Совместимость

В резиденции мне скучать не удавалось. Учебой я загрузилась по самую макушку, чтобы как-то себя отвлечь. Мне настоятельно порекомендовали выбрать направления межрасовых отношений, политики и экономики. Я не отказывалась, все равно понимала, что все эти сферы теперь рано или поздно коснуться моей жизни, а отрицание это не выход. Хотя... вот например следовать шуманскому этикету я так и не могу себя заставить. Внутренний протест. Шуманские жены, да и многие шуманы смотрят из-за этого на меня пренебрежительно, а кто-то и с презрением. По их мнению, я то ли не могу выучить правила, то ли специально демонстрирую всем, особенно своему мужу неуважение, и в последним предположения ушли не так далеко от истины. Тем не менее, Леоган еще ни разу не попрекнул меня в том, что я себя неправильно веду. Однако это и не нужно, за него это хорошо делают его подданные. В местной женской иерархии, как мне кажется, меня поставили на самую низкую ступень и, наверное, принимают за юродивую, иначе объяснить то, что меня порой демонстративно игнорируют, не могу.

Впрочем, на то, как ко мне относятся в резиденции, мне плевать. Мне не нравятся ни шуманы, ни их жены. Самое главное, что мне удалось наладить постоянный контакт с мамой. Мы теперь видимся не реже одного раза в неделю, свободно гуляем по паркам и магазинам, я уже успела бесконечно полюбить своего маленького братишку Алана, к которому, к сожалению, не смею даже прикоснуться, хотя мне и успели сказать, что маленьких детйям мужского пола я могу спокойно трогать, но рисковать не хотелось. Зато Алана активно задариваю всевозможными подарками, скупая целые магазины игрушек. С Миреком у нас сложились довольно ровные отношения. Поначалу мужчина относился ко мне с большой настороженностью, но потом, кажется, успокоился, встречая мое появление неизменно приветливо.

Нахождение вместе с мамой и ее семьей, стало для меня небольшой отдушиной. С бабушкой, которую, по словам мамы поселили со всем комфортом в новом хорошем доме, мне видится не хотелось, может быть на более дальних родственников изменения в восприятии изменились сильнее, а может дело в том, что меня до сих пор царапал тот факт, что бабушка, когда разговаривала со мной в больнице в живую, обо всем знала, но даже не попробовала предупредить. Понимаю, что шансов на побег у меня все равно никаких не было, но...

Я довольно быстро открыла в себе одну особенность, которой раньше не было, но звать Миреса, помогать ее осваивать не стала. Даже у людей, не то что у шуманов есть много техник для развития подобного навыка. В общем я заметила, что память моя стала куда лучше, чем прежде. Мне с легкостью удается запоминать огромные тексты. Стоит один раз что-то прочитать, и меня ночью разбуди, я перескажу нужный текст на зубок. Способность мне понравилась, в учебе очень помогает, учителя на меня ненахвалятся, я прохожу теоретический материал с большой скоростью. Если дальше развивать свою способность, моя память точно станет фотографической. За последние месяцы мне пришлось перезнакомиться со столькими шуманами с трудновыговариваемыми длинными именами, что я только рада. Теперь я понимаю, как была не права, когда говорила Миресу, что не нужны мне никакие шуманские способности — полезная штука.

Этим вечером Леоган решил куда-то меня отвезти. Не иначе как на новое свидание. Вот не надоело еще шуману устраивать этот фарс? Толку все равно никакого. Кстати цветы мне Леоган не дарит совершенно.

Место, куда мы прилетели в этот раз, напомнило мне огромный вычищенный до блеска суперсовременный коровник. Оказалось, я ошиблась, но совсем чуть-чуть. Конюшня-питомник, где разводят шуманских модернизированных лошадок. Быстро догадалась, зачем мы сюда приехали, и едва удержалась от радостного визга. Впервые за долгое время Леоган угадал с желанным подарком.

В какой-то момент я даже схватила большую ладонь шумана, крепко сжав. Как-то еще выразить свою благодарность я не смогла, но и это для меня большой прогресс.

Работники питомника отвели нас в специальный демонстрационный зал. Как мне сказали, по моему генетическому коду подобрали лошадок, наиболее ему соответствующих. Мне осталось поближе познакомиться со всеми 'претендентами' и, возможно, почувствовать с кем-то особую связь. Ну или просто выбрать ту, что больше понравится. А дальше процесс закрепления, как у шуманов с их невестами — постоянный контакт в течение месяца.

Удивилась, как много лошадей мне потенциально подходят. Взгляд насчитал не меньше сотни заполненных стойл.

Бесконечно долго ходила среди рядов, с красивыми ухоженными лошадками. Все животные как на подбор — длинные ноги, лоснящаяся шкура, красиво изогнутые шеи, умные добрые глаза. Приметила пару лошадей, но почему-то у меня остались сомнения, ведь ничего особенного не почувствовала, а судя по всему надо было бы.

— А вот этот настоящий злюка. Скорее всего, придется списать, ни один покупатель так и не решился его взять из-за характера, а возраст для продажи уже вышел.

Шуман, терпеливо демонстрирующий мне всех лошадей, добродушно указал на громадного черного жеребца. Действительно настоящий злыдень — из ноздрей чуть ли не пар идет, угрожающе скалится, кося на меня свирепым глазом. Может, он бешеный вообще?

Тем не менее, при взгляде на Злыдня, сердце екнуло, и сказало 'мое'. Даже имя сразу придумалось. То, что мне нужен только этот жеребец, и никакой другой, я поняла сразу, вот только как на таком ездить? Я держусь в седле очень неуверенно, да даже если бы и хорошо — тут и самый лучший мужчина-ездок не смог бы управлять конем со столь диким норовом. И почему мне именно Злыдень подошел? Странно, поразительно, но я действительно больше никого, кроме него не хочу. Интересно, у Леогана, когда мы встретились в первый раз, со мной так же было?

Усмехнулась, продолжая сравнение. Если сравнивать себя с этими животными, то лошадка в моем исполнении шуману досталась необученная, не из питомника, вообще дикая. Один плюс, что жеребенок. Есть время и возможность поставить под седло. Но и сразу на такой животине не поездишь — мала для габаритов хозяина. Так еще впоследствии выяснилось, что животное расставаться с привычной средой обитания никак не хочет, норов показывает, и возить новоявленного хозяина не желает.

Обернулась к стоящему за спиной Великану и указала на черного жеребца.

— Вот этот.

— Вы уверены, анмарх? — тут же встрял продавец, взволнованно на меня посмотрев. — Конь опасен, и вряд ли он даст на себе ездить. Вы можете получить травмы!

Могу, но от этого все равно не умру, а любые повреждения заживут мгновенно. На меня внимательно смотрит Леоган.

— Так что, готова взять такого коня? Он ведь тебя возможно, так и не полюбит, и против, чтобы ты его к себе привязывала? — мне показалось, или вопрос Великана действительно с подтекстом?

Печально вздохнула и обреченно кивнула.

— Готова, — сама же, вновь посмотрев на вороного, поняла, что моя душа, при взгляде на него, поет от счастья.

Потом продавец, пока оформляли документы, еще долго пытался меня отговорить. Леоган же молчал, целиком приняв мое решение, никак не возражая и не препятствуя. Под конец шуман из питомника, скрепив сделку, похоже, все-таки смирился и произнес:

— Поистине, анмарх, этому жеребцу Вы подарили вторую жизнь. После сегодняшнего дня его, скорее всего, усыпили бы.

Как и было сказано, я стала каждый день посещать Злыдня, которому выделили отдельное стойло в конюшне резиденции. Приносила разные вкусности, которые конь не брал, пыталась дотронуться, погладить, выводить гулять в загон, но все бес толку. Жеребец продолжал демонстрировать, как не любит всех и вся вокруг, особенно меня. Впервые задумалась, какого со мной Леогану.

Тогда я сменила тактику, и просто стала говорить, много, обо всем, что только можно. Жеребец бесился в своем стойле, демонстрируя, что и слышать меня не хочет, однако деться он никуда не мог. А все говорила, рассказывала сказки, пела песенки, сообщала, как прошел мой день. Постепенно я заметила, как Злыдень начал успокаиваться и воспринимать меня более спокойно. Когда я рассказывала сказки, даже косился на меня заинтересованно и вставал поближе. Я нисколько не сомневалась, что модифицированный конь достаточно умен, и возможно отчасти понимает мою речь.

Когда мой лимит сказок закончился, я стала рассказывать про свою жизнь, с самого начала, только очень-очень тихо, чтобы не дай бог, кто-нибудь из шуманов, с их острым слухом, меня не подслушал. Было забавно, наблюдать, как любопытный конь, пересиливает себя, и все-таки подходит ко мне, подставляя свое большое махровое ухо. Мы тогда находились как никогда близко. Я на грани слышимости рассказывала про мир, в котором была рождена, про маму, бабушку, свои детские проказы, первую встречу с Леоганом.

За время жизни в резиденции меня не раз отправляли к разным психологам, психиатрам, шуман обладающим способностью лечить души, даже пробовали на исповедь отправить, но я никому не верила, ни перед кем не открывалась, и вообще не хотела, чтобы меня 'лечили' и пытались вписать в нужную им реальность. До сих пор я все держала в себе. А тут, с конем, который точно никому не расскажет мои 'тайны' но внимательно, и при этом с толикой своего особого лошадиного понимания, выслушает, я неожиданно раскрылась. С каждым приходом мои рассказы становились все откровеннее. Нет-нет, и на лошадиную шкуру попадали соленые капли. Однажды, забывшись, обняла конскую шею, зарывшись лицом в гриву, и, что удивительно, Злыдень не отстранился. На душе стало легче. От того что высказалась, от того что, кажется, появился тот, с кем можно разделить то, что даже маме и самой близкой подруге не расскажешь.

С тех пор стало проще. Злыдень все еще не подпускал к себе, но я даже не пыталась оседлать его. Зато жеребец благосклонно принимал угощение, давал за собой поухаживать и расчесать. Я даже один раз самостоятельно вывела коня в загон, но там он вновь сильно бесновался, и обратно в стойло его буквально затаскивали трое крепких шуманов. Мне показалось, что жеребец просто хочет воли, наконец свободно побегать и почувствовать ветер, от того и злится. Но одного его никто не пустит гулять, а с табуном опасаются, что нападет на других лошадей.

Мне же оставалось только мечтать, как мы однажды поскачем со Злыднем через окружающие резиденцию фермерские поля.

Отмеренный для привязки жеребца месяц прошел, но я все так и не решалась сесть на Злыдня. Ситуацию изменила случайность. Не самая приятная случайность. Хотя может и совсем не случайность.

Мне давно стало известно от Великана, о готовящемся в ближайшем будущем большом приеме. Очень важный для шуманов праздник по случае их высадки на нашу планету и окончания долгих скитаний в космосе. Размах этого праздника не сравним ни с каким другим, как у людей, так и у шуманов. Леоган попросил меня присутствовать на приеме вместе с ним. На празднике соберется огромное количество важных шуманов и людей со всей планеты. Великан просто не может прийти без жены. Я согласилась, мне не трудно, вот только Леоган рискует, ведь мне до сих пор не удается себя переломить и следовать заведенному для шуманских жен этикету. Мой супруг сказал, что ничего страшного, пусть веду себя, как веду, достаточно того, чтобы была рядом с ним и не выказывала открытой ненависти.

Незадолго до самого обсуждаемого в резиденции события, я, проходя мимо одной из гостиных, услышала разговор стайки шуманских жен. Двери оказались открыты, но самих участниц разговора со стороны видно не было. Женщины не пытались говорить тихо, наоборот, разговор шел на повышенных тонах, с громкими взрывами смеха, и обсуждали в этот момент мою персону.

В основном говорила та, что в первый день моей прогулки по резиденции, я признала за старшую — Эмили. Остальные голоса лишь вторили, своему лидеру.

— Подумать только, какой позор будет! И почему нимарх не запер эту Кэрри где-нибудь подальше? Ведет себя, как хочет. Разве может достояная жена так вести себя с шуманом? Вытирает об нимарха ноги, растаптывает в пыль авторитет правителя, и главное, нимарх этому потворствует, и заставляет всех остальных плясать под ее дудку!

Гул одобрительных голосов, и несколько примеров от других участниц разговора, того, какая я плохая и никчемная.

— И ладно бы оказалось, что у соплюшки есть хоть какие-то таланты, так нет, ничего от шуманов не передалось, а значит обыкновенная слабая человечка. Не пойму, как только ей повезло иметь совместимость с правителем?

По поводу способностей я про себя возмутилась. Насколько мне известно, в резиденции официально способности выявлены только у самой Эмили. Кажется, женщина умеет левитировать предметы, но и то недолго, и некрупные. Похоже, шуманская женщина больше предпочитала интриги, чем развивать полученную силу. Тем не менее, на неформальном уровне среди жен, обладание чем-то 'особенным' негласно повышает авторитет. По мне, так лучше сохранить преимущество, и никому ничего не говорить о своих умениях, а просто пользоваться ими в нужный момент.

— ... ни способностей, ни воспитания, ни хорошего образования. Да она только и может что быть подстилкой, которую от посторонних глаз надо прятать, а не показа выставлять. Нимарху стоило бы спрятать эту пародию на жену где-нибудь подальше, и навещать для удовлетворения потребностей и получения детей.

— Правильно! Для чего эта Кэрри тут вообще нужна? Все равно нимарху никак не помогает, ни с кем не общается, только нос задирает. Ничтожество. А нам красней за нее перед гостями. Бедный нимарх станет всеобщим посмешищем.

И опять одобрительный гул нежных женских голосов.

Меня затрясло от обиды. Столько грязи и несправедливых обвинений. За что? Что такого я сделала этим женщинам, что они так меня возненавидели?

Губы задрожали, глаза уже на мокром месте.

Понимая, что не выдержу, и сейчас разрыдаюсь, бросилась наутек. Куда угодно, лишь бы подальше из этой душной грязной резиденции. Не хочу, чтобы кто-то увидел мою слабость и слезы.

Ноги сами повели по привычному для меня маршруту в конюшню. Я влетела в стойло Злыдня, даже не задумавшись, что раньше никогда этого не делала, и конь просто может меня затоптать.

Кинулась на шею жеребцу, и там дала волю горьким надрывным рыданиям. Я плакала не только из-за услышанного разговора, а оплакивала всю свою неудавшуюся жизнь и собственную никчемность. Моя личная охрана мялась какое-то время рядом, но потом шуманы куда-то испарились. Думаю, кто-то все же остался незримо охранять, а кто-то пошел докладывать о моем срыве.

Конь фыркал и тыкался мордой мне лицо, а затем аккуратно двинулся на выход из стойла, я продолжавшая обнимать шею коня, не сразу вспомнила, что дверь закрыть забыла.

Далее произошло совсем странное. Злыдень словно приглашающе кивнул на свою спину. Не задумываясь в тот момент ни о чем (а надо бы ведь езжу я не так чтобы хорошо, тем более седла на Злыдне на тот момент не было), взобралась сначала на стоящую у загона бочку, а затем на спину коня. Стоило сесть на широкую спину, и вороной рванул с места, не слушая окрики конюхов. Казалось, мы не в поля рвались, нет, мы с конем взлетали в небеса.