясь рядом. — И обещает направлять корабль вместе с сёстрами. Они доставят тебя к тауриллиан в безопасности. Но плавание будет долгим.

— Я знаю, — кивнул Альен. Он всё не разрывал касания, зачарованно чувствуя, как в тонкие белые пальцы перетекает его живое тепло. — Скажи ей, что я благодарен. Но прошу, чтобы безопасность гарантировали также и моим спутникам. И чтобы высадили нас как можно ближе к пустыне... Там, где владения тауриллиан — за городом мёртвых.

По крайней мере, так сказали ему порождения Хаоса, приняв вид терновых шипов. Если он доверяет боуги и русалкам, почему бы не довериться и им?

— М-мир сошёл с ума, — заикаясь, но уже не от холода, выдохнул Ривэн. Бадвагур промолчал, определённо с ним соглашаясь; он даже трубку убрал. — Сошёл с ума, о боги...

Скучная фраза. И — на все случаи жизни.

— Мир всегда был безумен, к твоему сведению. Как и все миры в Мироздании, — через плечо сообщил Альен и с нажимом покосился на боуги. — Ну же, переводи.

Зелёная Шляпа покорно обратился к русалке с тем же мягким шипением. Её сёстры, тем временем, разделились — одни кружили поблизости, с опаской поглядывая на человека, другие отплыли к кораблю.

Русалка передвинула руку, теперь стиснув запястье Альена; острые ногти впились в кожу. Он даже не вздрогнул, понимая, что это очередной этап проверки. Она ответила, и на этот раз в шипении нарастало недовольство.

— Она говорит, что твои друзья ей не по нраву, — со смешком перевёл боуги. — Что один из них твердолобый и воняет камнем, а другой — слабый и глупый, как карась на нересте. И что оба они лишены Дара, а это отвратительно. Она называет их калеками, — прижав острые уши, он повернулся к Ривэну и Бадвагуру, застывшим от возмущения. — Я лишь перевожу, господа, не несу никакой ответственности...