Эпилог

"Большой Дом" уже спал. У сельской жизни свой распорядок и ему подчиняются, даже не желая этого. Наверху вдруг стукнула дверь, и женский голос позвал:

— Ленни?

— Это я, — откликнулся Джонатан. — А что с Леонардом?

— Его ещё нет, — немного смущённо ответила Грейс. — Разумеется, я понимаю, что он уже большой мальчик, но...

— Но дисциплина важнее, — закончил за неё Джонатан, смягчая улыбкой суровость слов. — Иди спать, Грейси, я разберусь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — согласилась Грейс, закрывая дверь своей спальни.

Джонатан повернулся к входной двери, и почти одновременно с его шагом дверь открылась и вошёл Леонард.

— Добрый вечер, отец.

— Скорее, ночь, — улыбнулся Джонатан, невольно любуясь сыном. — Прогулки перед сном полезны для здоровья. И кого ты навещал в посёлке?

Леонард ответил несколько смущённой улыбкой

— Я был у Фредди.

— А! — рассмеялся Джонатан. — Ковбойские байки. Что-то сегодня он быстро уложился.

— Нет, не байки, — Леонард на секунду замялся, но, тряхнув головой, решительно продолжил: — Фредди показал мне комнату между стенами и что там. И научил открывать и закрывать с обеих сторон. Папа! — вдруг испугался он. — Что с тобой?

— Ничего, — сквозь зубы ответил Джонатан. — Успокой маму и иди спать. Всё завтра.

Леонард очень редко, да что там, по пальцам одной руки можно пересчитать, когда он видел отца таким, но знал, понимал и чувствовал, что в таких случаях нужно просто затаиться, а лучше исчезнуть. И потому пробормотав уже в отцовскую спину: "Да, папа, спокойной ночи, папа", — пошёл наверх к спальням.

Дорога от Большого Дома к их маленькому многолетнему пристанищу была настолько знакома Джонатану, что он прошёл почти пробежал этот путь не утратив ни капли задора, нет, бешенства! Ковбой решил слинять?! Ну, он сейчас врежет ему, как... как когда-то, ещё в Аризоне.

В "маленьком" доме светились оба окна, и, взбежав на террасу, так и остававшуюся все эти годы пустой, чистой, но не ухоженной, Джонатан с ходу треснул кулаком в обе двери.

Из-за правой двери донеслось неразборчивое бурчание, в котором знающий сразу бы опознал крутую ковбойскую ругань.

Рывком распахнулась дверь.

Джонатан толкнул в грудь вставшего в проёме Фредди и вошёл, захлопнув за собой дверь.

— Сбрендил, ковбой?! — прошипел Джонатан и, уже начав длинную отменно круто солёную тираду, усвоенную тогда же и ни разу не произнесённую им вслух, потому что ответом на неё могла быть только пуля, осёкся. — Фредди, ты... ты седой?!

— Заметил, наконец, — усмехнулся Фредди, запахивая халат, чтобы закрыть поросшую седыми волосами грудь, и оборачиваясь к открытому бару. — Давай налью тебе. Для успокоения. Ты как пьёшь? С валидолом? Или валокордином?

— Иди к чёрту, — тихо ответил Джонатан.

У камина как когда-то, нет, как всегда два кресла, тоже ещё те, с их первого года, Фредди так ничего и не поменял. Когда Джонатан переехал окончательно в Большой Дом, Фредди остался здесь. Одно кресло пустое, а сиденье другого занято большим фотоальбомом в потёртой кожаной обложке.

— На пол клади, — сказал Фредди, проходя к бару. И пояснил: — Чищусь помаленьку.

Джонатан переложил альбом, мимоходом удивившись его лёгкости и тут же догадавшись о его пустоте, и опустился в кресло.

Фредди повозился в баре и подошёл с двумя стаканами.

— Держи, Джонни.

Джонатан взял стакан, отхлебнул, не чувствуя вкуса.

Фредди устроился в соседнем кресле, вытянув ноги к огню, но на решётку их не поднял, так как был не в сапогах, а в шлёпанцах. Отпил, погонял во рту, проглотил.

— Уходить надо вовремя, Джонни.

-Ты... — Джонатан снова отпил из стакана, стараясь протолкнуть застрявший в горле комок, — ты решил, что пора?

— Я и так задержался, Джонни.

— И чем тебе здесь плохо?

Фредди усмехнулся.

— Тем, что я уже не старший ковбой. Не хочу, чтобы меня помнили... сегодняшним.

Джонатан угрюмо молчал, сгорбившись в кресле.

— Пей, Джонни.

— Отвальная? — выдавил он, откашлявшись после жгуче горького глотка.

— Верно.

— И когда?

— Завтра.

— Хотел смыться втихаря?

Фредди негромко хохотнул.

— А на хрена мне пышные проводы? Ковбой въехать может шумно, а смываться нужно тихо. Чтобы погоню не знали куда послать. Забыл?

— Фредди...

— Заткнись, Джонни. Мечты должны сбываться.

— Южные острова?

— Они самые, — кивнул Фредди.

Джонатан помолчал, гоняя во рту следующий глоток. А коктейли Фредди по-прежнему делает... оригинально и как раз в тему.

— И который из них?

— Уединения.

Джонатан невольно вздрогнул и даже поёжился, будто от порыва холодного ветра.

— Заживо в могилу?! — вырвалось у него.

— Максимально комфортабельную, — ухмыльнулся Фредди. — И весьма дорогую. Но могу себе позволить.

И насмешливый взгляд. Как когда-то. Деньги у них общие, но каждый тратит столько и тогда, сколько и когда ему нужно. И сколько вынул, столько вложи. Фредди последние годы только вкладывал.

— Я оплатил двадцать пять лет, — деловито сказал Фредди. — Сколько останется, тебе вернут.

— Пошёл к чёрту, — угрюмо ответил Джонатан. И кивком показал на лежащий на полу альбом. — Его-то за что?

— Слишком многое придётся объяснять, — Фредди вдруг подмигнул, — непосвящённому зрителю. — и уже серьёзно: — Эндрю до сих пор не расшифровали. Так что его физии в наших бумагах быть не должно. И профессора тоже. От греха подальше.

— Логично, — вынужденно согласился Джонатан. — И Алекса тоже убрал?

— С того лета и начал, — кивнул Фредди и продолжил по-ковбойски: — Здоровско было, аж небо горело.

— Что да, то да, — невольно засмеялся Джонатан. — До сих пор не пойму, как он это сумел провернуть. И зачем? Ради чего?

— Ради ящика коньяка, — усмехнулся Фредди. — Цель весьма достойная.

Джонатан с улыбкой кивнул. Ещё одно из их общих воспоминаний, которые приятно снова и снова прокручивать в памяти, но никому не расскажешь. Не запретно, но не желательно. Зачем это было нужно Алексу... ну, ящик коньяка — цель достойная, но это прикрытие, а что на самом деле... ну, по формуле Эркина: чего не сказано, того не знаешь, чего не знаешь, о том не проболтаешься. Собралась тесная и тёплая мужская компания чтобы отдохнуть на природе в глухомани. Южные острова — слишком дороги и многолюдны, велик риск нарваться на знакомых в ненужное время в ненужном месте. И две поистине сумасшедшие недели охоты, рыбалки, ночных посиделок у костра, а костровой час — святой час, русская баня и русское застолье, и... и много ещё чего. Кому и зачем это было нужно... догадываться можно, а вслух говорить не стоит по многим причинам, но никто не остался в убытке. Каждый вёл свою игру, но выиграли все. И красивое завершение игры, завязавшейся в тот первый год после капитуляции в захолустном Джексонвилле. Да, время было... интересное. Узелки тогда завязывались... перспективные. Что-то потом использовали по полной, что-то отложили на будущее, кое-что так и осталось нетронутым в запасе... А что не понадобилось, то и слава Богу. А времена меняются, и старое оружие становится неэффективным и даже вредным. А воспоминания... Фредди прав: чем меньше вещественных свидетельств, тем лучше. Чтобы никому никогда не пришлось объяснять. "Не объясняй, не оправдывайся, не признавайся". И опять же блестящая формулировка Эркина: "Чего не сказано, того не знаешь, а чего не знаешь, о том не проболтаешься". Как он сам до сих пор не знает, чем и кому заплатил Фредди за то лето в имении, когда они сделали эту легенду, позволившую в конечном счёте выманить говардовское отродье для "окончательного решения". Он Фредди ни о чём не спрашивал. Как и Фредди его. И да, такое окончание их многолетней общей игры вполне... оптимально.

Фредди покосился на него и улыбнулся.

— Всё так и есть, Джонни. Что мне нужно, я взял. Остальное — твоё. Сам уже.

Джонатан тряхнул головой и встал.

— Да. Всё так.

Встал и Фредди. Они молча и несколько неловко — ну, не было у них такой привычки, не по-ковбойски всякое такое — обнялись. И Джонатан ушёл.

Игра закончена, долги уплачены, дальше каждый уже сам по себе.

* * *

Конец — делу венец

6.04.2023