Достоверно то, что содействие Пинсона пришлось вовремя и во многом помогло. И свидетели наперебой заявляли, что если бы не он, флотилию снарядить не удалось бы. Мартин Алонсо и его брат Висенте Яньес Пинсон, также мореход примерной доблести и сноровки, впоследствии ставший знаменитым, владели судами и держали на службе моряков. Они к тому же были породнены со многими видными семействами Палоса и Могера и пользовались немалым влиянием в тех местах. Как предполагают, именно они снабдили Колумба средствами для покрытия, согласно соглашению с государями, восьмой части расходов на экспедицию. Они же предоставили по крайней мере один из кораблей, а также решили набрать экипажи и сами отправиться в плавание. Их пример оказался чудодействен и побудил многих из их родственников и друзей к участию в приготовлениях. Таким образом, благодаря их энергичным стараниям, суда были готовы в один месяц.
Памятуя о том, что трудности снаряжения экспедиции поставили в тупик не одно правительство, невольно изумляешься, до чего скромная требовалась флотилия. Колумб, очевидно, ограничился самым необходимым для совершения похода, лишь бы затраты на него не стали помехою. Он просил всего только три небольших судна. Два из них представляли собой легкие барки, называемые каравеллами; они были не крупнее судов для речного и каботажного плавания позднейших времен. Изображения их мы находим на старых гравюрах и картинах. Они не имели палубы в средней части, но были снабжены высокими надстройками на носу и корме с кубриками для команды. Как писал Петер Мартир, ученый современник Колумба, лишь на одном из трех его кораблей была палуба. Малые размеры судов Колумб считал удобными для первопроходцев, так как они позволяли двигаться вблизи берегов и входить мелководные реки и бухты. Во время третьего своего путешествия, когда он плыл вдоль берега залива Пария, он сетовал на громоздкость корабля водоизмещением едва ли в сто тонн. Но все же мы ныне можем лишь поражаться тому, что столь долгие и рискованные походы в неизведанных морях осуществлялись на беспалубных суденышках и что те выдерживали столь частые в Атлантике неистовые бури.
В ходе экипировки кораблей возникали все новые трудности и неурядицы. По крайней мере одно из судов, под названием "Пинта", вместе со своим владельцем и командой были взяты для службы принудительно, в соответствии с новыми королевскими предписаниями; произошел небывалый для тех времен случай прямого насилия властей над торговлей: полноправные подданные должны были против своей воли участвовать в предприятии, представлявшемся им опасным и неразумным. Хозяева "Пинты", Гомес Раскон и Кристобаль Кинтеро, противились вовлечению в экспедицию и разжигали негативное отношение к ней среди сограждан. На два другие судна моряков также заставляли поступать насильно; все эти люди и их друзья всячески старались помешать походу или сорвать его. Конопатчики на кораблях выполняли работу небрежно и дурно, а в ответ на требование переделать бросали ее вовсе, некоторые из добровольно завербовавшихся матросов, зачастую делавших это под влиянием родственников, теперь сожалели о своей беспечности и норовили уклониться от службы, иные из них скрывались и более не появлялись. На каждом шагу приходилось употреблять жесткость и произвол и действовать вопреки предрассудкам и сопротивлению населения города.
Наконец, в начале августа все трудности были преодолены, и суда стояли, готовые к выходу в море, Самое большое, специально подготовленное для экспедиции и покрытое палубой, называлось "Санта-Мария"; на ее борту Колумб поднял свой флаг. Второе, "Пинта", было поставлено под команду Мартина Алонсо Пинсона, а кормчим был его брат Франсиско Пинсон. Третье же, под названием "Нинья", несло латинские паруса, и командовал им третий из братьев, Висенте Яньес Пинсон. Было еще трое кормчих: Санчо Руис, Педро Алонсо Ниньо и Бартоломео Рольдан. Родриго Санчес из Сеговии исполнял должность генерального инспектора флотилии. Находился в экспедиции и Родриго де Эскобар — королевский нотариус, каковая должность всегда предусматривалась в королевских флотилиях для ведения всех официальных дел. Входили в экипажи также врач и хирург, несколько человек прислуги, просто искатели приключений и девяносто матросов — всего участников насчитывалось сто двадцать.
Прежде чем пуститься в плаванье, Колумб привез своего сына Диего из монастыря Рабида и поручил заботам Хуана Родригеса, жителя города Могера, а также священника Мартина Санчеса, вероятно, чтобы сообщить ему начатки знаний о мире перед отъездом ко двору.
Когда корабли были приготовлены к выходу в море, Колумб, преисполненный значительности своей миссии, исповедался Хуану Пересу и принял причастие. Его примеру последовали все офицеры и матросы; с трепетом приступали они к исполнению своего дела, совершив самые благочестивые и проникновенные обряды и поручив себя руководству и покровительству небес. Глубокое уныние дарило во всем Палосе — почти у каждого был на борту уходящих кораблей родственник или товарищ. Моряка, и без того удрученные собственными страхами, совсем пали духом при виде горя тех, кого оставляли на берегу, кто прощался с ними в слезах и стенаниях и с самыми мрачными предчувствиями.
Книга третья
Глава 1
Отплытие Колумба в первое путешествие
(1492)
В пятницу, 3 августа 1492 года, ранним утром Колумб отправился в свое первое прославленное путешествие. Он отчалил от косы Сальтес, маленького островка, образованного рукавами реки Одьель и находящегося против городка Уэльва, и взял курс на юго-запад, к Канарским островам, откуда намеревался следовать точно на запад. В плаванье он вел дневник, предназначенный для чтения государями. Открывался дневник величавым прологом, в котором Колумб повествовал о побуждениях, водивших устроителями экспедиции, и обстоятельствах этого события.
"Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Христианнейшие, высочайшие, сиятельнейшие и могущественнейшие государи, король и королева Испании и островов на море, наши владыки! В нынешний 1492 год, по окончании Вашими Высочествами войны с властвовавшими дотоле в Европе маврами и завершении боевых действий в знаменитом городе Гранаде, где второго января нынешнего года зрел я королевские знамена Ваших Высочеств, водруженные силою оружия, над башнями Альгамбры, цитадели этого города, и видел как мавританский король выезжал из ворот города и целовал руки Ваших Высочеств и господина моего принца, незамедлительно, в тот же месяц, учитывая те сведения, которые я представил Вашим Высочествам касательно земель Индии и государя, называемого Великим Ханом, что на нашем языке означает царь царей, и о том, сколь многократно сей государь и его предшественники обращались в Рим, прося прислать учителей нашей святой веры, дабы быть наставленными в ней, и что Святой Отец отнюдь не удовлетворил той просьбы, и что столь многие люди погибли, оставшись идолопоклонниками и приверженцами пагубных учений, — порешили Ваши Высочества, будучи истинными христианами и католическими государями и радетелями о святой христианской вере, а также противниками суеверия Магомета и всяческого идолопоклонства и ересей, послать меня, Христофора Колумба, в вышеуказанные области Индии, дабы мог я увидеть тамошних владык, и народы, и страны, и исследовал их природу и расположение, и нашел средства, потребные для обращения их в нашу святую веру, и повелели мне идти не сушею на восток, как то делается обычно, но морем на запад, каковым путем, сколько нам известно, никто еще не ходил. Итак, Ваши Высочества, изгнав всех евреев из Ваших королевств и земель, повелели мне в тот же месяц январь отправиться с надлежащей флотилией и даровали мне при этом великие милости, пожаловав меня титулом, и я могу отныне величаться доном, назначив меня высоким Адмиралом океана-моря и пожизненным вице-королем и правителем всех островов и континентов, которые я открою и приобрету и которые могут быть открыты и приобретены в океане-море, причем указанные звания унаследуют старший сын мой и все мои потомки из поколения в поколение, на вечные времена. Посему отбыл я из Гранады в субботу, 12 числа мая того же 1492 года, в портовый город Палос, где снарядил три судна, вполне пригодных для такой службы, и отправился из сего порта со всеми потребными припасами и большим числом моряков в пятницу 3 августа того же года, отчалив за полчаса до восхода солнца, и взял курс на Ваших Высочеств Канарские острова, от них же идти мне путем на запад и плыть до самых Индий, дабы доставить Ваших Высочеств посольство к тем государям и исполнить Ваше повеление. С этой целью намерен я в продолжение всего плаванья прилежно записывать изо дня в день все, что ни придется мне делать, видеть и испытать. К тому же, мои державные государи, ведя ночами записи происшедшего за день и днем описывая ход плаванья за ночь, намерен я также составлять карту всех вод и земель океана-моря, показывая истинное их расположение, а далее составить письменные изъяснения с изображением всего совокупно по широтам от равноденственной линии и долготам от запада. Но прежде следует мне позабыть о сне и неустанно все усилия свои посвящать руководству плаваньем, дабы исполнить все эти дела, а для того потребуется немалый труд".
Таково церемонное и пространное изложение целей беспримерного плаванья, данное самим Колумбом. Для навигационных нужд он составил карту, усовершенствованную по сравнению с тою, что некогда прислал ему Паоло Тосканелли. Ни та, ни другая не сохранились, но до нас дошел глобус, работу над которым Мартин Бехайм закончил как раз в год первого плаванья Колумба, и по нему мы можем судить о том, что представляла собою Колумбова карта. На глобусе показаны берега Европы и Африки от южной части Ирландии и до края Гвинеи, а напротив них, по другую сторону Атлантического океана, видна оконечность Азии, или, как ее называли, Индии. Между ними помещен остров Сипанго (или Япония), который, согласно Марко Поло, отстоит от берега Азии на тысячу пятьсот миль. В своих расчетах Колумб переместил этот остров приблизительно на тысячу лиг к востоку, туда, где находится Флорида, и предполагал подойти прежде всего к этому острову. Ликование Адмирала по поводу начала осуществления своего величественного замысла после стольких безнадежных лет сдерживалось отсутствием уверенности в решимости и стойкости своих людей. Покуда они находились в пределах досягаемости Европы, нельзя было поручиться, что в минуту слабости и смятения они не откажутся от продолжения похода и не потребуют вернуться. Опасения вскоре стали оправдываться. На третий день "Пинта" подала сигнал бедствия: на ней сломался и был снят руль. Колумб сообразил, что причиною были происки владельцев каравеллы, Гомеса Раскона и Кристобаля Кинтеро, надеявшихся повреждением судна принудить Адмирала отослать судно обратно.
Происшествие это сильно обеспокоило Колумба. Он понял, что и в дальнейшем могут возникать осложнения со стороны команды, частью набранной по принуждению и охваченной сомнениями и дурными предчувствиями. Малейшие неполадки были чреваты паникой и мятежом на кораблях и могли обречь экспедицию на неудачу.
В то время дул сильный ветер, и Колумб не мог оказать помощь, не подвергая опасности собственное судно. К счастью, "Пинтой" командовал Мартин Алонсо Пинсон, который, будучи находчивым и умелым моряком, сумел приладить руль с помощью веревок, так что судном можно было управлять. Однако средство это оказалось ненадежным: на следующий же день узлы ослабли, и остальным кораблям пришлось сбавить ход до починки руля.
Поломка на "Пинте", а также и течь в ней вынуждали Адмирала пристать к Канарским островам и искать этому судну замены. Он полагал, что находится на небольшом расстоянии от них, хотя кормчие флотилии были иного мнения. Этот случай доказал превосходство его в умении вести наблюдения и определять местонахождение, ибо каравеллы оказались в виду этих островов утром шестого числа.
На Канарских островах они задержались с лишком на три недели, тщетно пытаясь подыскать другое судно. Поэтому им пришлось изготовить для "Пинты" новый руль и дать ей посильную починку для продолжения пути. Латинские паруса "Пинты" также были заменены прямыми для увеличения остойчивости и надежности хода, чтобы она не отставала от других судов.
Плывя среди этого архипелага, они проходили в виду острова Тенерифе; высокая гора на нем изрыгала пламя и дым. Матросов извержение повергло в ужас, ибо любое необычное явление вызывало у них тревогу, и они истолковывали его как дурное предзнаменование. Колумбу стоило огромных усилий рассеять их опасения; он разъяснял естественные причины вулканической деятельности, стараясь подкреплять свои разъяснения примерами Этны и других широко известных европейцам вулканов.
Во время погрузки на корабли Колумба дров, воды и провианта у острова Гомеры туда прибыло судно с острова Ферро, поблизости от которого, как сообщили прибывшие, поджидали Колумба португальцы на трех каравеллах, имея целью захватить его. Адмирал заподозрил, что португальский король вознамерился отомстить ему за переход на испанскую службу; потому он без промедления вышел в море, стремясь отдалиться от этих островов и от обычных путей мореплавания, ибо страшился любого происшествия, могущего расстроить экспедицию, которая началась при столь неблагоприятных обстоятельствах.
Глава 2
Продолжение плавания. Отклонение стрелки компаса
(1492)
Рано поутру 6 сентября Колумб отчалил от острова Гомеры и, образно говоря, впервые вышел на просторы новых открытий, ибо оставил позади пограничные острова Старого Света и направился на запад, в неведомые еще пределы Атлантического океана. В течение трех дней, впрочем, глубокий штиль удерживал корабли с обвисшими парусами на небольшом расстоянии от островов. Колумб пребывал в мучительном ожидании, ему не терпелось поскорее углубиться в пространства океана, где не видно уже ни земли, ни паруса. В воскресенье, 8 сентября, на рассвете, он увидел Ферро, последний из Канарских островов, на расстоянии около девяти лиг. Вблизи него и были замечены упомянутые португальские каравеллы; Колумб оказался, стало быть, в непосредственной близости от угрозы. К счастью, с восходом солнца поднялся ветерок, он наполнил паруса, и в продолжение дня остров с его горами постепенно исчез с горизонта.
Когда эта последняя земля скрылась из виду, моряки совсем приуныли. Им казалось, что они прощаются с миром. Все дорогое сердцу человека осталось позади: родина, семья, друзья, самая жизнь; впереди ждали хаос, тайна и опасности. В охватившем их смятении они отчаивались увидеть когда-нибудь свой дом. Многие суровые мореходы проливали слезы, иные же горестно причитали. Адмирал старался всеми силами успокоить их, передать им свои собственные лучезарные упования. Он описывал цветущие страны, в которые он их поведет: острова индийских морей, изобилующие золотом и драгоценными каменьями, страны Манджи и Катай, их города с несравненным изобилием и пышностью. Он обещал им земли и богатство и все, что могло пробудить в них алчность либо разжечь их воображение, этими обещаниями Колумб их не обманывал, — он, безусловно, верил, что они выполнимы.
