И сейчас, лежа на кровати, она еще раз прокручивала события последних нескольких часов, пытаясь определить, все ли учтено, и где возможны неожиданные трудности. Идея операции пришла ей в голову, когда она стояла в кабинете и слушала этого придурка, а перед ним лежало ходатайство. Мысль была простая и очевидная, — если на этой бумаге появится положительная резолюция, а автор резолюции умрет от полученных травм, подвергнувшись бандитскому нападению — проблема будет решена. Лидию Федоровну наверняка назначат исполняющей обязанности, та знает Анну Петровну, Олю считает ее племянницей, она резолюцию отменять не будет. Да и причин отменять, никаких нет. Тем более, чтоб и.о. отменил резолюцию безвременно почившего шефа, такого еще в обычной жизни никто не слышал. В политике, да, такое сплошь и рядом, но в средней школе такое событие, это из области ненаучной фантастики.
План был хорош, и резолюцию поставить особого труда не составило. Нужно знать оптику в объеме средней школы, или быть просто наблюдательным человеком. Если у вас на листе бумаги что-то написано, а вы накроете его другим листом и поставите на оконное стекло, в которое светит заходящее солнце, то вы отчетливо увидите буквы на просвет. Отметьте точечками остро отточенного карандаша пунктирные линии будущих букв и подписи. Лучше всего это сделать несколько раз на разных листках, для тренировки, перед тем как исполнять на основном документе.
Резолюция получилась на славу, только специалист после длительного исследования сможет сделать вывод, что это подделка. С первого взгляда даже пострадавший не отличит от других резолюций. А вот силовая акция подвела. Больно не типична была реакция клиента. Нормальный человек отклонялся бы назад, и это движение, Оля могла легко скомпенсировать, чуть нагнувшись вперед. Удар пришелся бы в центр макушки. В дальнейшем, жертва нападения падает на спину, вниз на ступеньки, нанося себе дополнительные травмы несовместимые с жизнью.
"Этот придурок так часто шарахался к стенке в своем подъезде, что выработал себе условный рефлекс", — со злостью подумала Оля, — "удар пришелся не по центру макушки, а сбоку, где череп намного крепче, вдобавок, это чудо, умудрилось сползти по стенке и не шарахнуться головой о ступеньку. А добивать нельзя, любой дурак поймет, целью был не кошелек, а сам директор".
Тогда, перед библиотекой, она решила продолжать выполнение плана, и сейчас считала, что поступила разумно. В лучшем случае, он выйдет на работу не раньше следующего учебного года, так что проблемы будем решать одну за другой. Пока, все сделано правильно. "Надо только завтра с утра не забыть черновики и образцы с подписями уничтожить, а то ношу с собой в тетрадке, как дура", — подумала Оля, засыпая.
* * *
Руководителя следственной группы, работника среднего начсостава Тарасова Виктора Федоровича, прибывшего на место преступления с остальными членами группы и работающего уже два часа на месте преступления, больше всего волновал вопрос, насколько тяжелые травмы получил пострадавший. Уже через час беготни по квартирам этого и соседних домов стало ясно, — это дело из разряда "глухарей". Подозреваемого видела только одна бабушка из дома напротив и дала исчерпывающее описание преступника — "невысокий паренек в белом картузе с хозяйственной сумкой в руке". Виктор Федорович с тоской думал, сколько человек подходит под такое описание. Одно "радовало", бабуся опознает любого, кого покажем, главное белый картуз на голову надеть.
Доктор "Скорой помощи" увозивший пострадавшего, сразу сказал, — жить будет, но, судя по вмятине в голове, нужна срочная операция. Травма черепа налицо, но мозг осколками не поврежден. Операция не простая, разговаривать пострадавший начнет не раньше чем через неделю. А то и через две.
Узнав, что пострадавший — директор школы, Виктор Федорович, с тяжелым сердцем написал — "Ограбление, умышленное нанесение тяжких увечий под видом ограбления", — как возможный мотив преступления. Он был честным человеком, и не мог поступить иначе, хотя понимал, какой геморрой на свою голову берет, добавив эту фразу. Если можно так сказать. "Завтра провожу опрос в школе и прошу начальство отложить это дело до дачи показаний потерпевшим. Тогда уже ясно будет, средней тяжести травмы получил потерпевший или одно из двух", — подумал Виктор Федорович, дописывая протокол. Заодно надо будет опросить свидетелей возле школы, не исключено, что преступник "пас" его возле работы и проводил до подъезда. Конечно, была гипотетическая возможность, что директор приглянулся какому-то фраеру возле дома, и тот решил по-быстрому его "раздеть", но Виктор Федорович в это не верил. Он сам учился в свое время и знал, как могут дети любить своих учителей.
* * *
Тарасову пришлось ехать в школу еще в тот же вечер. Когда они уже собирались расходиться по домам, прибежала из больницы жена потерпевшего и начала кричать что у мужа пропали ключи из кармана. У Тарасова тогда мелькнула мысль, — с трупом он бы такую деталь никогда бы не пропустил. Пострадавшего забрали до того, как он приехал, ему доложили, что пропали бумажник и часы, из портфеля все вытряхнули, но вроде все бумаги на месте, преступник, убедившись, что ничего ценного нет, после этого скрылся. Ключи участковый упустил, и лишь когда жене в больнице отдали вещи мужа, а его увезли на операцию, она вспомнила про ключи. Жена требовала, чтоб с ней и с дочкой кто-то остался на ночь, пока она не вызовет слесаря менять замки. Старший сын служит в армии, родственников в Москве нет. И хотя Тарасов был уверен, никто в квартиру не полезет, ключи нападавший наверняка схватил инстинктивно, так случалось в каждом втором ограблении, но ведь не оставишь одну женщину на ночь после такого. Участковый согласился остаться, он перезвонил домой и оставил жене телефон директора, на случай если его будут искать. А Тарасову пришлось еще ехать в школу, находить сторожа и опечатывать кабинет директора, оказалось, в похищенной связке и ключ от кабинета был. Естественно версия с похищением или заменой документов мелькнула в его размышлениях, но он ее отбросил. Во-первых, в этом случае никто бы не оставил директора живым, а во-вторых, это выяснится сразу, как только пострадавший вернется на работу, а без него ковыряться в его бумагах... Виктор Федорович был честным и ответственным работником, но мазохистом он не был.
Прибыв с утра в школу он проинформировал о случившемся завуча, которая сразу начала звонить начальству. Дождавшись своего помощника Федьку Кострыгина, опросил учителей о конфликтах директора с учениками как нынешними, так и предыдущего выпуска, глубже решил не копать, и без этого у них обоих от величины списка резка испортилось настроение.
Собрав адреса, Федька побежал выяснять и писать протоколы по прошлому выпуску, а Тарасов, оккупировав кабинет директора, опрашивал тех, кто пока учиться. Оба подумали с тоской, — "этот день из жизни можно смело вычеркнуть".
* * *
Выслушав доклад товарища Ягоды о том, как продвигается дело о заговоре, и попытке убийства товарища Сталина, которое в будущем назовут "Кремлевское дело", вождь в который раз подумал, что Ягоду надо менять. После убийства Кирова, он был крайне недоволен его работой. Та энергия, которую тот проявлял при раскулачивании, строительстве руками заключенных канала "Волга-Дон", вдруг куда-то исчезла. Даже это плевое дело, основная цель которого была превентивно проверить и реорганизовать охрану Кремля, до этого напоминавшего проходной двор, перетрусить всех сотрудников на предмет выявить неблагонадежных и очистить от них территорию, он мурыжил уже полгода, и никак не мог довести до конца. Сталину не нужно было много времени, чтоб увидеть, что в борьбе с троцкистами, товарищ Ягода пытается и рыбку съесть, и ног не намочить, если можно так сказать. А убийство Кирова вдруг отчетливо показало вождю, как глупо может погибнуть человек даже такого уровня.
Сталин приехал в Ленинград на следующий день, он не мог доверить это дело никому. И только лично поговорив с Николаевым, убедился — это банальная бытовуха. Ревнивый неудачник, мелочный, ничтожный человек, не особо напрягаясь, смог подойти к Кирову на расстояние протянутой руки. Тут любой озаботится простым вопросом. Если человека, которого любила вся страна, можно вот так просто пристрелить, то как обстоят дела с моей охраной. То, что желающих его смерти в сотни раз больше, чем желающих смерти Кирова, в этом Сталин не сомневался ни секунды.
Сталин, конечно, ожидал в результате проверки услышать, что охрана организована из рук вон плохо. Работая в Кремле, трудно было этого не заметить, но то, что он узнал о Енукидзе, человеке, которому он доверил свою безопасность, другу молодости, это его не могло не потрясти. Он рекомендовал Енукидзе в партию, на автобиографии, которую тот писал, стояла его подтверждающая подпись.
Вождь ему бы простил даже то, что он спал с женщиной, вслух высказывающей мысли о том, что пора бы новой Каплан обратить внимание на Сталина, на его глазах общающейся с консулом английского посольства. Но окружение потребовало крови, и Сталин понял, если он оставит в живых человека, который его предал, это поймут неправильно...
Когда все по этому делу было сказано, Сталин спросил,
Что вы выяснили по письму, которое я вам передал?
Пока немного товарищ Сталин. Нам очень связывает руки данное вами распоряжение ограничиться расспросами. Есть уже ряд граждан, которые, по мнению следователей ведущих это дело, должны быть взяты под стражу.
Давайте вы все расскажете, а тогда уже решать будем, кого брать под стражу, а кого нет.
Конотопко Василий Иванович 1903 г.р., беспартийный, рабочий, и Коваленко Михаил Ярославович 1905 г.р., беспартийный, рабочий, оба принимали участие в отправке письма.
Что значит, принимали участие?
По их словам, 30 апреля они стояли возле почтового отделения, когда к ним подошла незнакомая гражданка. Сказав, что забыла дома паспорт, она попросила помочь отправить заказные письма. За это они получили от нее 4 рубля 60 копеек. Это подтверждают свидетели возле винного магазина и приемщица в почтовом отделении.
И что вы хотите от них еще узнать? Впрочем, детали отправки письма меня мало интересуют. Что вы узнали про автора письма?
Есть подозрение, что авторы письма работают в нашей внешней разведке и товарищ Артузов их знает.
Как вы пришли к такому выводу?
В результате личной беседы с товарищем Артузовым, у меня сложилось впечатление, что он мне многого не договаривает, он все время улыбался, а в конце он мне сказал такую фразу, — "ни одна разведка мира не могла написать такое письмо". Он догадывается кто автор! Я в этом уверен! А значит, это кто-то из его работников.
Сталин подумал, что товарищ Ягода как был бухгалтером, так им по большому счету и остался, как организатор он показывал неплохие результаты, но к оперативной работе его лучше не допускать. Он даже не заподозрил, что Артузов его играет, провоцирует именно для того, чтоб он рассказал в разговоре с ним эту фразу. Хитрый Артур уже что-то придумал, головоломки и сложные многоходовые комбинации это его конек, тут ему нет равных. Что ж, придется ним поговорить.
У вас письмо с собой? Оставьте его, и пока все действия в отношении поиска автора письма прекратить. Я вас больше не задерживаю.
У Сталина были нормальные рабочие отношения с Артуром Артузовым. Но Сталин в людях больше всего ценил личную преданность, такое было время, желающих сесть на его кресло было больше чем достаточно. Поэтому так и получалось, что в первую очередь он приближал людей преданных и умных, таких, было мало, очень мало. Дальше в иерархии шли преданные и не очень умные, таких было больше. Преданных дураков было в избытке, можно было выбирать.
Почему-то особо нравились вождю люди фактурные, Киров, Павлов, Кулик, и многие другие. Если поставить их рядом сразу бросаются в глаза общие черты, большие, жизнерадостные, не шибко умные или просто глупые, умеющие погулять до утра, выпить литра по полтора высокоградусных напитков, сказать здравницу в честь вождя, неважно, искренне, или приторно сладко. Все шло в зачет. Ну и по бабам не дураки сходить.
Артур Артузов был не похож на товарища Кулика ни внешне, ни по характеру, поэтому особым расположением у вождя не пользовался. Но Сталин умел ценить профессионалов, когда они были нужны, даже если они независимы по характеру, и не возносят ему хвалебных речей на застольях. Вызвав его к себе, он показал ему письмо.
Товарищ Ягода уже показывал вам это письмо, товарищ Артузов?
Да, я знаком с этим письмом, товарищ Сталин.
Что вы можете сказать о авторах этого письма.
Чем больше я думаю над этим, товарищ Сталин, тем непонятней мне становится. Если обсуждать только приведенную информацию, то французская и английская разведки, могли бы обладать нужной информацией и то не всей, но зачем им писать в такой странной форме? Зачем городить весь этот огород, если после второго, третьего, письма нам все станет ясно и кто автор, и зачем их шлют. Для меня это письмо, полная загадка, товарищ Сталин.
А в своих ведомствах вы уверены товарищ Артузов? Не может ли это быть результатом работы группы ваших сотрудников из ИНО или Разведупра РККА?
Нет, товарищ Сталин, это невозможно. В ИНО только я и Слуцкий обладаем всей полнотой информации, большую часть мы и теперь не знаем, за это время пришло подтверждение по Италии, действительно, идет подготовка к интервенции в Эфиопию. Нынешнюю обстановку в Раведупре РККА вы знаете не хуже меня. У них проверенных данных меньше чем в ИНО. Да и в чем смысл? Кому из сотрудников и зачем затевать эти непонятные игры? Повторюсь, для меня, пока, это письмо полная загадка, нужна дополнительная информация.
А как отгадать, эту загадку, вы уже знаете, товарищ Артузов?
У меня есть план, товарищ Сталин.
Слушаю вас, товарищ Артузов.
Выслушав предложения начальника внешней разведки, Сталин долго ходил по кабинету. Это было не то, что бы он хотел, сроки и результат этой игры Артузов сразу отказался называть, и охарактеризовал это как предварительный этап по сбору информации. Только затем можно будет переходить к планированию этапа по выявлению и захвату, если будет, кого захватывать.
Сталин снова подумал, во главе НКВД нужен волевой, энергичный руководитель способный проламывать головой стены, а не вышивать крестиком.
Хорошо товарищ Артузов, начинайте, посмотрим, что у вас получится. Тем более что ИНО вы вскоре оставляете и сосредоточитесь на Разведупре РККА, время на это дело у вас будет. Я позабочусь, чтоб письма от Ольги попадали мне на стол. По пунктам касающимся РККА работа проведена, и она на контроле Ворошилова. Так что Ольга заметит нашу реакцию на ее записку. Если у вас все, то я вас больше не задерживаю, товарищ Артузов.
До свидания, товарищ Сталин.
После ухода Артузова, Сталин попросил соединить его с Ежовым.
Товарищ Ежов, у вас есть что доложить?
Так точно, товарищ Сталин!
Зайдите ко мне.
Слушаюсь!
