Кости лорда Эдда-2

Так что третий день веселье в городе бушевало, заканчиваясь только в полночь. Но впереди была Осенняя ярмарка, когда ограничителем будет только способность каждого в выпивке.

А пить можно круглые сутки. На четыре дня ярмарки владельцы распивочных заведений приглашали родных из деревень на подмену, чтобы раздатчицы могли поесть и часок другой поспать. За это время и деревенские родственницы не побьют много кружек и много ошибок в расчетах не сделают тоже. А потом их место займут отдохнувшие постоянные подавальщицы.

Это вчера рассказал владелец 'Рыжего петуха', которого вчера лечил мэтр, а Эдд помогал.

При длительных процедурах больному предлагают рассказать от чем ему угодно, чтобы он успокоился и не боялся магической процедуры. Так что Эдд уже наслушался о том, как варить разные варенья, красить ткани и даже о том, как выбирать девиц для веселого дома. Владелица такого дома утверждала, что в числе девиц нельзя нанимать больше одной рыжеволосой, а еще лучше их не иметь вообще, но тут желание владелицы расходилось с желанием клиентов, ибо для некоторых рыжая труженица кровати и подушки была важна, Ма Белер(так ее звали),утверждала, что рыжие девицы провоцируют конфликты между труженицами, а где конфликты, там и драки. А клиент, увидев девицу с подбитым глазом, может потерять желание оставить деньги тут и пойти потратить их к конкурентам. Ма Белер выше всех ставила уроженок Илланжа, хотя, возможно, она была не объективной, ибо и сама происходила их тех мест. Насколько Эдд мог судить, илланжцы обоего пола были чаще светловолосы, голубоглазы, высокого роста и малоразговорчивы. Темноволосые уроженцы илланжских лесов встречались, но многократно реже, чем светленькие. Эдд подозревал, что это потомки браков с жителями иных мест, но пока утверждать о правильности его мнения было рано.

Кстати, Осенняя ярмарка, по рассказам мэтра, всегда сопровождалась буйством плоти и многие жители полагали, что боги не карают за измены и прочее, совершенное в дни ярмарки, а если в семье появляется 'дитя ярмарки', то так тому и быть. Некоторые основания для этого были. Мэтр утверждал, что после ярмарки всегда было много обращающихся за помощью от похмелья, немало страдающих от переедания, но всплеска 'Любовной напасти'-нет. 'Любовной напастью' в королевстве называли нетяжелую, но неприятную болезнь, которой заражались половым путем. Да, обязательно случалась пара обращений от девушек, которые слишком много позволили своим парням. а вот теперь они ощутили себя в интересном положении, а молодой человек что-то не спешит посвататься к родителям девицы. Вот и девицы просили магическим способом избавить их от нежеланного плода любви. Им отказывали. Закон не позволял магически прерывать беременность. о чем все знали, но отчаявшиеся девушки таки снова обращались.

Эдд задал вопрос: а что же делать отчаявшимся, на что мэтр неохотно ответил, что обычно в подгородных деревнях есть одна-две травницы или ведьмы, которые и помогают. Как он слышал, сейчас такая живет в Меннеме, это две мили по дороге на север.

-Я говорю тебе об этом, Эдд, потому что ты не женщина и не имеешь сейчас жены или любовницы, поэтому, сказав тебе, я не нарушаю закон. Если бы я сообщил про травницу слишком доверившейся своему парню девице, то мог бы отправиться на год в темную и сырую камеру. И с тобой это может произойти, если ты скажешь. Если же лично проведешь магическое прерывание, все будет еще хуже. Поэтому, как бы тебе не было ее жалко, не помогай ей так.

Но в этом году все с ярмаркой пошло не так. В городе началась эпидемия. Ее начало не могли распознать. Люди заболевали, умирали, но их домашние от них не заражались, точнее, сначала не заражались. Между проявлением болезни у них и смертью первой жертвы проходила неделя и даже десяток дней. Поэтому за больными ходили, не боясь заразы, и погребали не на специальном кладбище для жертв эпидемий (столица им гордилась, поскольку во всем королевстве и сопредельных странах такого не было), а на обычных. И только потом забили тревогу: вед. если заболевает сначала пятидесятилетний глава семьи, а потом его младшая дочь шестнадцати лет от роду, и все симптомы одинаковы, то речь явно идет о поветрии. У немолодого хозяина может развиться одышка, даже если она раньше не наблюдалась, затем переходящая в сердечную слабость,

и сердце ослабевало окончательно, такое случается, но не у юной девицы! Рождались дети с больным сердцем, но они до такого возраста даже не доживали, им даже бегать было тяжело и все знали, что юный Пер явно не жилец на этом свете, глядя на его синее лицо!

Во всем что-то было не так. А потом лекарь мэтр Анделус обнаружил кое-что странное и страшное. Старший брат мэтра обучался магии, пока с ним не случилось неудачное падение на обледеневшей мостовой, которого он не пережил. Его братишка тоже хотел учиться магии, но у него не было задатков к управлению Силой. Но старший брат охотно рассказывал младшему про то, что учит, да и книги по магии в доме остались, и лекарь их почитывал. И вот сейчас обнаружил, что болезнь эта напоминает ему одну давно минувшую эпидемию.

Ее называли 'минденская трясучка', потому что началась она в порту Минден, ранее находившемся в устье реки Железной. С тех пор река изменила русло, и на месте бывшего порта сейчас осталась небольшая рыбацкая деревня. Дальше болезнь распространилась по побережью. А потом пошла и по реке вверх.

Заболевшие жаловались на холод и пытались любым способом согреться. Но им было холодно даже у жарко растопленного камина и под двумя одеялами. Затем у них синели губы, отекали ноги, и начинались перебои в сердце. Редко кто болел больше суток. Так писалось об этом в старых книгах. Лечения не было. Лекари и маги что только не делали для борьбы с болезнью, но не помогало ничего. Народ верил, что эту болезнь переносят крысы, что укусят жертву, поэтому обладатели котят, могущих уже поймать крысу, буквально купались в деньгах, если соглашались их продать -такой был спрос на кошачье племя. Тогда отчего-то считалось, что лучшие борцы с крысами, переносящими хворь-это юные котята, а не их мамы. Болезнь выдерживал только каждый четвертый. Эпидемия достигла королевского дворца, и жертвою ее пал король Горм Второй. Его лечили восемью разными лекарствами, сырым мясом оленя, кровью осетра, вином с перцем, согревали чем только возможно, но на второй день он умер. Из королевского семейства больше никто не заболел, а затем эпидемия стала затухать и исчезла через месяц. Люди, конечно, успокоились не сразу, еще месяца три каждый лихорадящий, чувствуя озноб, думал о том, что 'минденка' пришла за ним, но болезнь не повторялась. Все вздохнули свободно, пока маг Тронье не получил сведения о том, что это была не просто моровое поветрие, завезенное откуда-то из иных земель, а магическое воздействие с целью погубить именно короля. Прочие жертвы врага людей не беспокоили. А то, что болезнь началась с Миндена-это была маскировка, чтобы все думали, что никто не виноват в ее начале-дескать, пришло судно издалека и на борту были опасные крысы, которые не только запасы портят.

Тронье для подтверждения этого провел тесты на магическое воздействие и обнаружил его следы на выживших после эпидемии и на извлеченных из могилы остатках тел.

Тронье назвал и виновника. Имя его сначала называлось, но потом его удалили из книг, после жалобы королю его родственников на клевету. 'Виновник' был из семьи одного местного тана (только это осталось с тех пор), официально магии не учился, в магических ритуалах не был замечен, вскоре погиб от несчастного случая на охоте. Поэтому король, взвесив все 'за' и 'против', повелел, чтобы имя покойного нигде не было записано как виновника эпидемии за недоказанностью его вины. Тронье королевским решением к каким-либо карам приговорен не был, его только обязали публично или в книгах не упоминать покойного как виновника эпидемии. Ходили слухи, что маг продолжал пытаться доказать вину этого члена семьи приморских танов, но не смог. Магические доказательства происхождения болезни были, но и все. Кстати, Тронье называл источник своей осведомленности о природе болезни только королю и наедине.

Следует сказать, что нынешние изыскания Анделуса о сходстве ужаса прежних времен и современной болезни по клинике обоих тоже не впечатляли. Но лекарь это предвидел и обратился к магу Никодиму из Железнореченска с просьбой провести магический тест. Никодим как раз был с визитом в столице и согласился. Увы, тест 'Серебряная струя' у Никодима показывал именно то, что и у Тронье много лет назад.

Никодим и Анделус пошли сначала в Храм и поведали его жрецам о своих находках.

_

На тот момент в городе жило тринадцать магов, из них три прорицателя, которые по особенностям своего Дара, лечить не могли. В досягаемости было семь местных магов из них два алхимика,

остальные разъехались по своим делам. Никодим тоже уехал, мотивируя тем, что раз эпидемия вернулась, значит, она снова нацелена против кого-то. Он вряд ли будет ее целью. А работы у него и в родном городе много будет. Навигация по реке вот-вот закончится, но много людей ездит и сухим путем.

О тяжких новостях известили королевский двор, городское самоуправление и, собравшись. стали думать. что делать. На собрание пригласили и четырех старших учеников, которые имели право на самостоятельную магическую работу. Эдд оставался дома, учил языки и заданные заклинания, и ждал возвращения мэтра.

Тот появился почти что на закате, сказал, чтобы ему приготовили поесть, а потом он пойдет снова в храм Сорбэ, попытаться просить совета бессмертных.

Эдд попытался расспросить детально, но мэтр сказал, что пока все непонятно. К настоящему моменту умерло около десятка человек с похожей симптоматикой, но это только видимая часть спрятанного от них. Согласно записям времен короля Горма, больным этой хворью не помогало ни одно заклинание, да и лекарство тоже. между смертью первого заболевшего. и последующими проходила неделя и даже больше. Поскольку описано, что были семьи, в которых заболел только один человек, и от него никто не заразился, то люди ходили по городу и не разнесли заразу дальше. Вообще в случае повальных эпидемий власть вводила ограничения на выезд и въезд из города, но это было ее прерогатива, полностью ограничить или частично.

Все дружно решили остаться в храме и попробовать связаться с Сорбэ. Старших учеников пока опустили домой. Вот мэтр и вернулся ненадолго, чтобы перекусить и взять еще кое-что на случай того, если его одолеет бессонница. К обоим алхимикам послали письма с просьбой поглядеть, нет ли в их бумагах рецепта средств для борьбы с подобными болезнями. Если даже его нельзя сделать в больших количествах, то оно пригодится для короля или его семейства. Эдд спросил мэтра: а на чем зиждится уверенность их, что у алхимиков есть какой-то рецепт?

— Мы, как утопающий, хватаемся за все, что попадает в руки-вдруг это спасительная веревка и на ней нас вытащат? И мы немного знакомы с нашими алхимиками-они прямо помешаны на семейных тайнах производства лекарств. Нельзя совсем исключить, что в их семейных анналах записано, что какое-то средство нельзя никому продавать, пока на троне сидит король по имени, начинающемся с буквы 'Г'. Поэтому Горм Второй и другие не получили тогда этого лекарства. А сегодня этот завет нарушать не надо. Наши братья алхимики иногда таковы-что про них не придумаешь, то все окажется правдой.

Оже ушел и вернулся утром. Как выяснилось, никому из заснувших в храме магов ничего существенного не приснилось. Отчего маг Огня Веррен сказал, а не впадают ли маги столичного города в коллективное заблуждение об эпидемии? Может, нет сейчас 'минденской трясучки', а им кажется, что есть?

Маги поспорили, потом решили отправить в храм старших учеников, может, Сорбэ дарует им толику просветления и знания? Старшие ученики его не получили, зато длань владыки магии коснулась алхимика. В Храм явился маг-алхимик Терреш (у него было и обычное имя, но официально он и все маги его клана носили 'Алхимическое имя' по названию известных ядов, поэтому все к нему так и обращались. Террешу во сне явился Сорбэ и сообщил, что маги города беспокоятся не зря, у них действительно началась эпидемия, но она еще с месяц будет протекать скрыто, то есть будут умирать отцы семейств от симптомов, похожих на сердечную слабость, даже если были здоровы .а их домочадцы заражаться через десять дней или даже две недели.. Если эпидемию не остановить, то погибнет почти половина жителей столицы и многие вне нее. Даже если сбежать оттуда, как маг Никодим-это не спасет.

Терреш лежал и боялся услышать дальнейшее.

Сорбэ продолжил, что эпидемия действительно магической природы и наслана магом -ренегатом, одержимым демоном, и теперь в нем соединились многие способности ренегата и злобность демона, хотя он не так чтобы и силен. Поэтому спасти столичных жителей может только маг, который родился не в этом городе и даже не в этой стране. Он сможет это сделать, но цена за победу для него будет велика. Впрочем, за ним остается правило 'Аран'. Если он не пожелает бороться с одержимым магом-ренегатом, то никто не вправе порицать его. Он сам не заболеет и те, кто дороги ему -тоже.

Но лучше бы он согласился. Лучше для города, но не для него

Визит бессмертного на этом завершился, Терреш проснулся и еле успел воспользоваться ночным сосудом.

Утром он сообщил про сон жрецам храма и вернулся домой. А маги и старшие ученики вновь собрались и стали думать, к кому это все относится. Никто из наличных магов не родился не в этом городе, хотя двое из уехавших в провинции по делам, родились в других местах. Но никто не родился не в этой стране. Среди старших учеников тоже таких не было.

Тогда среди младших учеников, или, может, из приезжих?

Мэтр Оже сказал, что, возможно, его ученик Эдд подходит под эти критерии. Он из долины Имми, возможно, даже родился не там, а в другом месте. Но Эдд недавно начал учиться магии, хотя он очень хорошо продвигается в учебе, но к магическому поединку с магом -ренегатом он явно не готов. Вот если бы виновника эпидемии надо одолеть в бою на мечах, то Эдду можно это доверить, если, конечно, таинственный враг не лучший фехтовальщик страны. Но рекомендовать начинающего ученика мага на это— он не готов рискнуть им.

Один из магов знал семью эмигрантов из города-государства Роарт, и их младший сын в дальнейшем может стать магом, если не отречется от владения Силой, но ему сейчас всего лет восемь. Для магического поединка с врагом рода человеческого он подходит еще меньше.

Избрали комиссию из трех магов (мэтр Оже был четвертым) и отправились смотреть на возможного борца с эпидемией.

Эдд в это время тренировался во дворике со своим колющим мечом, когда его позвали в зал второго этажа, причем времени на переодевание не дали. Так он и явился на глаза магов, голый до пояса и с мечом в руках.

Эдд поклонился и произнес положенные слова приветствия. Маги кивнули в ответ на него и продолжили рассматривать ученика. Эдд глянул на учителя: тот ответил ободряющим взглядом. Первым заговорил о деле маг Огня Рефий: