— Дэниел... — Сказала она и остановилась. — Наверное, я ничего не понимаю в мужских игрушках. Но я-то женщина. Теперь, зная, что именно происходит в этом клубе, я не смогу оставаться спокойной. Знаешь ли, это очень страшно: ожидать, что ты вот-вот окажешься лежащим на полу. Брошенным, будто сломанная кукла. И главное... Бояться, что в следующий раз тебя доломают. Я женщина, Дэниел. А женщинам это свойственно — волноваться за тех, кого... — Она снова замолчала.

А Дэниел мгновенно качнулся к ней через столик, за которым они сидели, схватил её за руки. Вгляделся в её глаза.

— Волноваться — за кого? За кого, Луис?

— За тебя, — она отвела глаза и вдруг снова вскинула их на него. — Да, мне тоже это тяжело говорить! Дэниел, я уже столько раз привязывалась к людям, а приходилось часто их бросать, удирать изо всех сил! Но это мне самой... А знать, что из-за меня страдают от физической боли... Знать, что из-за меня могут убить человека, который мне дорог... Дэниел — это невыносимо! Я не хочу, чтобы это случилось с тобой!

— Проехали с Кэссии вместе? — внезапно предложил он. — У нас ведь с тобой не ситуация, когда загнаны в тупик. Всё поправимо. Мне, как и тебе, легко сорваться с места.

— И что? Потом всю жизнь переезжать с планеты на планету?

— Ну, почему... Есть другие способы достигнуть нужного.

Он сказал и замолчал. И опять она подавила в себе желание спросить: а как же тот номер вирта — твоей палочки-выручалочки?

Пришлось подавить. Он не считает ситуацию безвыходной. Хуже того, он считает, что этот клуб — нормальное времяпрепровождение для мужчины, хотя он всегда будет с другой стороны от наблюдающих за боями зрителей. А то, что она послужила причиной его появления в этом клубе, — ничего страшного: ведь это просто повод окунуться в клубную жизнь!..

Оплатив заказ, Дэниел поднялся и крепко взял её за руку.

— Сегодня ты не останешься в своей комнате. Сегодня мы останемся в моей комнате. На весь день до начала работы.

— Почему в твоей?

— В моей кушетка больше, — заявил он и улыбнулся ей — или высунувшейся из её плаща черноносой мордочке, весело поблестевшей глазищами на него. — И не надо будет тосковать по чьим-то тёплым ладошкам, которые так приятно гладят моё тело последние трое суток... — уже шёпотом закончил он — и шёпотом не из-за того, что их могли подслушать. А потому что снова всматривался в её глаза, склонившись к ней близко-близко. И добавил: — Или ты против?

Она опустила глаза, но снова взглянула на него и несмело ответила:

— Нет. Не против.

Он несколько секунд смотрел на неё, сдвинув брови. Ей показалось — он боится, как бы она жёстко не потребовала от него прекратить заниматься своими убийственными игрушками. Но она всего лишь смотрела в тёмные глаза, еле видные под прядями лохматых волос, и тогда он уже спокойно повёл её к своему проулку.

Тяжёлое горячее тело вдавило девушку в мягкую кушетку. Это первое, что она почувствовала, проснувшись. Первая мысль: "Светло уже..." Первое понимание: она на животе, щекой на его ладони, он обнимает её так, что закрыл собой от всего белого света. Первое своё движение она оборвала, уже было напрягшаяся попытаться вылезти из-под обманчиво мягкой тяжести. Если Дэниел так тяжёл, значит, он ещё спит. Что значит — есть время подумать.

Или вспомнить, что было, когда они пришли в его комнату. Луис улыбнулась. Она чуть всё не испортила, жутко боясь причинить ему боль. Всё время помнила, каким он был всего три дня назад. И сама была скованной и неуклюжей, пока он не выдохнул: "Забудь!" Как будто понял, о чём она думает. Но забыла — после первого поцелуя, на который откликнулась несмело, всё ещё опасаясь неловким движением задеть его. А потом... Она забыла обо всём, кроме одного: она нежная, гибкая, пластичная — но только в этих сильных руках. И — она нужна. Он доказывал это каждым движением, каждым жадным и требовательным стоном, каждым поцелуем!.. Она вздохнула и потёрлась щекой о его ладонь. Сухая и горячая... А руки вокруг неё взяли — и сжались, обнимая её за плечи.

Сонный шёпот в ухо:

— Тяжело? Сейчас...

Едва она сообразила, что он собирается приподняться, чтобы освободить её, как немедленно схватила его за запястья.

— Что?

— Лежи.

Он немного полежал, тоже, как недавно она, напряжённый от движения встать, а затем снова обмяк, как будто её слова дошли до его сознания не сразу. И снова сжал её, и она невольно улыбнулась силе его бережных рук, в которых оказалось не столько уютно, сколько надёжно... И замерла. Три дня. Осталось три дня. Их не будет. Будут — он. Она.

А Дэниел снова спросил:

— Что? О чём ты подумала, если так... — Он явно затруднился с определением того, что внезапно почувствовал, обнимая её.

— У нас впереди целый день, а ты торопишься, — улыбнулась она.

— А... Вон что... — Он тепло дохнул в её ухо и сам улыбнулся. Она ощутила его улыбку, когда он снова заговорил: — И тебе даже не интересно, почему я так легко подчинился твоему "лежи"?

— В твоих глазах я выгляжу настолько любопытной? — лукаво спросила она у пальцев, которые видела перед собой. А потом отпустила его запястье и дотянулась до ладони, вплела свои пальцы в его и пробормотала: — Вообще-то могу догадаться и без тебя. В комнате холодно, но ты, кажется, не мёрзнешь. Следовательно, мой глазастый шерстяной шарфик на тебе.

— Ага. На пояснице. Греет. Ещё и недоволен.

— Чем это?

— Ну... Я пошевелился, а он сразу заворчал. Слушай, у него когти есть! — изумлённо прошептал Дэниел, чуть ёжась.

— Открытие... — улыбнулась она, тихонько пожимая его пальцы и чувствуя, как они ласково сжимаются в ответ. Потом подумала, сказать ли ему, нет ли, что Прести не зря сидит у него на пояснице. В этом ночном бою Дэниел не позволил противникам даже дотронуться до себя, но с прошлого-то раза досталось так, что наверняка Прести сейчас лежит, залечивая всё остальное. Хорошо, что Дэниел на себе уже прочувствовал, что дракончик обладает способностью лечить.

— Сполз, — негромко сказал Дэниел, очевидно прислушивавшийся к тому, что делал зверёк на его спине. И усмехнулся. — Ползец. Небось, весь бок исполосовал.

Луис чуть не стукнула его по челюсти, всполошённо подняв голову, — он всё-таки успел отпрянуть, а она виновато снова ткнулась головой в его ладони.

— Больно?

— Терпимо. Тебе точно так удобно?

— Почему-то есть захотелось.

— Мм... Теперь ясно, в кого этот зверь такой прожорливый.

— Мы не прожорливые! — возмутилась она.

И пискнула: он сжал ноги вокруг её тела и перевернул на себя, тоже перевернувшегося на спину. Отдышавшись, она одним глазом посмотрела на него. Довольны-ый!.. Нет, Луис уловила-таки недовольство, когда он боком разглядывал её. Что же вызвало его недовольство? Девушка вдруг вспыхнула: она лежит на нём, повернувшись той частью лица — с царапиной!

Но секунды спустя выяснилось, что не царапина заставила его поморщиться. Он легонько встряхнулся всем телом — Луис от его внезапного толчка съехала с его живота и оказалась теперь, придержанная его руками, чтобы не увернулась, так же лежащей на нём, но уже свесившись головой с его плеча — щека к щеке с ним.

Вот теперь он был доволен на все сто! Его даже не смутило, когда она, повернув к нему голову, задела своей щекой — его, колючую, от суточной щетины.

— Отпусти!

— Ещё чего! — самодовольно промурлыкал он и придержал её голову, чтобы поцеловать её открывшийся в негодовании рот. После чего вроде как даже удивился, насмешливо глядя в её глаза: — Мм... Вкусно!

Она не выдержала, засмеялась.

Потом она всё-таки попыталась сбежать с кушетки, а он ещё поймал. И не просто поймал, а потребовал компенсации за беспокойство по поводу её несостоявшегося побега. Потом они ещё повозились, словно недавние школьники, которые боятся, как бы их не застали на месте преступления, а потом... Потом она уже не боялась, что ему будет больно, он заставил её забыть о его боли, о своей царапине... Осталось лишь чувственное впечатление: она погружается в безудержный мир такого наслаждения, что хочется взмывать к небесам от счастья. И не в одиночку...

До вечера они не расставались. Ему просто не хотелось куда-либо уходить. Она не понимала, что куда-то можно уйти, когда главное на свете — вот оно, это её лохматое счастье, которое или ворчит, разглядывая на бедре царапины, оставленные и в самом деле сползшим с него дракончиком, или в очередной раз признаётся, что голоден, но в этом ещё нужно разбираться, в чём именно он голоден, потому как с одинаковым энтузиазмом он признаётся, что ему хочется съесть пару бифштексов — и её саму.

Луис лишь однажды сбегала к себе — за гитарой, чтобы порепетировать в его комнате, но репетиция не удалась, потому что Дэниел решил, что в таком виде — без одежды, но с гитарой в руках, она убийственно эротична. И провёл свой вариант репетиции — перед выходом, как сообщил он, пока она отдыхала потом в его объятиях.

А потом они чуть не проспали, утомлённые этими излишне частыми репетициями.

Вскочили с кушетки — с разных сторон. Оглянулись друг на друга — и начали хохотать! Потом бегали в поисках почему-то попрятавшейся одежды и, запыхавшись, выбежали из комнаты — оба зверски опаздывая.

Встрёпанные и взбудораженные, они пронеслись мимо то ли входящего, то ли выходящего Оливера, который удивлённо улыбнулся их самому настоящему бегству.

Дэниел торопливо довёл её до дверей бара Санни, поцеловал, нисколько не стесняясь охранников — впрочем, знакомых, и быстро пошёл назад, к себе.

— Луисита! — окликнула её Юджина, едва девушка, запыхавшись, очутилась на пороге гримёрки. — Последние новости слышала?

— Новости? О чём?

— Тайру поймали на микшере! В новом клипе она пела не своим голосом! Точней — своим, только составленным из кусочков нескольких своих же песен!

— Откуда это известно? — торопливо переодеваясь к выступлению, рассеянно поинтересовалась Луис.

— Передавали в космосети, по новостным каналам. Её поймал контроль по соблюдению закона живого звука. Говорят, у неё голос пропал, поэтому она решилась на подделку. Если бы не новый клип, с которым она должна была войти в новый год...

Девушка знала, о чём говорит Юджина. Каждая официально признанная певица или певец Содружества в новый календарный год должны войти с клипом новой песни, которая становится хитом, если пройдёт хотя бы отборочный тур престижной Сотни хитов или хотя бы завоюет приз слушательской симпатии.

Значит, Тайра попалась на подделке. Следовало ожидать.

— И что теперь? — поинтересовалась она у Юджины. — Меня, как имита Тайры, забросают тухлыми яйцами или гнилыми помидорами?

— Тебя?! — возмутилась Юджина и, наконец, развернулась к девушке: до сих пор она, уткнувшись носом в зеркало, пыталась выдавить прыщ над бровью. — А ты тут при чём? Да и попробовал бы кто тебя так забросать! Костей бы личных не собрал! У нас тут люди за тебя, знаешь как?.. Если что — драться будут, попробуй кто тебя обидеть! — И она потрясла кулачищем, который не очень стискивала, чтобы не порезать себя саму длиннейшими кроваво-алыми ногтями.

— Ничего себе, — поразилась девушка и снова поспешила к двери гримёрки.

— Ты куда? До твоего выступления время ещё есть!

— К Санни! Моя гитара у него!

По дороге, в коридоре служебного помещения, она остановила знакомого, чтобы узнать, в кабинете ли у себя Санни. Её предупредили, что он в кабинете, но у него посетители. Пожав плечами, Луис подбежала к двери и стукнула, предупреждая о своём приходе. Санни отозвался, но как-то необычно — будто буркнул. И Луис быстро влетела в кабинет, тараторя на ходу:

— Простите, пожалуйста! Я — только гитару!..

— А, Луис, — с облегчением сказал Санни, сидевший на стуле — в этом маленьком кабинете кресло бы не уместилось. — Твоя гитара вот. И познакомься — это Лахти, импрессарио ресторана "Марго". Он ищет имита Тайры. — И вопросительно взглянул на девушку. Сначала она не поняла, почему он так на неё смотрит. А потом сообразила: он подозревает, что она уходит из бара, потому что нашла место в ресторане. А этого Лахти уговорила разыграть сценку, что он её хочет уговорить перейти к ним.

— Я пока никуда не собираюсь переходить, — сухо сказала девушка, сразу расставляя все точки над И. — Мне пока нравится у тебя.

— А никто пока никому и не предлагает переходить, — лениво протянул Лахти, полноватый черноволосый мужчина, чьими основными отличительными чертами были круглое лицо и какие-то мелкие черты, в том числе и мелкие глаза. — Не надо спешить, милая. Я тебя не слышал — и, как бы ты хорошо о себе не думала, неизвестно, подойдёшь ли ты нам.

— Не подойду! — уверила его повеселевшая Луис. Повеселела она, глядя на облегчённо вздохнувшего Санни: мало того что она предупредила его, что уходит, а тут ещё появляется этот самовлюблённый хлыщ, который объявляет, что ищет имита Тайры. Девушка представляла, в каком настроении должен находиться хозяин бара.

Лахти только хмыкнул: кажется, он, в своей напыщенности, даже не представлял себе, что кто-то (в здравом уме и памяти) может отказаться от тёпленького ресторанного местечка и кругленькой суммы, разительно отличающейся от той, что давал Санни.

— Спасибо! — сказала Луис Санни, кивнувшему ей на футляр, и выскочила из его кабинетика. Она не испытывала никакого желания снова встречаться с этим типом и понадеялась, что после парочки её дерзких реплик импрессарио не захочет даже слушать её. Ну, в крайнем случае — разговаривать с ней после выступления.

Странно как-то всё совпало, думала она. Сначала Тайра, одолеваемая звёздной болезнью, самонадеянно выпускает на официальные каналы клип с микшированным голосом. Теперь появляется этот чванливый коротышка... И всё это тогда, когда она так счастлива в этом баре, в конце выступлений в котором придёт самый прекрасный человек на свете — проводить её... нет, не домой. Проводить её к себе. Ну... Хотя к себе — это, наверное, теперь для Луис и есть домой?

Рассуждая таким образом, Луис заскочила в гримёрку, где Юджина залепила ей щёку пластырем телесного цвета, на что теперь девушка согласилась без лишних слов. Теперь к ней никто не пристанет, когда будут знать, что Дэниел и правда её парень.

— Может, и платье наденешь? — задорно предложила Юджина.

— Нет, рано пока. Дэниела не будет сегодня.

— Откуда ты знаешь? Может, ему удастся вырваться с дежурства?

— Знаю, — многозначительно сказала Луис и засмеялась.

После чего быстро подхватила гитару, выбежала, сопровождаемая Юджиной (ещё бы красотка в своё свободное время номер имита пропустила!), к сцене, где её уже объявляли. Девушка оглянулась на Юджину, которая ободряюще кивнула ей, и вышла в зал. Её приветствовали почти по-домашнему радостными возгласами. И Луис быстро подошла к привычному месту — к краю сценической площадки, уселась на него и бегло проверила струны гитары. Подкрутила один колок и приблизила к себе микрофон.