Такие посиделки случались обязательно раз в неделю, а то и по два раза: комиссии пёрли косяком. Специалист по воспитанию стала привыкать к такому режиму, даже сама позволяла себе употреблять на банкетах горячительное: что не сделаешь для родной школы. А что делать, ведь директор сказала ей, что это святая обязанность зама, жертвовать своей печёнкой: специфика работы такая, за это доплата идёт.

Сама Алла Леонидовна пару раз побывала на этих пьянках. После этого зареклась на них присутствовать, какая бы грандиозная комиссия не приезжала. Как можно столько пить — удивлялась она такому факту: хоть бы из рюмашек пили, а то бокалами глушат. Алла Леонидовна старалась не думать, за чей счёт проходят эти банкеты, а математик не поднимал такого щепетильного вопроса. Интересно, откуда такая роскошь? Зато среди персонала местного ресторана и местной частной гостиницы он был в авторитете. Да в каком авторитете — на него в этих организациях буквально молились, ведь он приводил каждую неделю компанию культурных людей, исправно оплачивал мероприятие, а съедали и выпивали культурные люди на весьма значительные суммы. Но это не местная шваль: эти пили культурно, не дрались, посудой не швырялись, к официанткам, к их огорчению, не приставали, решали государственные задачи. Пили много, что называется вдрызг, но то дело такое, завидовать чужому счастью не надо. Алла Леонидовна перестала удивляться, что с определённого периода все комиссии стали оставлять о её школе самые лестные отзывы, хоть школа и оставалась в ШНОРах.

Так что замечательно стали проходить все проверки школьных дел всякими инстанциями, в том числе и проверки школы органами государственного пожарного надзора.

— Дай я тебя поцелую, — лез с нежностями к Алле Леонидовне сам подполковник Цвирко Андрей Тарасович, представляющий государственный пожарный надзор. — Если бы не был женат вот точно взял бы тебя в жёны, — при этом он молодецки подкручивал усы, показывая, какой он ещё орёл.

Алле Леонидовне приходилось подставлять щёчку, ведь предыдущие комиссии из этого грозного ведомства оставили предписаний на множестве страниц. А кто бы устранял все их замечания? Нет ни сил, ни средств. Кое-что по мелочам, конечно, было устранено, но далеко не всё. Очередная комиссия грозно хмурила брови, и грозилась карами: ведь известно, что на просторах страны каждый день сгорает по одной школе. Но, на свою беду, подполковник Цвирко пересёкся с Никодимом Викторовичем. Знакомство продолжилось, кто бы мог подумать, в отдельном кабинете ресторана, где Цвирко, окружённый заботой такими милыми учителями, и такой красавицей директрисой понял, что этой школе надо помочь, а не чморить её своими предписаниями с угрозами закрыть заведение. Ведь, смотря как, напишешь в протоколе. Можно так написать, что школа вовек не устранит замечания, а можно и подсобить.

— Дай я тебя в губки поцелую, — фонтанировал идеями Цвирко. — И вычеркнем мы тогда из протокола четвёртый пункт, да и седьмой тоже.

— Ах, Андрей Тарасович, что вы себе позволяете? — делала вид, что отпихивается от подполковника Аллочка.

— Я себе всё позволяю, — заверял пьяненький подполковник.

— Ты пойми, Леонидовна, — продолжал Цвирко, опрокидывая в рот очередную приличную порцию коньячка, заботливо налитую Никодимом Викторовичем. — Не может случиться такого, чтобы в протоколе ничего не было отражено. Обязательно должны быть замечания. Но.... дай я тебя поцелую....чмок-чмок-чмок.....но, смотря, что писать, дорогуша. Я тебе красота моя в протокол напишу много, но напишу всякую ерунду, ага. Вот, например.

Цвирко перечислял, что, по его мнению, не нанесёт фатального ущерба школе, но что, легко устранить до повторной проверки.

— Вот запишем, что не произведено испытание пожарных гидрантов на водоотдачу, которое производится с установкой пожарного автомобиля и составлением соответствующего акта. Говно вопрос, правда. Лично пришлю машину. Не опломбированы дверцы пожарных шкафов — это за десять минут устранишь. На пожарных шкафах не нанесены буквенные обозначения (ПК), порядковые номера и номера телефонов ближайшей пожарной части. Это ерунда....дай поцелую. Не разработана инструкция, определяющая порядок включения пожарных насосов в насосной станции. Где взять инструкцию? Я тебе сам её дам...за два жарких поцелуя. Распорядительным документом не определен срок проведения испытаний пожарных насосов. Дам образец этого распорядительного документа. Помещение пожарного поста не обеспечено тремя ручными переносными электрическими фонарями. Нет, фонариков у меня нет, сами выкручивайтесь. Купите хоть китайские. Деньги? Родителей напрягите. Не определено приказом лицо, ответственное за приобретение, ремонт, сохранность и готовность к действию первичных средств пожаротушения, не заведен журнал учёта проверок наличия и состояния первичных средств пожаротушения. Назначь приказом своего завхоза над наблюдением за этой лабудой, и все дела, пусть мужик корячится.

— Андрей Тарасович, — сопротивлялась Алла Леонидовна. — Что-то многовато пунктиков получается.

— Побойся Бога, Леонидовна, — цепляя на вилку кусок сочащегося соком балыка, отвечал подполковник. — В других школах не акт, а целая простыня, а у тебя всего немножко пунктиков, которые для тебя устранить, раз плюнуть. Я тебе помогу.....буду чаще приезжать в школу и помогать. Въезжаешь в тему, дорогуша? Выдающиеся у тебя, Леонидовна эти.....глаза, доложу я тебе. Давай ещё по стопочке за твои.....глаза и за всё народное образование. И не забывай регламентировать приказом порядок уборки горючих отходов и пыли, а также порядок обесточивания электрооборудования в случае пожара и по окончании рабочего дня. А то вжих и сгоришь к ё

* * *

бабушке. А пожаров нам не надо, поэтому обрати своё пристальное внимание на порядок и сроки прохождения противопожарного инструктажа и занятий по пожарно-техническому минимуму, а также о назначении ответственного за их проведение.

— Вы закусывайте, Андрей Тарасович, закусывайте, — улыбалась ему Алла, ведь правила обжорства никто не отменял.

— Я тебе про большую любовь толкую, а ты всё мне о закусках, — со значением поводил широкими плечами Цвирко.

— Всё в мире взаимосвязано, — отбивалась от него Аллочка. — Обо всём можно договориться. Только после хорошей закуски можно совершать безумие.

Цвирко знал, как завоевать сердце женщины. Надо признаться, что ты был неправ. Даже если ты прав. Вот и приходилось ему вычёркивать пункты из предыдущего предписания, чтобы понравиться драгоценной Алле Леонидовне. Он знал из своего богатого личного опыта, что женщину можно завоевать настойчивой осадой. А если попытаться разом, то непременно подавишься. Женщина, она как неразделанная свиная туша: целиком её и волк не съест. Женщины проблемны. Их, как и проблему, надо разбирать на кусочки, а потом, каждый кусочек надо жевать вдумчиво и со вкусом. Для завоевания женщины надо потратить время. Ведь женщины похожи на печку, они медленно нагреваются. А мужчины, они как микроволновка: кнопку нажал — они готовы к употреблению.

Так как Алла Леонидовна была замужняя дама, то подозрительно частые загулы посчитала несколько предосудительным занятием. Поэтому она вместо себя на такие мероприятия направила своего зама по воспитательной работе Суворову Инну Валентиновну. Мудро поступила начальница, ведь один из важнейших талантов — не озадачиваться вопросами, которые тебя лично не касаются или вопросами, которые можно переложить на плечи ближнего.

Эта дама была холостая, незамужняя, следовательно, ей сам Бог велел ходить на пьянки, то есть на ответственные мероприятия, крайне необходимые школе, ведь по-другому не получалось найти взаимопонимание с проверяющими школу чиновниками. Не все чиновники белые и пушистые. У многих очень мутная биография, если взболтать и на свет её вынести. Странно, но не очень симпатичная тётка зам директора на таких мероприятиях стала пользоваться среди мужиков большой популярностью, да и голос у неё был хороший — выделялся, когда все вместе пели песни. Песни пели странные, как будто кошке на хвост наступили, но, как могли, так и пели. Душа требовала, и народ хором выводил:

— ..... я сижу на тротуаре ничего не замечаю, даже ваших ног. Я для вас почти ничто и звать никак и без пальто! — получалось душевно, но с каким-то смутным подтекстом по Фрейду. Впрочем, старина Зигмунд Фрейд сам лично ненавидел музыку и пение под неё. Он выбросил пианино сестры и не посещал рестораны с оркестром. Наверное, даже он не мог объяснить, что движет людьми петь песни в ресторанах, какие такие психокомплексы.

Самой Инне Валентиновне такое к себе внимание со стороны мужиков вообще-то нравилось, но воспитательную работу в школе она раньше воспринимала несколько иначе. А тут больше пей, строй глазки мужикам, и следи, чтобы кто-нибудь из них тебя не затащил под лестницу заведения, с целью налаживания контактов, естественно. Но это тоже опыт, и надо постараться, чтобы это был положительный опыт. Вот только количество спиртного надо ограничивать, а то получится, как в той присказке: "Пьёшь до дна — проснёшься не одна". Подпустишь мужика близко — обязательно жди беды.

Инна Валентиновна смиренно несла свой крест:

— Иногда в жизни случается, что нужно рискнуть выйти за рамки. Обстоятельства требуют от меня всё новых личных жертв, и я несу их, не ропща, мысля лишь о процветании своей средней школы. Приходится привыкать к ресторанам и ночёвкам в гостинице. Помни Инночка, на этой работе надо быть мягкой, но твердой. Зато водка, находясь внутри организма, позволяет сглаживать внешние шероховатости жизни — научно доказано.

За то, что Инна Валентиновна безропотно несла свой крест, директор доплачивала ей 0,5 ставки педагога-организатора. Всё равно на эту должность никто, пребывая в здравом уме, не просился. Пока Инна кроме "воспитательной работы" ничего не организовывала, даже пьянки, и те, организовывал математик. Единственно, что удручало Инну Валентиновну, что трудно было скрыться от пристального взгляда своих учеников: посёлок был не большим, тут все и всё на виду.

В квартале, где находился ресторан и гостиница, только напротив, располагались дома, где проживали ученики школы Сеня и Федя, пострадавшие от произвола математика. Конечно, ребята могли неоднократно видеть, как зам директора тащит в ресторан представительного вида мужиков или тёток, здесь же, в их тёплой компании чёртом крутился и математик. Наверное, его брали для массовости, раз никого не нашлось более солидного, чем он. Ребята давно изучили алгоритм посещения ресторана их педагогами и солидными городскими. К удивлению ребят на своих ногах никто из городских из ресторана не выходил: через несколько часов после начала пьянки, к ресторану подгребали завхоз и трудовик и на себе тащили солидных дядек и тёток в гостиницу, которая была довольно близко, всего квартал пройти.

— Смотри друг Сеня, — философски говорил своему другу Федя. — И эти люди нас учат!

— И не говори, друг Федя, — так же меланхолически комментировал уже привычную картину друг Сеня. — Куда мир катится? Точно Земля скоро наткнётся на мировую ось, и все помрём.

— Наш-то трудовик, смотри какой орёл, — отмечал очевидное Федя. — Смотри, как ту тётку за её сиську ухватил и тащит бедную, даже не вспотел, а в тётке кило сто точно будет. Тётка Зинка, жена его, опять ему люлей выпишет, за чужую сиську.

— Математик, как всегда, ты гляди, каким бодрым козликом вокруг них скачет, прямо электровеник, — уже без удивления отмечал такое дело Сеня.

— Наверное, он уже так проспиртовался, что его и не берёт, — предположил Федя.

— Я от тебя тащусь, сосед, — наставительно проговорил Сеня. — Просто он употребляет в меру, сам я слышал, как он трудовику втирал.

— Ага, — проявил эрудицию Федя. — А мера в переводе со старорусского будет 26 литров. Вот здоровье у мужика.

— Учителя, они такие, ничего с ними не делается — хоть дустом их трави, — обозначил свою позицию Сеня. — Сосед, хохму слышал: Фрол заявил, что после школы пойдёт поступать в пединститут. Говорит клёвая профессия: бухай, чмори учеников — чем не жизнь. Идиллия... вот он рай на Земле.

— Не, я лучше в армию пойду, — сплюнул Федя. — И забуду эту школу, как страшный сон. Мне к родной школе и приближаться не хочется — это тупо опасно для здоровья. Эх, года идут, а счастья нет!

Друзья глубокомысленно помолчали, но продолжали вести наблюдение над передвижением учителей и проверяющих.

— А вон с той бы тёткой, стройняшкой, что завхоз тянет, я бы замутил, — признался Сеня.

— Мутилка еще у тебя не выросла, коллега, — намекнул Федя. — Пойду я лучше уроки доделывать. Что на этих алкашей смотреть? И тебе советую, а то вон от твоих озабоченных взглядов уже Инна Валентиновна смущается, покраснела вся.

Инна Валентиновна действительно смущалась от взглядов своих учеников, которым, как назло, пьяные компании с участием Инны попадались регулярно. Опять пересуды пойдут. А у этих учеников мамки любят доносы писать во все инстанции. Особенно они начали настойчиво писать после того, как их детки с какого-то перепуга выдраили до блеска туалет. По этому поводу даже комиссия из области приезжала, разбиралась, надувала щёки. Разобралась в этом же ресторане во всех вопросах. Сначала комиссия грозно сверкала глазищами, потом, после третьего фужера мнение комиссии резко изменилось: дородная председатель комиссии заявила, что так и надо поступать с учениками — не хотят учиться и думать головой, пусть учатся работать руками и привыкают к мытью туалетов. Всё и всегда просто. Всё и всегда лежит на поверхности. К чему плодить сущности. А мамок, кто пишет такие доносы надо самих заставлять мыть туалеты. Математик, согласно покивав, заверил председателя комиссии, что сам лично займётся этим вопросом с мамками — будут они у него не доносы писать, а драить сортиры.

А математик-то как разошёлся, развлекая тёток: договорился до того, что назвал встречу с ними "встречей с прекрасным". Это эти-то тётки прекрасные!? После такой "встречи с прекрасным надо долго приходить в себя, утром подлечиться пивасиком, чтобы руки трястись перестали и глаз дёргаться. А уж потом опять воспитывать подрастающее поколение. Эх, житие мое. Вот опять мы попались на глаза своим ученикам Караулову Фёдору и Бекетову Семёну. А мамка Бекетова Семёна любительница писать доносы. Председатель комиссии показала Инне ксерокопию письма мамки Семёна министру образования. Да, на такое письмо даже министру пришлось лично реагировать, о чём говорит грозная резолюция, начертанная министерской рукой: "Разобраться и доложить!"

Инна Валентиновна хорошо запомнила текст письма: "Министру образования области. Уважаемая Василина Наумовна! Обращается к Вам мама ученика средней школы посёлка Жупеево Бекетова Семёна. Сообщаю, что в подведомственной Вам школе педагогами грубо попираются основополагающие ценности нашего прогрессивного общества. Педагоги школы, цинично прикрываясь должностью учителя, самым бесстыдным образом издеваются над юными учениками, нанося подрастающему поколению невосполнимый урон и психологические травмы. Хочу привлечь Ваше внимание к вопиюще безответственному поведению некоторых, с позволения сказать, морально незрелых педагогов, изуверски наказывающих наших деток за малейшие нарушения режима, установленного такими неадекватными учителями. Особенно разгульно ведёт себя явно неустоявшийся в моральном плане учитель математики, который заставляет деток мыть школьные туалеты, предварительно запугав наших деток. Упомянутый выше факт, как и другие факты, говорят о нравственном падении несознательного члена школьного коллектива. При этом администрация школы закрывает глаза на истинный облик зарвавшегося члена педагогического коллектива и его безответственное поведение, как в школе, так и в быту. Прошу Вас примерно наказать всяких отщепенцев, проникших в здоровый педагогический коллектив".