Внизу наш дом

— Так ты не ждёшь при Юнкерсах истребительного прикрытия? — уточняет Саня.

— Темно ведь было, когда они вылетали. Судя по всему, не должно их быть. Ну и добавлю ещё — цельте в пилотскую кабину. Наше дело — выбивать лётный состав Люфтваффе.

На этой ноте заканчиваем дебаты и расходимся по капонирам — каждый к своей машине. Мне уже пора вылетать — пойду ведь не быстро, на самой экономичной скорости.

* * *

Нифига себе пельмень. Не юнкерсы, а хейнкели, и не три, а целая девятка. Идут на высоте трёх километров чётким строем клиньями-тройками. У каждого под брюхом и наверху турельная установка назад. Впрочем, снизу еще и вперёд может смотреть стрелок с пулемётом. И в бортах у этих самолётов имеются стволы, выставляемые через амбразуры. Эти машины очень хорошо защищены от нападения не только со стороны хвоста, простреливая, практически всю сферу окружающего пространства.

Разглядел я их чётко на фоне совсем уже светлого неба почти прямо над собой — сам-то, считай, на брюхе ползу... метрах на ста. Короткий вираж, и я догоняю их, разгоняясь, чтобы подкрасться снизу. Не видно, реагируют ли на это стрелки — не улавливаю шевеления стволов. Но страшно — вдруг уже берут на прицел. Хотя, могут не видеть маленький силуэт на фоне земли.

Снижаюсь с разгоном почти до плохо различимой земли и задираю нос, делая свечку. Скорость падает, зато я в зоне, где обоим нижним стрелкам неудобно — мой самолёт находится практически вертикально вниз от него.

Теряю скорость, заходя под брюхо, поворачиваю машину вокруг оси так, чтобы плоскость моих крыльев совпала с направлением движения цели, Близко подхожу, считай в упор, и даю залп из обоих стволов в переднюю часть фюзеляжа. Ручка на себя — валюсь через спину и, пока падение не перешло в штопор разгоняюсь, опустив нос, но кверху брюхом, настигая проскочивший дальше строй. В правой тройке Хейнкелей осталось две машины, зато в мою сторону потянулись трассы — разбудил стрелков.

Новый заход снизу начался неудачно — я недостаточно погасил скорость подъёма и был вынужден отвернуть ещё до того, как прицелился. То есть — "упал на спину" между двумя бомбардировщиками, перевернулся через крыло в обычное для полёта состояние, и тут оказалось, что движение моё уравнялось с перемещением целей. Ударил в правого — он в удобном положении и ближе, изменил крен и в вираже перенацелился на левого — ударил опять почти в упор. Условия для прицельной стрельбы идеальные, дистанция мизерная. Почему они в этот момент меня не срубили из верхних установок — буду гадать позднее.

Вот так — оглянуться не успел — троих в строю нет. Что с ними — ума не приложу. Некогда было разглядывать. Остальная шестёрка продолжает полёт по первоначальному маршруту, будто и не заметив потери трети самолётов. И истребителей не видно. Думаю, фактор внезапности сыграл мне на руку, плюс немного везения — по мне не стреляли сначала потому, что было неудобно целиться точно вниз, а потом я оказался для стрелков на фоне своего самолёта — вот и произошла заминка с открытием огня. Или стволы не смогли повернуть на достаточный угол?

А у меня на очереди вторая ведомая тройка. Пристраиваюсь точно в хвост правому заднему. Левый задний обстреливает меня из верхней установки, но ему далеко — трассы проходят ниже. Тот же, которого скрадываю — молчит, потому что моя машина оказалась точно за хвостовым стабилизатором для верхнего стрелка, зато высоковато для нижнего.

Пилот начинает немного поворачивать, намереваясь поставить меня под прицел, но я маневрирую синхронно, чем свожу его старания на нет. Стрелять не спешу — далеко. А подойти ближе — так с соседнего самолёта достанут. Зато строй тройки ломается — правый задний, уклонившийся вправо, пытается вернуться на покинутое место, левый чуть снижается, чтобы не столкнуться с ним, но это не открывает передо мной никаких новых перспектив подобраться поближе и не быть расстрелянным.

Ныряю вниз, чтобы набрать скорость, которую снова гашу в "свечке", подбираясь к брюху... угодил на ведущего. Вот ему и вкатил пару осколочных, но не в кабину, как хотел, а куда-то в область центроплана. Как бы бомбы не рванули!

Не рванули, но что-то я ему там испортил, он задымил и стал быстро снижаться. Ведомые шарахнулись, и я подловил левого — вкатил оба снаряда точно в кабину. И тут же свалился в штопор — скорость-то потерянную на подъёме, так и не набрал. Вся управляемость исключительно за счёт интенсивного обдува хвоста. И ни малейшей подъёмной силы — практически — неуправляемо падаю.

Пришлось переходить в пике, а уж потом из него выводить машину чуть не у самой земли. Пока управился, вижу — последний недобитый из второй тройки пристроился к ведущим — замкнул строй клина, дополнив его до ромба. Ух и упрямые мне сегодня фрицы встретились! Больше половины машин потеряли, но продолжают упорно двигаться к цели. А вдруг они пьяные? Или с большого бодуна?

Я опять разогнался и свечкой пошёл к ним снизу, а они задрали носы, подставляя меня под огонь нижних задних стрелков. Хорошо, что дистанция была ещё приличная. Я сбросил газ и замедлил сближение, перейдя в полёт по пологой наклонной. Уж что-что, а в скороподъёмности им со мной не тягаться. Всё правильно — теперь немцы принялись снижаться, всё также придерживаясь прежнего курса.

Снова "ныряю" вниз, а дудки. Мы уже чересчур близко к земле — не хватает места для маневра. К тому же я попадаю под огонь верхних установок. Отвернул и пошел по широкой дуге разгоняться, заодно набирая превышение — попробую клюнуть их в темечко. Из верхней-то установки вертикально стрелять тоже неудобно. Понял ведущий мой маневр — совсем низко повёл остатки своих бомберов. Тут чёткий расчёт на то, что я не рискну на них падать, потому что шансы выйти из пике будут ничтожными — так близко к поверхности они летят.

А я всё равно "упал" на них сверху практически отвесно, переведя лопасти винтов в реверсивное состояние — тяга пропеллеров принялась меня очень сильно тормозить. И сверху, как с балкона, расстрелял всех трёх ведомых — отрабатывали мы штурмовку с вертикального пикирования, только не знал я тогда, что придётся этим приёмом валить воздушные цели.

Потом перевёл пропеллеры на "полный вперёд" — обдутый интенсивным потоком хвост послушно перевёл самолёт в горизонтальное состояние, в просторечии именуемое парашютированием. Перегрузка почти расплющила Вашего покорного слугу в то время, как винтомоторная группа, дрожа от напряжения, создавала горизонтальную составляющую полёта — не чиркнул я об шарик, удержался. И птичка моя не рассыпалась.

И что Вы думаете?! Оставшаяся четвёрка продолжает следовать прежним курсом — ни разу не попал. Видимо не угадал с упреждением. А у меня больше нет ни одного выстрела. Восемь их было в каждом барабане. Восемь Хейнкелей я обстрелял, давая двухорудийные залпы. Попадал ли? Не знаю. Не до разглядывания было — просто потом отмечал убавление численности самолётов в строю, но что происходило с пропавшими — не видел. А вот последние три раза надёжно промазал.

Теперь в барабанах моих пушек пусто. Как быть?

Имитирую атаку, подходя сзади снизу, но держусь поодаль. С нижних турелей в мою сторону тянутся трассы, которые я "обхожу" скользя то в одну сторону, то в другую. Фрицы нервничают и жмутся к земле, пытаясь ограничить мой маневр. А я то и дело прячусь от огня за вертикальной плоскостью хвостового оперения того, на кого имитирую атаку, и начинаю сближаться. Не могу сбить — так хоть понервничать заставлю.

Даже таранить не могу. Винта у меня впереди нет, так что рубануть нечем. А просто ударить корпусом бессмысленно. Моя скорлупка по сравнению с их металлической прочностью вообще никак не канает. Сам развалиться могу, а хейнкелю ничего не сделаю.

Однако, летим мы всё ниже и ниже. Супротивники, чтобы подставить меня стрелкам, вынуждены то и дело мотылять хвостом, отчего курс их на прежний теперь ни капельки не похож. И ведь продолжают держаться всё тем же ромбом, пусть и у самой земли. Не могу свалить — так хотя бы сорву им выполнение задачи. А между тем в баках у меня скоро станет пусто..., и тут, откуда ни возьмись, падает сверху краснозвёздный МИГ и прямо через мою голову распарывает ведущего фрица вдоль хребта убедительной такой крупнокалиберной очередью.

Тот сразу у всех на глазах переходит из полёта в скольжение по широкой украинской степи, теряя крылья и другие предметы экстерьера. Высота-то была... мы чуть не на брюхе ползли. Уф! С души упал камень. Этот парень додавит остальных, а мне пора домой, однако — горючки осталось — кот наплакал.

* * *

Ныряю в нашу балку и быстренько сажусь — такое чувство, что движки вот-вот встанут от жажды. Ужасный сушняк в баках. Но ничего — хватает бензину и на то, чтобы без фокусов приземлиться, и культурно подрулить к капониру. Ребята встречают. Как хорошо, что все — первый бой, да ещё в одиночестве — нелёгкое испытание.

Отцепляюсь от парашюта, через боковой люк выдираюсь из кабины. Мы с Саней за хвост втаскиваем птичку в углубление, выкопанное в склоне балки и накрытое сверху жиденьким бревенчатым накатом. Девчата подталкивают аппарат за крылья. Тут же, пока сгоряча, заправляем машину бензином и маслом. Торопливо баним стволы и заменяем барабаны с выстрелами. Всё — молча. Я даже не спрашиваю, летали ли мои товарищи, или так и дожидались, пока по радио войну объявят. Все выглядят сильно помятыми. Четко пахнет потом, как мужским, так и женским. На лицах румянец, словно после перегрузок. И руки дрожат. Всем уже досталось — успели повоевать.

С другой стороны — глаз радуется — "ах, эти девушки в трико!" — противоперегрузочные надувные штаны мы снимаем, как только, так сразу. Летать в них хорошо, а жить — тесно.

Глава 11. И снова бой

Сидим. Завтракаем. Горячий чай, белый хлеб, яйца вкрутую, молодая картошка, сваренная в мундирах.

— Скольких завалила, Мусенька? — наконец-то Шурочка очнулась, и язвительность в её интонациях позволяет это отчётливо понять.

— Так всего-то и было три Юнкерса, — улыбается смущённо душа моя. — Я их слева поперёк курса уделала. Как Шурик говорил — с направления, куда стрелкам неудобно целиться. Все сразу и попадали. Ну, то есть первые два таки да — моей атаки не видели — я их с одного захода стрельнула, а третий пытался смыться, да уворачивался по всякому. Пришлось его погонять немного, пока подловила.

Так вот просто поведала девушка, как она юнкерса "зажала". Я-то знаю, что делалось это под огнём заднего стрелка. К удирающему самолёту невозможно зайти ни с какой стороны, кроме хвоста, которым он к преследователю всё время поворачивается. По моей будущей жене сегодня стреляли. Интересно, кому бы это понравилось? Я едва зубами не заскрипел.

— А я на девятку лапотников нарвался. Сзади снизу четверых срубил, а потом они порскнули в разные стороны, и я только одного сумел перехватить, — вздохнул Саня. — Остальные пропали из виду.

— Хейнкели сто одиннадцатые, — горделиво вздёрнула носик Шурочка. — На полутора тысячах шли. Я их сверху рубила из вертикального пике. Промахнулась в первых трёх заходах, но потом вычислила нужную поправку и двоих уронила. Но оставшиеся так с курса и не свернули. А у меня снаряды закончились, — и посмотрела на меня укоризненно.

— Мне такая же группа досталась, — вступил в разговор и я. — Но стрелял, заходя снизу, без промахов, пока они не прижались к земле. А при атаке сверху промахивался. Потом появился какой-то МИГ и одного срубил. Думаю, он потом их совсем разогнал, потому что всего-то трое и оставалось. А сейчас отдыхаем. Плёнки с фотокинопулемётов проявим позднее. Думаю, где-то в течение часа придётся вылетать, — кивнул я на стоящую на краю стола рацию.

Остальные вяло кивнули и разошлись "по лижэчках".

Да уж, применение древних боеприпасов на нашей эффективности сказалось резко отрицательно. Нет в гранатах трассеров и невозможно корректировать огонь, наблюдая за полётом снаряда. Приходится подбираться к цели вплотную. Ну и вообще, бомбардировщики для нас — цель неудобная. Москит заточен на борьбу с истребителями. Но в этот раз у нас не было выбора. Зная об этом, мы картечи с собой даже не брали.

Позднее, я узнал, насколько оказался неправ, не предусмотрев встречи со вражескими истребителями — самолёты, бомбившие аэродромы ранним утром, охранялись многочисленными группами мессеров. Но мы дружно "нашли" не тех — в этот момент в небе было слишком много бомбардировщиков. Кроме того, первую волну, что появилась около трёх утра, мы, считай, проспали. Я ведь время бомбардировки помнил по мемуарам одного крупного военачальника, который описывал противодействие именно второму, массированному налёту.

* * *

— Касым говорит. Вижу на западе много-много самолётов. Летят, кажись, на Бельцы. А, може щё кудысь — хто их поймёт?

— Спасибо, дядя Касым, — отвечаю. — Мальчики и девочки! Наш выход. Мусенька — остаёшься на земле, слушаешь радио и готовишь славному воинству сытный обед.

— А почему я? — вскидывается светоч грёз моих.

— Война у нас, дитанько! Трэба слухаты старшого. Меня. Я ж не могу кажный раз отчёт перед тобой держать в том, как распланировал силы распределить и кого в какой момент куда придётся послать.

Зардевшись от смущения, а я ведь сделал ей весьма серьёзное внушение, девушка кивает, тупя взор.

— Остальным. В одном барабане у нас картечь, потому что вероятна встреча с истребителями прикрытия. Если в бою будут участвовать наши — оставьте бомберы им. Занимайтесь мессерами. Думаю, летят гады бомбить аэродром, где командиром работает товарищ Иванов. И не расслабляйтесь после утреннего успеха — тогда фриц был непуганный, можно сказать, тёпленький. Теперь же ждёт нас тяжёлая битва с опытными и беспощадными бойцами.

Вылетели тройкой, сохраняя радиомолчание. Хейнкели шли тучей — три девятки, если я правильно оценил. Выше маячила шестёрка худых.

Шурочка сразу пошла вверх, Саня притёрся к земле, а я попёр буром на немецкие истребители. Мы по-прежнему действовали индивидуально.

Вдали замаячили силуэты ишачков, когда я услышал:

— Шурик, с востока сверху на тебя падают худые, — это, как я понимаю, охотничья пара избрала меня в качестве жертвы.

Развернулся прямо на солнце и, ничего не видя в его слепящих лучах, принялся крутить размашистые бочки — фиг при таком маневрировании в меня прицелятся.

Эта пара так и проскочила где-то в стороне, зато от основной группы подошли другие и пристроились мне в хвост. Вернее, попыталась, потому что я прибавил оборотов двигателей и стал "удирать", заботясь о том, чтобы дистанция между нами сокращалась как можно медленнее. Оттягивал преследователей от прикрываемых бомберов. А Саня подкрался к этой паре сзади снизу и свалил ведомого. Чисто, будто по конусу отстрелялся. Ведущий тут же отвернул от меня, уходя вверх. Я как раз лежал в вираже и чётко видел, как Саня его догоняет и... попадание осколочного снаряда в относительно некрупный истребитель — это просто феерическое зрелище — словно лопнул шарик. Только что был, а вот уже одни обрывки летят вниз.