Черная Луна | Dark Moon

Нагой мужчина, который только что лежал в постели рядом с Карис, тоже вышел на балкон.

— Его магия всех нас прикончит! — проворчал он, покрепче ухватившись за бронзовые перила. На его смуглом красивом, всегда таком мужественном лице сейчас был написан неподдельный страх. Неприглядное зрелище, мельком подумала Карис.

— Он говорит, что вот-вот раскроет тайны Жемчужины, — отозвалась она.

Гириак выругался.

— То же самое ты сказала мне неделю назад. Вчера обвалился кусок главной стены — и пришиб троих моих людей. Если так пойдет и дальше, он разнесет вдребезги весь город. Видела ты беженцев? Люди толпами покидают город.

Карис пожала плечами.

— Тебе-то что до этого? — спросила она. — Тебе платят золотом.

— Я бы предпочел дожить до того дня, когда смогу его истратить.

Замок снова содрогнулся — и на стене, к которой прилепился балкон, появилась чуть заметная трещинка.

— Шлюхин сын! — прошипел Гириак, поспешно отступая в комнату. Карис ухмыльнулась и, повернувшись к нему, призывно протянула руки.

— Иди ко мне! — позвала она. — Займемся любовью на балконе, пока он не рухнул.

— Не глупи! — сердито и жалобно попросил Гириак. Карис одним движением сбросила с плеч зеленый халат, и ее нагое тело залил лунный свет. Новый толчок — и трещина стала шире, зазмеилась вдоль всей стены.

— Вернись в комнату! — крикнул Гириак.

— Ну, иди же ко мне! — поддразнила его Карис. — Докажи, что ты мужчина!

— Ты спятила, женщина! Хочешь умереть?

— Собери свою одежду и убирайся, — бросила Карис, презрительно повернувшись к нему спиной. И без малейшего труда взобралась на бронзовые перила. Слегка покачиваясь, она прошлась по перилам, ощутила босыми ногами гладкий холодок металла. Случись еще один толчок — и она упадет. Карис понимала это, и ее охватило небывалое, восхитительное возбуждение. Вот это жизнь! Вскинув руки, женщина замерла на перилах.

С башни хлестнула молния, и раскаты грома сотрясли замок. Карис потеряла равновесие, но удержалась и, круто развернувшись, прыгнула в комнату. Ударилась плечом об пол, покатилась, но тут же вскочила на ноги. За ее спиной раздался оглушительный треск, и остатки балкона рухнули во внутренний двор.

Карис зябко поежилась и окинула взглядом спальню. Гириак ушел.

Взяв кувшин с вином и чашу, она уселась на круглый вышитый коврик посреди комнаты. Гириак ее разочаровал. Как, впрочем, и все мужчины, которых она знала. Интересно, подумала Карис, сами они в этом виноваты или же я выбираю не тех мужчин? Или — дело во мне самой?

Отец считал, что это именно так. Он объявил, что Карис одержима демоном, и много лет пытался избавить ее от этой одержимости. Он выволакивал дочь из дома и привязывал к столбу в амбаре. За этим следовали всегда одни и те же слова: 'Покайся! Открой свою душу Истоку! Моли о прощении!' Как бы ни вела себя Карис, все заканчивалось одинаково. Если она твердила, что невиновна, отец избивал ее. Если же признавала свою вину и взывала к Истоку о прощении, ярости отца не было предела. 'Лгунья, ты насмехаешься надо мной!'— вопил он. А потом избивал ее до крови розгами. В конце концов Карис предпочла стоять у столба молча, вскинув голову и твердо встречая его безумный взгляд.

И никакой рыцарь не прискакал защитить ее, никакой герой не выехал из леса, чтобы увезти ее от напасти. Была только мать, усталая, преждевременно постаревшая женщина, измученная непосильным трудом и побоями мужа-изувера.

'Когда-нибудь я вернусь и прикончу его', — подумала Карис, допивая остатки вина. Потом она легла навзничь и стала разглядывать покрытый фресками потолок. По нему во все стороны бежали трещинки. Гириак прав — Сарино разрушает свой собственный город.

— А мне наплевать, — вслух сказала Карис.

И тут же спросила себя: а на что тебе не наплевать? Или лучшее, что есть в твоей жизни, — блистательные победы на войне и в постели?

— Это одно и то же, — вслух заявила Карис. Потолок над ней колыхнулся и поплыл куда-то вбок. Вначале она решила, что это новый толчок, но тут ее замутило, и Карис поняла, что слишком много выпила. Перекатившись на колени, она вынудила себя встать. Напившись воды, она добралась до постели и села. Сильное тело, как всегда, быстро справлялось с опьянением.

На Карис нахлынула усталость, и она пожалела, что прогнала Гириака. Сейчас было бы приятно ощущать рядом живую теплоту мужского тела.

Дверь спальни распахнулась, и лица Карис коснулся зябкий сквозняк. Она открыла глаза, почти уверенная, что это вернулся Гириак. И ошиблась.

В дверях стоял Сарино, и Карис поразило то, как сильно он изменился. Красивое лицо герцога исхудало, осунулось, под запавшими глазами темнели мешки. Он был небрит, роскошные одежды из черного шелка измялись, покрылись пятнами пота и грязи, черные волосы слиплись и потемнели. Сарино подошел к кровати и устало улыбнулся.

— Твоя нагота прекрасна, Карис, — сказал он. Слова эти в его устах прозвучали почти вынужденно — лишь слабое эхо того, что всего неделю назад было откровенным вожделением.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала Карис. — Когда ты в последний раз спал?

— Не помню. Впрочем, я уже близок к цели. Защита Жемчужины тает. Если б у меня хватило силы, я бы и сегодня трудился всю ночь напролет. Заклятие Семи почти что достигло цели. Жемчужина уже не смогла оживить все жертвы. Тогда-то я и понял, что она слабеет.

— И скольких же ты убил, Capo?

— Убил? Ах да, девушки... Две погибли. Пять выжили. Но я уже почти добился своего, Карис.

— Пока это случится, ты разрушишь собственный город, а заодно уничтожишь и себя самого. Тебе известно, что толчки уже распространились за пределы Моргаллиса? Сегодня прискакал гонец. Он сообщил, что за последний месяц в Кордуине было три землетрясения. Это все твоих рук дело? Сарино кивнул.

— Не тревожься. Заполучив силу Жемчужины, я перестрою заново весь Моргаллис, и он будет в сотню раз краше прежнего. И у нас будет целая вечность, чтобы довести его до совершенства. В недрах Жемчужины заключено бессмертие.

— Мы? — выразительно повторила Карис.

— Мы с тобой. Почему бы и нет? Вечно молодые.

— Может, я не хочу быть вечно молодой, — бросила Карис.

— Ты говоришь так только потому, что не ощутила еще ледяную хватку костлявых пальцев старости.

В глазах Сарино горел яркий, лихорадочный блеск. Карис поднялась с кровати, налила в кубок воды и протянула герцогу.

— Вина, — сказал он хрипло. — Дай мне вина. Карис выплеснула воду на пол и налила в чашу остатки вина из кувшина. Сарино дрожащей рукой принял чашу и единым глотком осушил до дна.

— Боги, как я устал, — пробормотал он.

— Так иди к себе в спальню и поспи.

С минуту герцог молчал, и взгляд его стал задумчив.

— Я не глуп и не тщеславен, — наконец сказал он. — Я точно знаю, что ты находишь меня привлекательным. И я искренне считаю, что ты — великолепнейшая из женщин. Отчего же тогда мы ни разу еще не оказались в одной постели?

— Сейчас не время говорить об этом, Capo, — сказала Карис.

Сарино усмехнулся.

— Я знаю ответ — просто хотел услышать это от тебя. Ты наемница, Карис. Когда срок твоего контракта истекает, ты переходишь на службу к тому, кто больше заплатит. Если бы ты сблизилась с одним из герцогов, это вызвало бы ненужные осложнения. Я прав?

— Прав, — кивнула Карис. — Но если ты и так все это знаешь — к чему тогда такая настойчивость?

— Я всегда стремлюсь к недостижимому, — сказал герцог. Его осунувшееся лицо странно смягчилось. — Карис, ты поверишь моему честному слову?

— У меня нет причин сомневаться в его честности.

— Тогда позволь мне остаться у тебя до утра. Я... мне просто хочется живого, человеческого тепла. Клянусь, я не стану приставать к тебе.

— А как же твоя любовница, Capo? Она у тебя и живая, и теплая.

— Можно мне остаться? — спросил Сарино. Карис посмотрела на него — и вздохнула.

— Что ж, оставайся. До рассвета.

Герцог встал, медленно стянул с себя одежды и рухнул на кровать. Откинув одеяло, Карис нырнула в постель и вытянулась рядом со своим нежданным гостем. Кожа у него была ледяная на ощупь. Карис обняла его и привлекла к себе.

— Она мертва, Карис, — прошептал Сарино. — Она больше не живая и не теплая.

— Ты принес ее в жертву?

— Своей собственной рукой.

Карис ничего не сказала. Герцог задышал тише, ровнее и скоро заснул. К Карис, однако, сон никак не шел. Девушке было никак не больше восемнадцати, и она всей душой обожала Сарино, никогда не сводила с него кротких карих глаз. Ради него она жила — а теперь ради него умерла.

Некоторое время Карис лежала тихо, затем осторожно высвободилась из объятий спящего. Бесшумно поднявшись, она подошла к своей одежде, в беспорядке разбросанной на полу. Вынув из ножен кинжал, она вернулась к кровати. Один удар — и все будет кончено.

В неярком свете лампы лицо Сарино казалось совсем юным, по-мальчишески невинным. 'Нет, — подумала Карис, — ты вовсе не невинный мальчик. Ты убийца, предавшийся злу'.

И вдруг над кроватью вспыхнул ослепительно яркий свет, заливший лицо Сарино. Карис стремительно обернулась. Стена напротив кровати светилась, точно сама по себе. Из волн света выступил высокий хрупкий силуэт. Тонкое лицо пришельца было покрыто белоснежной шерстью — открытыми оставались лишь глаза и нос. Карис метнула в него кинжал. Оружие пролетело сквозь пришельца и со звоном ударилось о стену.

— Не бойся, дитя, — прошелестел в ее мыслях бесплотный голос.

— Кто ты такой? — громко спросила Карис. Сарино зашевелился и проснулся.

— Я — Раналот, — ответил пришелец.

— Дух Жемчужины, — сказал Сарино. — Ты готов дать мне то, чего я хочу?

— Я не могу, и тебе не следует более этого добиваться.

— Я сумею победить тебя, эльдер, так же как победил твой народ. Ты не можешь остановить меня.

— Ошибаешься, дитя. Я мог бы остановить тебя. Я мог бы убить тебя. Вместо этого я призываю тебя, Сарино, прекратить свои опасные труды. Жемчужина гораздо важнее твоего неутоленного честолюбия. И если ты добьешься успеха, то выпустишь на волю ужас, который не сумеешь укротить.

— Пустые слова! — усмехнулся Сарино.

— Эльдеры не лгут, герцог Ромарк; мы разучились лгать еще тысячу лет назад. Ты считаешь Жемчужину оружием, которое поможет воплотить твои мечты о власти и бессмертии. Однако Жемчужина — не оружие. И даже если ты сумеешь проникнуть в ее тайны, она не даст тебе желаемого.

— Не пытайся обмануть меня, старик! — бросил Сарино. — Я — чародей. Я чую в Жемчужине небывалую силу, и скоро эта сила станет моей.

Раналот помолчал, затем снова заговорил:

— Много веков назад эльдеры столкнулись с иным злом. Мы оградили его, исторгли из мира. Жемчужина не дает этому злу вернуться. Не надо...

Яркий свет внезапно потускнел, замерцал, и силуэт старика пошатнулся.

— Твои чародеи продолжают атаковать нас, — проговорил Раналот. И вдруг ссутулился, безнадежно развел руки. — Теперь, — сказал он с бесконечной печалью в голосе, — теперь слишком поздно. — Старик повернулся к Карис. — Беги из этого города и укройся в горах. Вашему миру пришел конец. Впереди у вас только смерть и разрушение.

Свет погас, и призрачный силуэт пришельца исчез. С минуту люди, оставшиеся в спальне, молчали, затем Карис решительно встала.

— Что ты натворил, Capo? Какое зло ты вызвал на наши головы?

— Зло? — усмехнулся он. — Что есть зло? Людей, облеченных властью и силой, враги всегда клеймят этим словом. Но ведь это всего лишь слово.

— Эльдер сказал, что нашему миру конец. Что впереди у нас только смерть и разрушение.

— Он солгал!

— Зачем бы ему лгать? Ради какой цели? — Карис покачала головой. — Нет, Сарино, старик говорил правду. Ты уничтожил эльдеров. Ты развязал войну. А теперь ты выпустил на волю зло, которое уничтожит всех нас.

— Какое еще зло?! Говорю тебе — старик солгал, и я даже знаю почему. Потому что он понял — я победил! И теперь завладею всем!

— Не думаю, — сказала Карис. — Уж во всяком случае — не мной. Я ухожу.

— Ты подписала контракт!

— Деньги тебе вернут. С рассветом я и мои люди уходим.

— Как пожелаешь, Карис, — процедил Сарино. — Быть может, когда ты приползешь ко мне на коленях, я тебя и прощу.

Она рассмеялась ему в лицо.

— Чтоб дожить до этого дня, Capo, тебе и вправду надо бы стать бессмертным! А теперь, будь добр, оставь меня одну. Мне нужно выспаться.

Дверь за Сарино закрылась, и Карис замерла, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Уверившись, что герцог не вернется, она стремительно метнулась к большому гардеробу и вынула свой дорожный костюм — кожаные штаны, рубашку из плотной светлой шерсти, ботфорты с высокими каблуками и кожаный жилет с кольчужными плечами и капюшоном. Подойдя к зеркалу у кровати, Карис зачесала назад свои черные до плеч волосы и туго стянула их на затылке в конский хвост. Такая прическа старила ее, и она без особой приязни взглянула на свое отражение. Темные глаза Карис видели в жизни чересчур много боли, и это отражалось в настороженном взгляде. Подавшись вперед, она потрогала пальцем висок. Среди черных прядей белел один-единственный седой волосок. Карис сердито выдернула его. Двадцать восемь лет, сказала она себе, это еще не старость.

И прибавила вслух, глядя на себя в зеркало:

— Пошевеливайся, подружка. У тебя нет времени глазеть на свою красоту.

Едва только Сарино оправится от потрясения, он непременно захочет остановить ее. Среди всех наемных командиров Карис считалась лучшей — она это знала, как и Сарино. Он не допустит, чтобы Карис оказалась на службе у его врагов... а ей самой вовсе не хотелось, чтобы ее привязали к алтарю и принесли в жертву Жемчужине.

Затянув на узкой талии пояс с мечом и запахнувшись в теплый дорожный плащ, Карис напоследок окинула взглядом комнату. Кинжал, который она метнула в призрачного эльдеpa, так до сих пор и валялся у дальней стены. Карис сунула его в потайные ножны в правом сапоге. Потом она открыла сундучок, стоявший в углу, извлекла из него увесистый кошель с сорока золотыми и спрятала его во внутренний карман жилета. Взяв охотничий лук и колчан, Карис вышла из комнаты и, бесшумно пройдя по коридору, спустилась по винтовой лестнице во внутренний двор.

В конюшне она взнуздала и оседлала Варейна, самого быстрого и выносливого из трех своих коней. Карис досадно было бросать в Моргаллисе двух других, но они размещались в казарменных конюшнях, и на то, чтобы забрать их оттуда, уйдет добрый час — а этого она никак не могла себе позволить. Мышастый Варейн ткнулся мордой ей в плечо. Карис погладила его по лбу и вывела из стойла.

Из груды соломы высунулся, сонно моргая, юный грум.

— Вам помочь, сударь? — зевая, осведомился он. Карис наклонилась, двумя пальцами ухватила юнца за подбородок.

— Разве я похожа на мужчину, мальчик? — вкрадчиво спросила она.

Грум испуганно моргнул.

— Прошу прощения, сударыня. Задремал я... вот и обознался.

Карис покачала головой, злясь на себя за то, что помимо воли испытала возбуждение. Мальчишка, вероятней всего, еще не достиг возраста зрелости, и все же...