Пафосно? Может и так. Раньше никогда за собой не замечал склонности к высокой патетике. Я думаю, пафос присущ мне, как и любому другому человеку, подобные мысли в глубине души имеются у каждого, кто неравнодушен к своей отчизне. И патриотизм мой не искусственный, я, как и прежде готов служить Отечеству и защищать его интересы и это не показушное, а мое внутреннее "Я". Не "служить" ради денег и не "прислуживать" каким-то людям, желающих заполучить власть любой ценой, маскирующие корыстные цели словами о патриотизме и любви к Родине, нет, уж что-что, но в этом я неплохо разбираюсь. Слава богу, наделен знаниями и примерами бескорыстной службы Родине, так же, как и примерами людей, заинтересованных в первую очередь личной выгодой и ради этого идущих на все, даже на преступления против своего народа.
Высокий стиль моих мыслей видимо, навеян еще и тем, что я оказался в выгодном положении, и будь я человеком с другими идеалами, мог бы особо не заморачиваться и создать для себя сладкую жизнь. Трудностей при этом полностью можно избежать, жить, как говорят припеваючи, в свое удовольствие, но я знаю точно — это не мое. Не хочу уподобляться тем людишкам, которые сумели, пользуясь случаем, хапнуть, а порой просто украсть все, что плохо лежит, а затем, безнаказанно жить. И в их понятии именно так — "припеваючи", хотя я не уверен, действительно ли счастливо. Где-то в дальних отсеках души есть у них частичка, которая осознает свое ничтожество, понимает насколько они мелки в этой жизни. Мне с такими людьми не по пути.
Ставя перед собой задачи, хоть и сомневался в их нужности, но считаю, что мое предназначение именно в этом. Если я смогу предотвратить вторую мировую войну, или сумею накормить людей в годы голодомора в России, то уже можно надеяться — мои знания будущего, моя вторая жизнь, дарованная непонятно кем, не пропадут напрасно. Вероятно, не лишним было бы при этом добавить — от скромности я не умру. Это точно, всегда придерживался правил: хочешь получить результат — планируй цель, слегка завышенную. Затем стремись к ее выполнению, и... — будет счастье. Голод, произошедший в стране по ряду причин в двадцатых годах и унесший миллионы жертв это ли не цель для человека, знающего, по чьей вине такое произошло, и каким образом можно было его избежать. А если я смогу еще хотя бы отодвинуть время создания атомного оружия, то вообще будет отлично. Утопия? Не скажи.... При умелой организации подготовки к подобным мероприятиям может и получиться. Ясный перец для этого необходимы финансы. А они у меня, пока, поют романсы. Значит, необходимо их добыть. Закономерный вопрос, каким способом? Тут обычной экспроприацией, как это сделали большевики в свое время, не обойдешься. Да и нет у меня таких возможностей. Разве только, как запасной вариант. Зато есть знания. Взять хотя бы того же Ситроена. Чем не способ заработать деньги, подсказав ему ряд изобретений в автомобильной промышленности. Не за бесплатно естественно, хоть они и не мои. Но почему-то вот думается, любой, из авторов узнав цель, ради которой займусь плагиатом, не станет возражать против подобного использования их знаний уже сегодня. Кроме этого присутствует уверенность, если я все расскажу про себя, и наше общее будущее тому же Игнатьеву, то вряд ли такая история оставит его равнодушным. Если только он именно тот человек, о котором я знаю, как о патриоте. Вложится в мой проэкт, причем использует не только доставшиеся ему деньги России, но и свои кровные. Смущает одно. Узнав о моих знаниях будущего, и всех новинках в технике и вооружении, не помчится ли Игнатьев в верха с докладом? Хотя тут как раз имеется возможность убедить его не спешить с этим делом. Рассказать сегодня обо мне — значит развязать новую войну. Я не преувеличиваю. Именно мои знания могут стать причиной подобных действий. В моей голове сосредоточено множество идей насчет создания оружия, например электронного. Ясно, до такого производства любому государству как до Китая пешком, но уж про атомную бомбу вспомнить я могу, особо и не напрягаясь. Теоретически. На практике слишком многое ещё не доросло, нет производственных возможностей, нет технологий, нет людей, способных претворить мои теоретические выкладки на практике. Но тем не менее. Ради такой головы любое государство, вернее финансовые воротилы, пойдут на все, чтобы ее заполучить.
Интересно, а если побежит с докладом, то к кому? Царь отрекся от престола в начале марта, у власти сегодня в России непонятно кто, армия разваливается. Так кому он пойдет докладывать? Временщикам? Он и раньше этого не сделал. Я имею в виду, когда, зная, что все деньги, выделенные правительством России на закупку военной техники за границей, оказались на его счетах, и только он может ими распоряжаться, не спешил их отдавать непонятно в чьи руки. Лишь убедившись, что большевики встали у руля власти надолго и серьезно, только тогда решился их переуступить. Так почему бы не воспользоваться и не убедить его до передачи этих денег России, пустить их в дело и заработать еще большую сумму. А потом можно и отдать, но не деньгами, а теми же, допустим автомобилями, или технологиями, которые мы вместе с Игнатьевым и Ситроеном создадим. Вот блин, все-таки правильно говорю, что от скромности не умру.
Мысли, планы, соображения, основанные на предположениях так и сыпятся гроздьями, а ведь все может оказаться пшиком, мыльным пузырем, стоит только мне сгинуть. Понимание возможности подобного исхода заставляет искать выход. Окажись здесь, вместе со мной в этом мире хотя бы диктофон, то я мог просто записать выкладки знаний, воспоминания моего прошлого, вернее, будущего, и соответственно необходимые действия людей по предотвращению ошибок. Наследство мое в таком случае будет очень существенным. Но нет здесь записывающих устройств. Записать на бумаге...? Жизни не хватит. Тогда и мои планируемые дела на благо людям так и останутся в виде проекта. А это не есть хорошо. Знаю по прошлому, если что-то изобрел, но не сделал сразу, то ждать результатов не следует. Очередь может и не дойти до твоих задумок, лишь спустя некоторое время возникнет желание попытаться претворить в жизнь. И то под вопросом будет. А тут такие грандиозные планы....
А не развяжется ли у тебя Никита пупок от непосильного груза? Подобный вопрос мелькает у меня в голове периодически, и я понимаю, он не праздный, наоборот весьма важный и вполне возможный как вариант моего разыгравшегося воображения. И уж точно, нужно ставить именно непосильные задачи, чтобы хоть что-то получить впоследствии. Я повторяюсь, но это важный момент в моих рассуждениях. Идеальным вариантом было бы стопроцентное их выполнение, но зарекаться не буду. Главное начать, а потом уже видно станет.
И "начало" не заставило себя ждать. К концу седьмого дня доктор сделал вывод и высказал его мне, не заморачиваясь особо соблюдением врачебной этики.
— Так, солдатик, мы тебя подлечили, не совсем конечно, но для того чтобы ты мог участвовать в боях и уверенно бежать в атаку, вполне здоров. Было бы хорошо тебе отпуск по контузии предоставить, я напишу об этом в твоих выписных документах. Как отнесется к предложенным мною советам твое командование — им решать. Заслать тебя обратно в окопы, или дать возможность отдохнуть зависит от них. Так что завтра будешь выписан. Желаю тебе успехов, а самое главное — не попадай больше на койку в военный лазарет. Жаль, память не вернулась, будем надеяться, окунувшись в привычную среду, она восстановится. Об этом я тоже написал в сопроводиловке, так что командиры твои возможно и учтут мои рекомендации. Если не отпуск, то хотя бы учебный лагерь тебе пропишут.
Утром следующего дня после завтрака меня отвели в комнату, где я смог переодеться в солдатскую форму. Чистая и выглаженная, она сидела на мне как влитая, и я мысленно поблагодарил бывшего хозяина за тщательную подгонку обмундирования. Даже такая мелочь как пять пуговиц, изготовленных из незнакомого мне металла, были пришиты по вороту в тон хлопчатобумажной гимнастерки нитками защитного цвета. Коричневый поясной ремень с металлической бляхой и с государственным гербом на ней, твердая фуражка с маленьким зеленым козырьком и сапоги с высокими голенищами поверх шаровар дополняли мой бравый вид. Обратил внимание на тесьму темно-зеленого окраса на обшлагах и черную кокарду на околыше фуражки, о чем они говорили, точно не знаю, возможно, что я унтер-офицер из разведроты. Еще бросилось в глаза наличие лычек на погонах, ничем не отличимых от тех, которые были известны и в будущем.
— Хорошо выглядишь — без стука появившись в комнате, Жульен напугала меня и одновременно порадовала своим появлением. Я-то боялся, что она про свое обещание помочь мне попасть к Игнатьеву забыла, а это значило бы большую проблему. Добраться самостоятельно, в форме русского солдата до Парижа, и найти там бюро военного атташе было бы нелегким делом.
— Я выправила сопроводительный документ и убедила начальство доверить мне "честь" доставить тебя к графу Игнатьеву. Так как его неплохо знают в госпитале, где он иногда появляется в качестве представителя русских, то и уговорить мое руководство выполнить поручение военного агента особого труда не составило. Так что мы выдвигаемся в Париж. Ты был в Париже? Нет? Я тебе сочувствую, ибо человек, не видевший самый прекрасный город на планете, не видел ничего. Поехали, я проведу экскурсию для тебя по Франции.
Говоря, в своей обычной манере "мамочки", она и делала все остальное, как "мамочка". При ее молодости это выглядело шуткой, и я порой терялся, не понимая, когда Жульен дурачится, а где говорит серьезно. Мое удивленное и вопрошающее лицо ее смешило, и она принималась еще больше балагурить. Но я не обижался, все ее проказы казались милыми и забавными, и вообще, я стал замечать, при ее появлении мои губы сами по себе расплывались в глупой улыбке, и поделать с таким проявлением моей симпатии к ней ничего не мог. Мне несказанно приятно было разговаривать с ней, наслаждаясь ее выходками. Вот и сейчас, приподняв свою головку, вплотную приблизилась, слегка привстала на цыпочки ..., я даже почувствовал ее дыхание на лице..., показалось, что через миг она поцелует меня, но..., как всегда облом. Новая ее шутка. Жульен медленно подняла свою руку между нашими телами и, позвякивая наградными медалями перед моими глазами, с волнующим придыханием прошептала:
— Награды сам нацепишь или мне помочь? — И тут же залилась звонким смехом, моментом опуская меня с облаков на землю.
— Шутки ваши мадемуазель Ситроен могут довести вашего больного до состояния, когда может потребоваться кровать.
Двоякость моих слов Жульен показалась забавной, и она моментально отреагировала, сводя их вновь к шутке:
— Ничто нас, девушек, так не заводит как упоминание о постели прозвучавшие из уст мужчины. Но вот беда, для меня, как мне кажется, на всю жизнь останется подобное напоминание о кровати лишь воплем раненого о помощи. Других эмоций в этой просьбе я не смогу уловить уже никогда.
Мне было неудобно говорить на подобные темы, все-таки перед ней стоял только внешне молодой человек, а на самом деле взрослый, почти старик. И пускай у меня не было значительного опыта в амурных похождениях, но, тем не менее, я про все это знал гораздо больше, чем она, и считал ниже своего достоинства воспользоваться пусть и незначительным, но опытом, особенно знанием психологии женщин.
Хотя..., эти милые создания всегда были непредсказуемы в желаниях, порой и не подумаешь, что она тебя "тащит" в умело расставленные сети. Еще со времен Адама известно насколько они хитры и предприимчивы в достижении цели. Так что гадай не гадай, а понять, зачем ей нужен какой-то русский мужик, недавно сменивший лапти на казенные сапоги для меня остается тайной. Ей, богатой, красивой, и уверенной в себе девушке, у которой возможно есть более солидные претенденты на ее внимание? Зачем она тогда со мной флиртует и заигрывает? Или я ошибаюсь? Ну и пусть. Предположим, что она, имея такой вот характер, и не помышляет о подобном, просто ребячество или вернее девчатовтство играет в ней. Как бы там не было, мне приятно видеть рядом с собой прекрасную девушку, слышать ее голос. И то, что думаю о ней, причем строю меркантильные планы, в которых ей отводится определенная роль, вполне закономерно. Не безразлична она мне и даже больше. Не знаю, конечно, что из этого получится? Но другом стать я просто обязан. Мне это необходимо. А уж во что разовьются в дальнейшем наши "шутки", в какие отношения выльются, одному богу известно.
— Однако ты у нас герой. — Жульен, цепляя медали на мою грудь, стояла совсем рядом, и мое волнение от ее притягательной близости отвлекало от самого процесса. После ее слов я невольно обратил внимание, что наград у меня прибавилось, откуда-то появился Георгиевский крест, так же, как и Георгиевская медаль четвертой степени. Убей, не вспомню, за что и когда был награжден, можно сказать солдатским орденом.
— А как ты хотела? Я такой.... — Ничего более умного в моем лексиконе не оказалось. Зато появившаяся мысль, что было бы неплохо встретиться со своими однополчанами и узнать кое-что про себя, Христофора имею в виду, меня уже не покидала. Ибо, только они могли прояснить прошлую жизнь, а то я тут как "Иван, не помнящий родства", ничего не знаю о себе и своих сослуживцах.
— Не помню, за что награждали, контузия, видишь ли, у меня была, память пострадала и вообще.... И раньше-то особых знаний не замечал, а тут считай, выбило все, что когда-то было заложено в мою голову.
— Бедненький ты мой герой, ничего то ты не помнишь. А вот французским языком владеешь неплохо, и разговор у тебя, прямо скажем не свойственный простому фермеру, больше бы подошел интеллигенту, ты даже знаешь кто такой Д. Аламбер. У нас его не все знают, а ты в курсе. Мне очень интересно: — у вас в России все крестьяне такие грамотные? Ты же и писать можешь, я видела твои записи, хоть и прятал их под подушкой? Заметив, с каким недоумением, слушает мои приколы Жульен, я бросил пристебываться и постарался замять разговор.
— Мне тоже интересно. Но пока не могу вспомнить. Забыл даже кто мои родители, и тем более не помню, откуда появились знания, которые мне не свойственны. Порой кажется, что в голове поселился человек другой эпохи или из другого мира. Память о прошлом заменилась на знания совершенно мне несвойственные, явно принадлежащие человеку, которого я и сам не знаю. Только я тебя прошу, не смейся, я серьезно говорю. Как бы не звучало дико, но после контузии я как бы разделился на двух человек. Возможно, такое ощущение со временем пройдет, и я стану тем самым Трифоновым каким и был. А пока оба мы будем знакомиться с незнакомцем, не помнящим ни родства, ни друзей, ни истории, короче — НИЧЕГО! Но знающего многое, чего не знают другие люди.
Жульен смотрела на меня во все глаза, они, по мере того как я продолжал пудрить ей мозги все больше и больше увеличивались, в них мелькали то искорки смеха, то изумление, а порой и страх.
Я и сам не понимал, зачем все это ей говорю, вроде решил же никому кроме Игнатьева не рассказывать про себя, но вот, не удержался. И самое странное несет из меня как из брандспойта пожарного, сплошная "вода", ничего существенного, ничего конкретного, но голову ей запудрил. Думаю, надолго хватит размышлять и анализировать.
