Спрятавшись под подоконником кухонного окна и беззвучно посмеиваясь, дети подслушивали, как отошедший от приступа дядюшка Морж судорожно ругался по телефону вначале с работником почты, а потом и молочного магазина. Естественно, он не добился никакого результата, и что в перовом, что и во втором случае возмущенно бросил трубку со словами: "Я не сумасшедший!" Для людей со стороны все так и выглядело, и если бы приемные дети своими глазами не увидели находящиеся в яйцах письма, то полностью согласились с выводами собеседников Вернона. Выдумать такое — разве психологически здоровый человек на подобное способен?
В свою комнату воспитанники вернулись только через несколько часов, когда тетушка Кляча и дядюшка Морж переместились в гостиную смотреть телевизор. Бесшумно прокравшись за их спинами, Хезер и Гарри по дороге захватили несколько яблок, в очередной раз разрушив безупречную фруктовую композицию Петуньи. Благоразумно пропустив обед, они рискнули высунуться только к ужину; чета Дурсль уже отошла и даже смогла вернуться к сдержанному состоянию. Быть может, поэтому приемная мать даже ничего не сказала про украденные яблоки, только смотрела очень недобро. Будь Хезер на ее месте, то те, на кого направлен такой взгляд, словили бы в своей еде как минимум слабительное, как максимум полное разнообразие из запаса таблеток — гулять, так гулять, как говорится! К счастью для воспитанников, Петунья предпочитала иные пути для реализации мести.
В воскресенье Хезер проснулась рано — в комнате хоть и было светло, но чувствовалось, что рассвет еще не наступил. Гарри сидел на краю кровати и сверлил взглядом календарь, видимо, он что-то пробормотал, и это разбудило сестру. Вяло приподняв голову, она сонно спросила:
— Что такое?
Повернувшись, брат мягко улыбнулся. Эта улыбка его преобразила: морщинки на лбу разгладились, взгляд потеплел и полностью исчезла тяжелая аура.
— Все хорошо, спи, — тихо произнес Гарри.
Зевнув, а потом недовольно пробурчав, Хезер накрылась с головой одеялом; после привычного темного чулана не зашторенная комната казалась слишком светлой. Почувствовав, как брат лег рядом и прижался спиной, сестра буквально через несколько секунд уснула.
До этого Поттеры проговори полночи: младшая настаивала на том, чтобы отпустить ситуацию, ей казалось, что как только "письмо раздора" попало бы в руки брата, то их тут же отправили бы в чулан, лишив всех новоприобретенных благ и привилегий. А старший, наоборот, убеждал, что покупка новой кровати говорила о том, что Дурсли тверды в намерении оставить маленькую спальню за Поттерами. Если приемные родители жмотились даже на покупку одежды и обуви для Гарри и Хезер, то такой непрактичный и, по факту, никому кроме воспитанников ненужный гигант являлся неоспоримым аргументом в пользу этого заключения. Чета Дурсль точно ни за что не стала бы тратиться, если бы решение не являлось окончательным. И, следовательно, если брат узнал бы содержание письма, то это уже никак не повлияло на текущую ситуацию. А, тем более, если бы он сделал это тайно, это также означало и то, что автор писем унялся и перестал бы терроризировать ебанутую семейку. Что, в свою очередь, заставило бы последних расслабиться и успокоиться — тогда чулан окончательно прекратил бы маячить на горизонте. Хезер же возражала: если бы "письма раздора" перестали приходить, то Дурсли заподозрили неладное и, наоборот, опомнились и поменяли бы текущую политику, вернувшись к изначальной — чисто из мести и даже вложенные средства их бы не остановили. "Гок эст эссэнтия"6 этого семейства. Так и не достигнув единства мнений, дети уснули с обоюдным ощущением тревожности.
Второе пробуждение стало резким, внезапным — от дикого вопля. Судя по свету в окне, было еще утро, судя по тому, что подскочила не только Хезер, а еще и Гарри, звук действительно произошел в реальности и не являлся частью сна. Дети недоуменно переглянулись: сестра нервно рассмеялась, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя, как бешено бьется сердце; брат, нахмурившись, спустил ноги с постели, вероятно, намериваясь сходить на разведку.
Вопль повторился — дети почти одновременно подпрыгнули от неожиданности. Уже нормально соображая, Хезер поняла — голос принадлежал дядюшке Моржу. Как есть, даже не обувшись Поттеры, что старший, что младшая вскочили с кровати и выбежали из комнаты, планируя посмотреть на происходящее внизу. В коридоре они столкнулись с не менее сонным, взъерошенным и напуганным Дадли; видимо, вопли по утрам становились недоброй традицией. Молча обменявшись растерянными взглядами с кузеном, ни слова не говоря, в полном единодушии уже втроем сбежали по лестнице.
Из гостиной доносились необычные звуки, которые никак не получалось идентифицировать: свист рассекаемого воздуха, странный шелест, голос телеведущего утреннего шоу, грохот — то ли мебели, то ли тел — и звон бьющейся посуды.
Картина, представшая перед детьми, заставила замереть на пороге — творилось невообразимое! Сотни, если не тысячи, писем вылетали из камина, не останавливаясь ни на секунду — единым потоком, издавая те самые не опознаваемые звуки. Пол почти весь был покрыт конвертами, как диван и кресло; обеденный стол перевернут: тарелки с едой, кружки — все это валялось на полу частично закрытое посланиями. Дядюшка Морж, открывая рот, как рыба, выброшенная на сушу, и держась за сердце, сидел на полу рядом с упавшим стулом; а тетушка Кляча металась рядом. Увидев сына и воспитанников, мистер Дурсль заорал дурным голосом, разом забыв про вежливость:
— Вон! Пошли вон!
Поттеры одновременно отшатнулись назад — Вернон действительно пугал — а Дадли замешкался. Видимо, к отцовскому гневу, направленному в его сторону, братец, даже несмотря на все предыдущие события, так и не смог привыкнуть.
Резво вскочив на ноги, дядюшка Морж оттолкнул Петунью и двинулся на детей; Гарри среагировал мгновенно — схватив за руку сестру и развернувшись, поспешил убраться подальше от обезумевшего приемного отца. Хезер только и успела скорректировать координацию тела, чтобы не упасть и вовремя подчиниться чужой силе. Братец Свин же так и продолжал стоять с приоткрытым ртом.
— Быстро собирайтесь! Мы уезжаем, — прозвучал вслед Поттерам голос мистера Дурсля. — Чтобы через десять минут все были готовы!
Забежав в комнату, дети одновременно прижались спиной к захлопнувшейся двери, пытаясь отдышаться.
— Что опять за хрень?.. — спросила Хезер, медленно сползая на пол.
Для воскресного утра произошедшее было слишком: и атака писем через камин — это действительно произошло в реальности? — и сошедший с ума дядюшка Морж. Бесспорно, доведенный до ручки — с непредсказуемым и опасным поведением, без тормозов.
— В приют, что ли?.. — одновременно с ней пробормотал Гарри, устраиваясь рядом.
Через стены доносился раздраженный голос мистера Дурсля, выговаривающий Дадли за непослушание, а потом раздался звук пощечины. Поттеры в удивлении переглянулись — это уже переставало быть смешным, Вернон еще ни разу не поднимал руку на сына! После послышались тяжелые шаги кузена — он бежал — и грохот закрывшейся двери; братец не пожалел силы — стены и дверь, под спинами Поттеров, содрогнулись — он явно находился в бешенстве. Еще бы! Для Дадли происходящее, вероятно, стало необычным и угнетающим, тем более после рукоприкладства от доброго и покладистого отца.
— Ладно, — Хезер поднялась на ноги и внимательным взглядом окинула комнату; неожиданные слова брата о приюте засели в голове. — В таком состоянии он шутки не шутит. С него станется и дверь выломать, и за шиворот в тачку закинуть.
В ответ Гарри с серьезным выражением на лице посмотрел на сестру; та наклонила голову вниз, ловя его взгляд, кажется, их мысли совпали. Один из самых главных страхов Поттеров — разлука. А приют — это неизбежное расставание.
Поднявшись на ноги, брат обнял Хезер, которая в ответном жесте крепко в него вцепилась. Страх был общим и постоянно маячил на периферии. Поттеры с самого осознания всегда находились вместе: спали, ели, проводили время. Часов в обществе друг друга за сутки набиралось больше, чем наедине. Ни один из них за прошедшие дни так и не успел приноровиться спать в одиночку; первое время Хезер еще залезала наверх, а потом перестала. Все едино, поворочавшись и пометавшись, она спускалась вниз, под бок к брату. Какая речь могла идти о полном разлучении?
— И не с таким справлялись. Если что, сбежим, — приободрил сестру Гарри.
Глубоко вдохнув, Хезер отцепилась от брата; его слова немного успокоили и помогли заглушить тревожность. Действительно, у практичного Гарри наверняка в наличии имелся план для нелегальной жизни на улице; брат более дальновидный и значительно умнее сестры.
— Надеюсь, не убивать он нас повезет, — сдавленно поделилась Хезер.
Словно ответ на ее фразу, за стеной, разделяющей комнаты Поттеров и братца Свина, послышался грохот и полу разборчивое бормотание об экстренных сборах и сумасшествии. Кивнув на стену, Гарри весело заключил:
— Видишь, едем все вместе, — сев на кровать, он принялся обуваться. — Так что убийства отменяются.
Выдохнув, Хезер опустилась рядом, от облегчения у нее закружилась голова; помотав ей, сестра едва слышно выдохнула:
— Ебанутая семейка.
Бросив на сестру взгляд, Гарри опустился на колени и попросил:
— Постой на стреме.
Кивнув, Хезер подошла к двери, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Безусловно, тетушка Кляча имела хорошее воспитание и у нее отсутствовала привычка ломиться без предварительного стука, но вот остальная часть семейства Дурсль придерживалась противоположных взглядов. Гарри в это время старался, как можно бесшумнее, открыть тайник. Выброс адреналина перестал действовать и Хезер начало потряхивать, она периодически поглядывала на брата в нетерпении, молча ожидая, когда же он закончит. Вставив паркетину на место, Гарри сказал:
— Готово.
Хезер тут же вернулась к кровати, чтобы обуться; а брат подошел к шкафу, видимо, решив взять одежду и другие мелочи. Рассудив, вероятно — кто знает, что там за поездку собрался организовать дядюшка Морж? Вдруг надолго и в какую-нибудь глухомань. Пока брат упаковывал вещи, Хезер выбралась в ванную и привела себя в относительный порядок. Захватив зубные щетки и пасту, она вернулась в комнату и передала их задумавшемуся о чем-то Гарри.
— Схожу к тетушке Кляче, узнаю, что к чему, — предложила Хезер.
Скинув отрешенность, брат закинул принесенные вещи в рюкзак и улыбнулся, поднимаясь на ноги:
— Вместе пойдем.
Вернув ему улыбку, Хезер покачала головой; с братом, конечно, и море по колено, но в ситуации с приемной матерью есть одно "но".
— Лучше попозже спускайся, ты же знаешь — ее опять замкнет.
Поморщившись в ответ, Гарри нехотя кивнул; получив согласие, Хезер повернулась и открыла дверь, чтобы покинуть комнату, но невольно замерла на пороге. В коридор из спальни Дурслей как раз вышла Петунья; увидев воспитанницу, она поджала губы и, прищурившись, осведомилась:
— Вы готовы?
В ответ Хезер только кивнула. Говорить сейчас что-либо являлось не самой разумной идеей, судя по виду, тетушка Кляча находилась в раздражении. В такой ситуации лучше исчезнуть из поля ее зрения, минимальное — молчать.
— Мне нужно в туалет, мэм, — раздался голос брата. Вероятно, он решил дать Хезер время на разговор с приемной матерью.
— Иди живее! — поморщившись, разрешила миссис Дурсль.
Обогнув сестру, Гарри направился в ванную; Хезер вздохнула и, закрыв дверь, прижалась спиной к стене. В коридоре был слышен шум из комнаты Дадли: звуки грохота чего-то тяжелого и шагов, а также неразборчивые бурчания. Тетушка Кляча, сложив руки на груди, осталась на месте, явно не желая выпускать ни одного из Поттеров из виду. Вполне возможно — и даже обоснованно! — подозревая, что как только один из воспитанников окажется вне наблюдения, то тут же ломанется в гостиную, воровать письмо.
Если судить по тому, как приемная мать отреагировала на фразу Гарри, то, вероятно, степень ее раздражения не такая высокая, чем изначально предположила Хезер. Это означало, что у воспитанницы существовал шанс прояснить сложившуюся ситуацию. Закрыв на несколько секунд глаза, она собралась с силами и решительно спросила:
— А куда мы поедем?
Вздернув голову, тетушка Кляча неприязненно посмотрела на приемную дочь и отрезала:
— Не задавай вопросов.
Хезер вздохнула. Судя по голосу, Петунья и сама не знала. Кажется, у дядюшки поехала кукушка, если даже его жена находилась не в курсе — такое вообще возможно в этой семье? — целей этой спонтанной поездки. Ввиду этого, предположение об убийстве становилось все более актуальным.
— А вы уверены, что с дядюшкой все в порядке? — не подумав, поинтересовалась Хезер.
Распрямившись, миссис Дурсль сжала зубы — на ее скулах заиграли желваки — и начала сверлить племянницу мрачным взглядом.
— Умолкни, — спустя несколько мучительных секунд ответила Петунья.
В очередной раз глубоко выдохнув, Хезер рискнула идти до конца:
— А завтрак?..
Судя по тому, как замерла тетушка Кляча — она достигла того самого состояния, когда у нее срывало планку и запускался механизм выхода злости через крик. Обычно Петунья, прооравшись о никчемности приемных детей, отправляла их в чулан до того времени, пока гнев не перегорал: до вечера или утра. К облегчению для обеих, из ванной вышел Гарри.
— Вниз. Немедленно! — резко произнесла миссис Дурсль.
Быстро переглянувшись, Поттеры подчинились; точно под конвоем тетушка Кляча проводила их до машины, сдав на попечение мужу. Вернон сидел в автомобиле, вцепившись в руль, со зверским выражением на покрасневшем лице. Хезер даже невольно замерла на пороге, не решаясь выйти на улицу, когда поймала чужой взгляд — полный бешенства и обещания скорой смерти. Гарри обогнул ее и загородил, после этого, судя по виду, дядюшка Морж неимоверно сильно сжал зубы, но взгляд отвел в сторону. Петунья прикрикнула на приемных детей, замявшихся у двери, чтобы они быстрее садились, а потом ушла обратно, видимо, за Дадли.
Снова переглянувшись, Поттеры в молчании устроились на заднем сидении автомобиля, всеми силами стараясь игнорировать тяжелую и душную атмосферу в салоне. От дядюшки Моржа так и исходили волны ненависти и негатива. Дети обменялись незаметными взглядами и жестами — молчаливым диалогом, где Хезер предполагала, что сейчас их повезут убивать, а Гарри, наоборот, показывал, что все нормально.
А за пределами машины на самом деле творилось черт знает что! Когда воспитанница немного поуспокоилась, то заметила, что вся Тисовая улица была буквально забита совами. Те сидели, где только могли: на чужих автомобилях, крышах, мусорных баках, фонарях, — а не которые кружили в небе, вероятно, выискивая свободное местечко. Такое чувство, будто птиц именно сюда притянул зов природы — на брачный период, к примеру — и не отпускал. Прикоснувшись к руке брата, она кивнула на творящееся безобразие. Искоса посмотрев на сестру, он легонько пожал плечами, видимо, тоже не очень понимая, что за дьявольщина происходила на улице.
