"Маг с изъяном"

'Оживший' пол врезал в лоб так, что посыпались искры, Илар выругался и отплевываясь, пополз к ванне, стоявшей посреди комнаты. Он всегда заранее просил поставить в комнате ванну, чтобы помыться после концерта (дурные привычки домашнего мальчика). И сейчас она была тут, поблескивала в темноте начищенными медными боками.

Илар, шатаясь, подошел, уцепился за край обеими руками, постоял, держа равновесие потом осторожно освободил одну руку и сунул ее в ванну, щупая воду. Вода уже остыла, и была чуть теплее человеческого тела. Илар подумал, и начал сбрасывать одежду прямо на пол, потом перегнулся через край ванны и плюхнулся, подняв фонтан брызг. Сходу захлебнулся, глотнув воды, вынырнул и лег, опершись затылком в край ванны и высунув из воды лицо. Около минуты лежал, моргая, глядя в темный потолок — фонарь не горел и комнату освещала только луна, выглядывавшая из-за неплотно прикрытой занавеси. Вернее не освещала, а выхватывала бледными лучами кусок стены, оклеенной выцветшими обоями, сохранившими следы какого-то рисунка, теперь больше похожего на вязь букв неведомой письменности.

Илар лежал в ванне минут десять, но комната все кружилась, кружилась, кружилась... Наконец, в его голову пришла замечательная мысль — он колдун, или не колдун? В конце-то концов! А что если покататься на ванне? А чего? Одушевить ее, а потом подчинить, и...вот и развлечение! А что, не имеет права? Он колдун! А еще — музыкант, бродячий музыкант, и желает развлекаться! Великий музыкант, желающий разнообразить свою личную жизнь! Мысль показалась такой яркой, такой замечательной и великолепной, что Илар рассмеялся от полноты чувств и хлопнул по остывшей воде рукой — эх, и здорово он придумал!

Туман в голове не помешал выпустить два заклинания так быстро, что ванна не успела взбрыкнуть и выкинуть наездника из своих недр. Она запрыгала на месте, плескаясь водой, Илар же вцепился в борта живого сосуда и радостно смеясь, приказал:

— Ну-ка, кастрюля ты медная, побегай по кругу! Давай, давай! Ийо-хо-хооо! Поехали, поехали!

Ванна носилась по комнате, пьяный Илар находил, что это невероятно весело, и радостно смеялся, время от времени ныряя под воду и снова выныривая на поверхность, отплевываясь, кашляя и снова веселясь.

Наконец, развлечение надоело, и он приказал ванне встать в угол. Выбрался из нее уже посвежевшим, слегка протрезвевшим и сильно озадаченным — чего это было-то? С какого хрена он вдруг занялся колдовством, да еще в пьяном виде?

Вытерся полотенцем, надел свежее белье, потом подошел к столу, где стоял фонарь, обнаружил, что в том еле-еле, незаметно бьется пламя, открутил фитиль подлиннее, добившись, чтобы светил, но не сильно коптил, и уже собрался сесть на кровать, когда вдруг услышал тонкий дрожащий голос откуда-то из-под стола:

— Господин музыкант, а что это было?

Илар вздрогнул, вскочил с кровати, едва не наступив в неприятно пахнущую липкую лужу, и наклонившись, заглянул под стол. Там сидел мальчишка лет десяти-одиннадцати, тот самый, что собирал Илару деньги с пола в трактире. Он был перепуган до смерти, губы дрожали, а глаза вытаращились так, как если бы малец увидел дракона, заглянувшего в форточку и спросившего пирожок с мясом.

— Ты как тут оказался?! — выдавил из себя Илар, ошеломленный и напуганный. 'Мальчишка может рассказать о том, что здесь видел, и...неизвестно что будет! Ох, я и дурак! Да что же я наделал?! А все вино! Отец всегда говорил, что вино делает даже из умного человека полнейшего идиота, и что самые большие глупости делались именно под воздействием вина! И что же я натворил?! Ой-ей!'

— Я принес твои деньги...положил тут, под стол. И спал здесь. Охранял, чтобы никто не украл. Я видел, как ты залез в ванну, потом она ожила и бегала по комнате, а ты ей командовал, как будто она тебя понимала! Ты колдун, господин музыкант? Только не убивай меня, ладно? Я никому не скажу, что ты колдун! Пожалуйста, не убивай!

— А чего это я должен тебя убить? — неприятно удивился Илар — даже если я и колдун? Я что, ненормальный убийца?

— Ну как же...я видел твое колдовство, ужасное, страшное! Мне про колдунов рассказывал Тирун — это наш работник при кухне! Он говорит, что колдуны злые, и что они убивают детей, когда творят колдовство. Вот! Но я никому не скажу, господин! И все равно же мне никто не поверит — я маленький еще, и к тому же раб! Так что не бей меня, ладно, господин?! Я денег тебе собрал, ничего не тронул! Мне так нравится, как ты играешь!

— Тебя как звать? — хмуро спросил Илар, мучительно пытаясь сбросить пьяную одурь. Ему было стыдно за свое поведение и развлечение уже не казалось таким смешным. Наоборот, с каждой минутой он все больше убеждался, что вел себя как последний идиот, и что такой идиот заслуживает костра на базарной площади — просто за свою глупость.

— Даран, господин! — оживился мальчишка — Даран меня звать!

— А чей ты раб? — так же хмуро переспросил Илар. Он очень отрицательно относился к рабству — впрочем, как и его отец Шаус. Отец считал, что человек не может владеть человеком, это противоестественно. А еще — что рабство пришло с юга, с завоевателями. На севере рабства никогда не было. На работе в пекарне отец никогда не использовал рабов — только свободных людей. Тут было еще одно обстоятельство — рабами становились преступники, и взять на работу преступника — это непрактично. Во-первых свободный всегда лучше работает — если ему платить хорошую плату, и если он не полный идиот или пьяница. Раб не будет работать в полную силу, а кроме того, может и напакостить хозяину, отомстить за свою неудавшуюся жизнь. Были рабы потомственные, были рабы те, кого сдали в рабство за преступления, но не было рабов счастливых, и быть не могло. Кто-то решался бежать, скрыться от хозяев — их искали, если находили — казнили, или секли до полусмерти. Были те, кто отбывал свой срок спокойно, зная, что оно когда-то закончится. Обычно в рабство продавали на десять-двадцать лет. Это были должники — те, кто не уплатил налогов государству, или же задолжал кредиторам, и они не смогли через суд получить какое-либо имущество должника, кроме 'движимого' — самого должника. Если сумма была большой, могли продать и жену, и детей — жена и дети считались собственностью главы семьи. Дворян, конечно, это не касалось — дворяне не могли быть проданы в рабство — согласно закона. Их всего-то могли повесить. Именно повесить, а не отрубить голову — не должна проливаться драгоценная дворянская кровь. Бред, конечно — кровь, она кровь и есть — горячая, соленая, красная и пахнет железом. Это Илар знал наверняка. Что ни говори, но ведь он был наполовину дворянином, пусть и ублюдочным, с точки зрения 'чистокровных'.

— Я принадлежу господину Эстару — пожал плечами мальчишка, несмело выбираясь из-под стола. Он успокоился — колдун явно не хотел готовить из него колдовское зелье — нас с матерью продали в рабство за долги. Папаша выпивал, занимал денег, все пропил, проиграл в кости и сбежал. А нас продали с торгов. Давно уже, я еще совсем малой был.

— А мать тут, в трактире? — рассеянно спросил Илар, раздумывая, что ему делать и как сделать так, чтобы мальчишка не болтал лишнего. Кроме того, чтобы дать мальчугану денег, ничего в голову не приходило.

— А нет мамки — спокойно ответил мальчишка, и вытер веснушчатый нос маленьким кулаком — померла она! Давно померла. Простудилась зимой и померла. Я один теперь. Хозяин говорит, что как вырасту, продаст меня с торгов — папашка ему задолжал много денег. А еще надо оправдать жратву, которой он меня кормит, и одежу, что он мне дает. Дрянь одежа, но не нагишом же я хожу.

— Смотрю, ты разумный парнишка — усмехнулся Илар, глядя на серьезное лицо нового знакомого — тебе лет-то сколько? Десять? Одиннадцать?

— Тринадцать — неожиданно ответил мальчишка, и на недоуменный взгляд Илара, пояснил — правда-правда! Я не вру! Ну вот такой мелкий уродился, да. Но я жилистый, сильный! Во! — мальчишка согнул в локте правую руку и показал свой 'могучий' мускул — гляди, видишь, какой крепкий? Пощупай!

— Да, крепкий! — Илар ткнул пальцем в мальчишескую руку, и сдерживая улыбку, отвернулся к окну. За окном уже начало сереть. Скоро должен быть рассвет, а Илар еще не спал. Конечно, он может выспаться и в дороге, но если хозяину каравана вожжа попадет под хвост — поспать не даст. Сыграй то, сыграй се, расскажи историю — достанет!

— Вот, видишь, господин! Тебя Исар зовут, да? Я слышал, как тебя называли в караване! Ты здорово играешь! Я тоже умею, но плохо...так, иногда бренчал на далире, мне Зистар давал попробовать— это наш музыкант. Он злой на тебя, говорит — башку бы разбил этому музыкантишке! Ты вроде как деньги у него отнял, гости тебе кидали, а ему нет. Хотел у меня твои деньги отобрать, но я убежал и сюда спрятался.

— Отобрать хотел, говоришь? — скривился Илар — вот гад!

— Ага. Гадина. Щиплется все, хватает меня...я ему что, шлюха, что ли? Гадина! — мальчишка погрустнел, и добавил — хозяину пожаловался, а он говорит, что от меня не убудет. Тоже гад. Зистар мне уже проходу не дает. Я слыхал, что он мужчин любит, вот и вяжется ко мне. А хозяин ржет, мол, пусть потренирует, все равно меня в бордель для мужчин продаст. Для женщин я слишком мелкий...

— Тринадцать лет, говоришь... — закусил губу Илар — интересно, а сколько он за тебя хочет получить денег?

— Не знаю — равнодушно пожал плечами мальчишка — я коплю денег, может когда-нибудь выкуплюсь. Пока только десять серебряников собрал. Говорили, что взрослый сильный парень стоит на рынке десять золотых. Если он ничего не умеет. Мастеровые дороже. А за меня, хозяин говорил, хорошо если пять золотых возьмет — я некрасивый, веснушки, и маленький совсем. Вот так... Я тут при трактире — убираю в номерах, полы мою, воду таскаю — все делаю, что могу.

Илар посмотрел на мальчишку, на серьгу в его левом ухе, на которой было выбито имя хозяина, и вздохнул:

— Хочешь со мной уехать?

— Ты хочешь меня купить, господин? — встрепенулся мальчуган, и тут же подозрительно посмотрел в лицо Илара — только я это...с мужчинами не буду! Мне противно!

— Дурак — рассердился Илар — я что, похож на такого? Совсем спятил!

— Прости, господин...я тут всякого насмотрелся — грустно ухмыльнулся мальчишка — не обижайся. Конечно, я хочу с тобой уехать. Хочу мир посмотреть. Я ведь никогда отсюда не уезжал. Мы жили тут, в Есетре, когда папаша нас бросил, так тут и живу всю жизнь. Забери меня отсюда, а? Пожалуйста...а то я сбегу, а меня потом поймают и убьют. Терпежа уже нет, достал меня этот Зистар. Я уж и подумывал, чтобы сбежать...только некуда. И эта демонова серьга...ее только с ухом снимать. Давай, я у тебя приберусь? А то тут грязновато...

— Приберись — кивнул Илар — а я пока посплю. Завтра с тобой решим. Сегодня я чего-то...приболел.

— Ага, я видел — усмехнулся Даран — и зачем ты пил, господин? Видно же, что ты не пьешь. Выпил всего ничего — я следил.

— Все-то ты видел! — фыркнул Илар, с облегчением откидываясь на подушку. Комната уже не вертелась — скачки на ванне и разговор с мальчишкой протрезвил его, как если бы музыкант выпил снадобье от похмелья.

— Все видел — кивнул Даран, громыхая деревянным ведром в углу возле ванны — я все подмечаю! Все вижу! Знаешь, господин, никто не обращает внимания на мальчишку-раба, а у меня ведь тоже глаза есть, и скажу тебе — очень даже острые глаза. Все вижу. И как хозяйкину дочку в кладовой тискал купец из столицы, и как Зистар с Шараном в комнате запирались, и как возчик, что привез муку, бутылку вина за пояс засунул, все вижу! Только молчу. На кой мне надо? В жизни не пригодится. Ты не переживай, я никому не расскажу, что ты колдун. Ты же боишься, что я трепану языком? Нет, я же не дурак болтать!

— Ты умнее, чем кажешься — усмехнулся Илар, глядя на то, как мальчишка не морщась, подбирает с полу то, что вылетело из пьяного музыканта некоторое время назад. Даран умело вытирал пол, и было видно что он умеет работать.

Неожиданно Илар подумал о том, что неплохо вообще-то заиметь слугу — таскать вещи, прибирать, стирать. А что — зарабатывает приличные деньги, почему бы не позволить себе держать прислугу?

— Умнее — кивнул Даран, макая тряпку в ведро — ты думаешь, господин, легко жить, когда ты один, и нет никого, кто за тебя заступится? Когда тебя могут ударить, и даже убить, и ничего за это убийце не будет? Хошь, не хошь, а приходится быть умным. Я неграмотный, но соображалка у меня работает. Если купишь меня господин, не пожалеешь!

— Надеюсь — задумчиво ответил Илар, искоса следя за мальчишкой. Тот поставил ведро с грязной водой в угол, вымыл руки в ванне, и вопросительно глянул на хозяина комнаты:

— Я останусь здесь?

— А ты где вообще ночуешь? Где спишь?

— У себя в клетушке, рядом с кладовой. Но я там редко сплю последнее время. Или на конюшне, или еще где-нибудь...

— Понял... — кивнул Илар — возьми одеяло, положи на пол, замерзнешь.

Он собрал одеяло, бросил его пареньку, и тот благодарно улыбнулся, устраиваясь под столом. Илар привстал, повернул колесико масляного фонаря, притушив его почти до конца, снова лег и закинул руки за голову, глядя в потолок. В голове шумело, но дурнота прошла, мысли стали более ясными, четкими. Спать почему-то расхотелось, Илар знал, что завтра пожалеет, если сейчас не выспится. Но ему все равно не спалось — в голову лезли мысли, рассуждения, планы. Когда не подумать, как ни глубокой ночью, когда весь мир спит и видит сны? Никто не мешает, не шумит, не топает и не кричит: 'Ну-ка, сбацай 'Желтоклювую птичку!'

'Итак, что со мной происходит, не считая того, что я сегодня нажрался? Я вдруг стал великим музыкантом! Не смешно ли? Ну-ка, Илар, давай размышлять — я умею играть, неплохо играть, умею петь, и как выяснилось — умею сочинять музыку и баллады. Но! Никогда я не мог играть и петь так, чтобы люди буквально сходили с ума! Почему это до сих пор не показалось мне странным? Потому, что мне было приятно чувствовать себя великим музыкантом, и я отбрасывал от себя мысли о том, что дело нечисто. И тогда нужно подумать — что изменилось? Я получил далир. Дорогой, с дорогими струнами, звучащий волшебно, так, что люди плачут и смеются в такт мелодии. Волшебно?! Волшебно! Мне нужно было сообразить раньше — далир-то зачарованный. Я же читал что есть такие заклинания — то ли лак зачаровывают, то ли инструмент какой-то колдовской мазью натирают, не знаю — в книгах пишут об этом по разному, да я как-то раньше этим не интересовался...а зря. Древнее колдовство, забытое. Старый колдун не зря держал у себя далир, ох, не зря! С какой стати он бы таскал с собой инструмент? Кстати — вероятно стоит он больших, очень больших денег. Надо еще почитать где-нибудь, что могут такие инструменты. Впрочем — я видел, что они могут, По крайней мере мой далир. Он как-то воздействует на людей, и...на меня. Я начинаю играть лучше, а люди воспринимают мою игру всей душой. Сомневаюсь, что если бы я взял в руки другой далир, эффект был бы таким же. Интересно, очень интересно! Но пора спать... Завтра поговорю насчет парнишки. Хороший парнишка, сразу видно. И жалко его. Деньги есть, почему бы не помочь парню? Выкручусь как-нибудь. И что, я буду держать у себя раба? Отец бы меня не понял...противно. Но кто сказал, что он будет рабом? Оформлю как-нибудь позже, выправлю ему свободу — как только приедем с столицу. Пока не буду ему об этом говорить. Позже. Ну все, спать...'