Ходок 2

— За это время можно научить только задницу подтирать... ну, если раньше не умел, — равнодушно отозвался ш'Тартак, всем своим видом показывая, что если бы не медальон, то послал бы он этого Шэфа далеко и надолго, без всяких разговоров.

— Ничего, мы верим в вас.

— "Мы" — это кто? — ухмыльнулся "эсэсовец".

— Великий Магистр, я и Дэн.

Ш'Тартак скривился, будто разжевал целый лимон:

— Послушай, Шэф, — если любимый руководитель говорил подчеркнуто вежливо, то белокурая бестия явно и откровенно хамила, — ты наверно не дурак, — говоря так, "эсэсовец" всем своим видом показывал, что сильно в этом сомневается, — и прекрасно понимаешь, что я — человек занятой, и всякие обсосы... даже от Великого Магистра, мне нужны, как тебе геморрой! — это было уже явным оскорблением, но Шэф, к удивлению Дениса, продолжил все так же вежливо:

— И что вы предлагаете?

— Что я предлагаю... — ш'Тартак сделал вид, что задумался, — ... что я предлагаю... что я предлагаю ... — а вот что! Ты тут навешал пиздюлей многим моим знакомым, — он презрительно улыбнулся, — даже белопоясниками не брезговал... так вот — продержишься против меня пару раундов, да что там пару — один раунд — беру твоего... не продержишься — катитесь отсюда оба и не попадаетесь больше на глаза, а то... — он раскрутил стек, как пропеллер взлетающего истребителя.

— Согласен, — после мимолетной, но все же отмеченной всеми тремя, паузы отозвался Шэф, — только у меня одна просьба...

— Просьба? — ш'Тартак с наигранным удивлением поднял бровь, — ну что ж, — усмехнулся он, — проси!

— Мне бы не хотелось заниматься этим на виду... ну вы же понимаете...

— Боишься потерять лицо. — Жестко констатировал "эсэсовец". — А про ребят ты не думал, каково им!.. Ладно, пошли, есть тут подходящая пещерка.

Когда все трое подошли ко входу, Шэф коротко приказал Денису, тоже вознамерившемуся проникнуть внутрь: — Жди здесь! — И протягивая медальон, добавил: — Никого не пускай. Будут нахальничать — продемонстрируй, а пока спрячь.

"Точно — боится потерять лицо! — грустно подумал Денис, — а вообще все херово: наставник Хадуд меня сразу невзлюбил, этот вообще ненавидит... как же — научат они меня, блин... хорошо хоть спарринги с детишками, а не с этими бандитами с разноцветными поясами..."

Шэф появился через пару минут.

— Давай медальон и жди здесь. Сейчас выйдет мастер ш'Тартак, будешь заниматься с ним до обеда. После обеда идешь к наставнику Хадуду — спарринги с его ребятами до ужина. После ужина, опять к Хадуду — плаваешь с его группой. Вопросы?

Вопросы были — Денису хотелось выяснить многое: как прошла "дружеская" встреча с эсэсманом в пещере, что за удивительный медальон появился у Шэфа, а самое главное — какого хрена!? Почему Шэф не может сам его тренировать, а передоверяет это архиважное дело каким-то придуркам и изуверам?! Но вместе с тем он отчетливо понимал, что вопросам этим, сейчас, не место и не время, и потому Денис был краток:

— Все понятно.

— Это хорошо, что понятно... — протянул Шэф. — Я завтра или послезавтра уезжаю, когда вернусь не знаю, а ты тренируйся...

Денис отрешенно смотрел уходящему главкому вслед, когда тот вдруг обернулся:

— Дэн... или ты победишь страх, или страх тебя... — больше Шэф не оглядывался.

Мастер войны ш'Тартак появился из пещеры минут через пять после ухода любимого руководителя, он болезненно морщился, прихрамывал, был очень бледен, очень зол и Ад следовал за ним!.. но не всем дано было разглядеть его...

* * *

*

Все чаще Денису казалось, что он белка, попавшая в колесо и что выбраться из колеса не удастся никогда. Позавчера сливалось со вчера, а завтра было неотличимо от сегодня. День делился на четыре части, четыре периода, четыре действия бесконечно разворачивающегося перед пустым залом спектакля, с Денисом в роли статиста. Денис был уверен, что он статист — главный герой всегда доживает до конца представления, а вот статист отнюдь...

... первый акт Мерлезонского балета у Дениса отторжения не вызывал, и можно даже сказать, что нравился: молодой, здоровый организм требовал движения, и он его получал с лихвой: бег по напоенному утренним солнцем лесу; растяжка, от которой бы взвыли балерины Мариинки и Ла Скала; лазанье по горам и деревьям; подтягиванье на ветках и отжимание от земли; прыжки с высоты и в высоту, а так же вбок и длину — короче ОФП. Кстати — насчет прыжков вбок — это не прикол. Даже то, что все вышеперечисленное Денис делал хуже всех в группе, никакого негатива в душе не оставляло: ребята этим занимались восемь лет. Они были ловкие, сильные, поджарые, и напоминали ему уличных котов. Конечно, в поднятии тяжестей, или перетягивании каната Денис бы их превзошел — он был выше самого высокого парня в группе на полголовы, шире в плечах, массивнее и сильнее, но, как показала дальнейшая жизнь, пользы от этого было немного...

... второй акт Мерлезонского балета: ожог стеком, но дернуться нельзя — иначе придется начинать все сначала, а сначала это плохо... Эсэсовец обучал следующим образом: показывал движение очень быстро; потом показывал движение очень медленно, объясняя все нюансы, типа: половина веса переносится на большой палец правой ноги, но проекция колена не выходит за пределы стопы, концентрация на точке "Гнев Дракона", точка еще закрыта, но сила готова выплеснуться по меридиану "Огонь"... Затем движение медленно повторял Денис. Когда он первый раз совершал ошибку, ш'Тартак подробно объяснял что произошло и как исправить. Когда Денис второй раз совершал ту же ошибку, эсэсовец просто называл ее, без объяснений. Третий и последующие разы наказывались ударом стека, без всяких комментариев — просто удар наносился в "провинившееся" место, а если Денис при этом дергался — движение повторялось с самого начала...

...третий акт Мерлезонского балета происходил с участием малолетних бандитов наставника Хадуда. Когда Денис, весь в кровоподтеках от стека ш'Тартака, первый раз явился на тренировочную площадку, ему было неловко: взрослому мужику, спарринговать с мальчишками — это было как-то... не комильфо...

Жизнь быстро открыла ему глаза на истинное положение вещей — в смысле закрыла. Резкие и точные удары первого же из вышеупомянутых "мальчишек" быстро привели к тому, что через заплывшие глаза Денис мало что видел и всё оставшееся время так называемого "спарринга" свелось к методичному и планомерному избиению Дениса.

Его "партнер", если так можно назвать этого маленького садиста, отнесся к делу с большим профессионализмом и редкостным энтузиазмом — вкладывал в экзекуцию всю душу! Вообще все дети от природы очень жестоки, что же говорить о детях отобранных по критерию выживаемости в агрессивной среде и плюс к тому прошедших многолетний, ежедневный курс по максимально эффективному причинению вреда ближнему своему...

Когда спарринг в виде избиения, или избиение под видом спарринга — хрен редьки не слаще, закончился, к Денису подошел наставник Хадуд, бегло оглядел и вынес вердикт:

— Кастор, отведи его к лекарю.

Невысокий пожилой белопоясник приказал Денису раздеться, небрежно осмотрел и смазал какими-то противно пахнущими мазями, причем отметины эсэсовца — одними, синяки от "мальчика" — другими, а глаза — третьими. Эффект был поразительный — минут через десять глаза открылись, а боль от всех остальных повреждений снизилась настолько, что стала восприниматься вполне обыденно — как неприятный, но неизбежный фон — типа вони от выхлопных газов, когда ты гуляешь по Невскому или Тверской.

Зона Отдыха Эстепоры приучила Дениса к мысли, что бассейн предназначен для того, чтобы люди в нем радовались жизни: плескались; брызгались; играли в мяч; под разными предлогами тискали девушек; на худой конец — ныряли и плавали, ну-у... если больше заняться нечем; короче говоря — получали удовольствие. Попав в тренировочный бассейн белопоясников, он понял насколько ошибочными были его представления — на самом деле, бассейн это место борьбы за жизнь! В самом прямом смысле этого слова.

Тренировочный процесс был прост и эффективен, как бейсбольная бита: белопоясников запускали в воду, примерно на час, все это время они пытались утопить друг друга — все! Если учесть, что глубина везде была Денису с головой, а на берег "тренер", в рот ему пометом, не выпускал ни под каким видом, то четвертый акт Мерлезонского балета был не лучше предыдущих двух...

В свою келью, или норку, или соту (на выбор) — Денис возвращался избитый, осунувшийся и голодный — интенсивные водные процедуры после ужина способствуют быстрому сжиганию калорий (жирдяем на заметку!). Но телесные муки были ничем по сравнению с духовными. Воспоминания о стек эсэсмана; о приводящем в дрожь взгляде мальчика Кастора, в котором на боевой площадке не оставалось ничего человеческого; о черной воде, из которой тянутся белые, как у утопленников, руки "мальчиков" наставника Хадуда — все эти ожившие картинки недавнего прошлого вгоняли Дениса в беспросветную тоску. В первый день он надеялся перед сном обсудить с Шэфом возможность альтернативного способа обучения: ну там заочного... или еще какого... пока он от "очной" формы не отдал Богу душу, но Шэф ночевать не явился и больше Денис его не видел.

Время зациклилось, как змея засунувшая голову себе в задницу: общефизическая подготовка, избиение стеком, избиение в спарринге, борьба за жизнь в бассейне. Тоска, обида, боль, голод и страх — других чувств у Денис не осталось. Через какое-то время он почувствовал, что чувства эти материализуются, трансмутируясь в какую-то отвратительную субстанцию, которая концентрируется внизу живота в гадком, черном гнойнике. Ложась спать он физически чувствовал как тот пульсирует и растет. Однажды вечером, в тот неуловимый момент, когда явь еще не стала сном, но уже перестала быть явью, у него возникла четкая мысль: "Скоро нарыв лопнет!.." Что будет потом он не успел понять, потому что сразу очнулся в холодном поту и долго потом не мог уснуть.

Бешенный тренировочный ритм, если вообще происходящее можно было назвать "тренировкой" — а с другой стороны, как еще? — не дрессурой же, не позволял Денису в течении дня задуматься о своей незавидной судьбе. Время тягостных раздумий приходило ночью, когда он укладывал свою измученную тушку на жесткое каменное ложе, покрытое тонкой соломенной циновкой.

Думы были простые и конкретные — как избавиться от этого кошмара? В первые дни Денис пытался найти, если можно так выразится, стратегический выход из создавшейся ситуации, и такой выход, правда единственный, был — сбежать! Если бы дело происходило на цивилизованном Тетрархе, в Островной Цитадели, то не исключено, что ему бы хватило решимости на этот отчаянный шаг, ведь в конце концов у него была заветная Красная карточка и статус ходока... чем черт не шутит, пристроился бы куда... или дождался возвращения любимого руководителя где-нибудь в тихом месте — ведь не убил бы он его в конце концов!

На Маргеланде же ситуация была совершенно иная: покинь он Орден самовольно, никакого статуса белопоясника у него бы не было, не было у него также и денег, чтобы попытаться безболезненно врасти в местную инфраструктуру, и, зная свою удачу, Денис был уверен, что в статусе свободного человека пробыл бы максимум пару суток, минимум — пару часов, после чего обязательно попал бы в рабство. Существовал призрачный шанс, что его способности полиглота могли бы понадобиться кому-нибудь из купцов, но как найти такого, не попав в процессе поисков гребцом на галеру? — Денис трезво оценивал свои шансы. Кроме того, для должности писаря и толмача у него не было необходимой квалификации: говорит-то он умел, а вот писать и читать нет! Так что и здесь, с большой долей вероятности, ожидался облом.

Потом это стали даже не думы, а базовые инстинкты: естественная реакция любой белковой формы жизни на боль — это попытка устранить источник боли или убраться от источника боли на расстояние, при котором болевое воздействие достигнет своего минимума или вообще исчезнет.

Это если по научному, а по простому, источников боли было два: Мастер войны ш'Тартак и "мальчики" наставника Хадуда. Вариант с максимизацией расстояния до источника боли, или же говоря по-простому: побег с подводной лодки, на самом деле являлся синонимом рабства или смерти — это с одной стороны, а с другой, кого устранять? Устранять Мастера войны ш'Тартака? — зашибешься устранявши. Устранять "мальчиков" из команды наставника Хадуда? — теоретически они вообще не должны были быть источниками проблем — все-таки пятнадцатилетние мальчишки против взрослого, здорового мужика, но... опять проклятое "но"...

Как это ни покажется странным, но никакого преимущества в физическом плане, Денис перед "цветами жизни" не имел. Он имел преимущество в росте, весе и физической силе, но все это нивелировалось фантастической быстротой "детишек" в драке — то, что это никакой не спарринг, с какими-то фиксированными правилами, Денис понял сразу же, в первый злополучный день, как только получил по яйцам. Он согнулся, чтобы обратить внимание наставника Хадудда на "неспортивное поведение" своего выкормыша, чтобы "спарринг" был остановлен, а виновник получил предупреждение, а вместо этого получил по морде, причем он сам, и "спарринг" благополучно (для выкормыша) продолжился...

"Мальчики" двигались с ловкостью и проворством обезьян, его попытки схватить "партнера" и подгрести под себя, чтобы использовать преимущества большей массы, успеха не имели — "партнер" благополучно ускользал, чтобы тут же контратаковать резким ударом рукой или ногой. Но главное преимущество "мальчиков" было в другом — они Дениса не боялись, они вообще ничего не боялись, а он их боялся...

Однажды, в "первой" жизни — на Земле, Денис у мусорного контейнера наткнулся на кота, разделывающего только что пойманного голубя. Кот был небольшой, тощий, облезший, с мордой иссеченной шрамами, имевшими вид какого-то дьявольского иероглифа. Кот пристально, не мигая, посмотрел в глаза Денису, давая понять, что если тот попробует отнять голубя, то кто останется в живых: Денис или кот — неизвестно, но скорее всего кот.

Бывали у Дениса такие моменты — озарения или ясновиденья, черт его знает, как назвать, когда смотришь на человека и все про него понимаешь: вот идет девушка — красивая, стройная, а ты откуда-то знаешь, что у нее больная мама, сын маленький, мужа никогда не было — любимый свалил сразу, как узнал про беременность, что начальник к ней клинья подбивает, а ее воротит с него. Может это все и неправда, как проверишь? — но случалось с Денисом такое.

Встретившись с котом взглядами, Денис понял: кот этот, встретив заведомо более сильного врага: человека кошкодава, питбуля, ротвейлера или еще кого из этой оперы — отступит, удерет, спрячется, бросит добычу. Но! Это только в том случае, если будет куда, а если нет, он будет драться насмерть! Он не станет показывать кошкодаву спину, чтобы тому было удобно накинуть свою мерзкую петлю — он постарается вцепится ему в лицо; он не станет убегать от собаки — он попробует выцарапать ей глаза! Кота можно было заставить убежать, можно было убить, но его невозможно было запугать!