По воле богов.

— Крови, отец, — я послушно подошла к нему, приняла поцелуй в лоб и направилась к двери.

— Что происходит с моей дочерью? — этот вопрос был задан не мне.

— Ей скучно, — ответил Элион. — Я по-прежнему настаиваю на том, что Эль должна ехать с нами.

Я вышла за дверь и продолжение разговора не слышала. Если честно, мне был все равно. Рени помогла мне переодеться, и я отослала ее. Хотелось побыть одной. На балкон я не пошла, тяжело было видеть то место, где он впервые поцеловал меня. Все было тяжело, жить было тяжело, дышать, мыслить, чувствовать.

— Всего лишь человек, — тихо сказала я и едва сдержала слезы.

Столько, сколько я плакала по ночам, когда меня никто не видел, я не плакала за всю мою жизнь. Я обернулась к зеркалу в полный мой рост, рассмотрела потускневший взгляд и белоснежную кожу, о такой я и мечтала. Усмехнувшись, я отвернулась и хотела выйти из своей гостиной, когда в спину мне полетел стон:

— Э-эль.

Резко обернувшись, я застыла, глядя на того, кого уже и не мечтала увидеть. Похоже, его зеркало тоже было в полный рост, потому что он был виден весь.

— Арман, — выдохнула я, хватаясь за грудь, в которой бешено забилось сердце.

Я бросилась к входным в покои дверям и закрыла их на ключ. После вернулась к зеркалу, некоторое время жадно смотрела на мое наваждение, а после бросилась к зеркальной глади и прижалась всем телом, боясь сказать хоть слово.

— Чудо мое, — тихо позвал Арман, — Эль, девочка.

— Я думала, ты забыл обо мне, — всхлип все-таки прорвался наружу, но мне было уже все равно.

— Глупая, как же я могу забыть о тебе, чудесное видение, — тепло ответил он.

— Ты не появлялся, — я подняла голову и посмотрела на него.

— У меня не получалось, — в его синих глазах мелькнул гнев, и Арман машинально обернулся куда-то назад. — Я скучаю, Эль.

Его рука провела по стеклу, словно он погладил меня по лицу. Я подняла ладонь и прижала со своей стороны зеркала, соединив с кончиками его пальцев, провела вниз и застыла, глядя ему в глазах.

— Ты в моих снах, — сказал Арман. — И в моих мыслях. В моих глазах, в моем дыхании. Везде вижу тебя, слышу твой голос. Мне плохо без тебя, виденье ночи.

— Мне не хватает твоего яда, — слабо улыбнулась я. — Я умираю каждый день от сознания, что не могу его пить с твоих губ. И если я никогда больше не смогу прикоснуться к тебе, тогда пусть смерть заберет меня, и за Гранью я дождусь тебя, мое наваждение.

— Нет-нет, прочь такие мысли, — воскликнул Арман, склоняясь к моему лицу. — Скоро мы едем в Вернас, и я освобожусь от своих тюремщиков...

— В Вернас? На турнир? — мой голос упал до шепота, и я счастливо засмеялась. — Меня везут туда же!

— Слава богам, — на его губах появилась улыбка. — Я найду тебя в столице.

— Я буду ждать тебя, — пообещала я, касаясь пальцами холодного зеркала там, где отражалось его лицо. — Арман...

— Что, мое чудо? — спросил он, не сводя взгляда с моего лица.

— Я люблю тебя, — прошептала я, целуя отражение его ладони.

— А я люблю тебя, — ответил он так же шепотом, вновь склоняясь к моему лицу.

Я прикрыла глаза и потянулась к нему губами. Мне показалось, что бездушное стекло исчезло, и я ощутила жар губ Армана. Самообман, но мне так хочется чувствовать его. Когда я открыла глаза, поняла, что он целовал мое отражение и отодвинулся от зеркала одновременно со мной.

— Я заберу тебя, — сказал Арман, на мгновение обернулся, и я увидела досаду. — Нашли, — процедил он сквозь зубы.

— Кто нашел? — спросила я, не понимая, о чем он говорит.

— Меня нашли, гори они в огне, — зло ответил мое наваждение. — Дверь их удержит.

И в этот момент постучались в мои двери.

— Эль, — это был Элион. — Открой.

— Твой брат тебя не тронул? — встревожено спросил Арман.

— Нет, — я покачала головой, оглядываясь на дверь. — Я должна открыть, он все равно войдет, — но оторваться от отражения не было сил.

До меня донеслись крики с той стороны зеркала. Там тоже пытались дозваться Армана, и он так же, как и я, не отходил от зеркала.

— Эль! — гневный окрик брата и удар в дверь.

— Арман, открой немедленно! — крик с его стороны и такой же удар в дверь.

— Уходи, — произнесла я, моля взглядом не оставлять меня.

— Я не могу, — простонал он, вновь соединяя наши руки.

— Сестра!

— Сын, открой!

— Эль, я выламываю дверь!

— Ломайте двери!

— Люблю тебя, — успел сказать Арман.

— Люблю тебя, — ответила я, и наши двери затрещали, под напором Элиона у меня и неведомых мне людей у него.

Отражение моего синеглазого наваждения исчезло, и ко мне в покои влетел брат. Он обвел гостиную подозрительным взглядом, остановился на мне и стремительно близился, навис сверху, прожигая горящими глазами.

— Почему закрылась и не отзываешься? Все дуришь? Что задумала?

— Не смей шипеть на меня, Элион Одариан, — зло ответила я, пытаясь обойти его, но рука брата пригвоздила меня к месту.

— Не смей орать на меня, Эльминара Одариан, — не менее зло ответил брат. — Я тебя насквозь вижу, учти, руки на себя ты не наложишь!

Я растерянно моргнула, соображая, о чем он, хмыкнула, еще раз и расхохоталась в полный голос.

— Запомни, Элион, если я решу встретиться с Кровавой Луной, ты не сможешь мне помешать. Но мне пока хорошо и на земле, и к нашей повелительнице я не собираюсь. Пока, по крайней мере.

— Тогда зачем закрылась? — подозрительно спросил брат, заметно успокаиваясь.

— Это мои покои, и я могу в них хоть на потолке висеть, — холодно ответила я и оттолкнула его. — Я хочу остаться одна, это преступление против клана? Какие еще я правила нарушила?

— Ты нарушила главное, — Элион снова ухватил меня за руку и дернул на себя, — влюбилась в пищу. С едой не играют, Эль, ее употребляют по назначению.

— Он не еда, — яростно зашипела я, выпуская клыки. — И если твоя заносчивость мешает тебе жить, иди и сдохни!

— Сдохнет тот, кто встал между нами, — Элион с силой оттолкнул меня, посмотрел, как я впечаталась в стену, а после вышел, не оглядываясь.

— Тронешь его, глотку перегрызу, — тихо произнесла я, глядя ему вслед и вытирая кровь с прокушенной губы.

До вечера меня никто не трогал. Даже Рени заходила изредка и с опаской, потому что я бросалась на каждого, кто нарушал мои границы. А когда от меня совсем отстали, я перетащила на балкон одно из зеркал и просидела до ночи, надеясь, что Арману вновь удастся связаться со мной. Но зеркальная гладь оставалась пуста и безжизненна. Уснула я тоже на балконе, положив голову на перила. А проснулась от того, что отец нес меня к кровати. Он улыбнулся, заметив, что я открыла глаза.

— Спи, малышка, — сказал он с несвойственной вампирам теплотой.

— Отец, — сонно вздохнула я и снова заснула.

А утром во дворце появился Энцолор. Я узнала о его приезде, когда брат постучал мне в двери.

— Кто бы там ни был, падите прочь, — рявкнула я, находясь в дурном расположении духа.

— Какая злая, — засмеялся брат, входя в мои покои.

— Энц! — выкрикнула я и поспешила к нему.

Брат подхватил меня на руки и закружил. Так он делал, когда мне было пять лет, и когда мне было пятнадцать, и когда исполнилось двадцать пять, и я уже подходила к брачному возрасту. Кружил, как маленькую и сейчас, когда мне исполнилось полных тридцать пять. Ранняя молодость, почти юность для Пьющих кровь. И все же уже пять лет, как меня можно назвать женой, а брат все так же кружит меня в своих объятьях, не забывая щекотать. И я счастливо взвизгиваю и извиваюсь, пытаясь вырваться из его рук.

— Энц, ты приехал! — счастливо прошептала я, прижимаясь к нему, когда брат поставил меня на ноги и поцеловал в лоб.

— Приехал, — кивнул он, улыбаясь. — Мать сказала, что нам есть, о чем поговорить. Почему ты не приходила сама?

— Брат, — мы обернулись.

На пороге стоял Элион, с улыбкой наблюдавший за нами, только взгляд у него был напряженный.

— Брат, — Энцолор сдержано кивнул и вежливо улыбнулся в ответ. — Как поживаешь? Что нового в твоей кровавой жизни?

— Лишь жажда крови, — усмехнулся Элион и отлепился от косяка. — И чем дальше, тем все больше. Как в мире магии дела? Кровавая Луна нам шлет приветы?

— Всех ждет, — хмыкнул Энц, — но в срок, что отмеряет своим детям.

Элион еще некоторое время смотрел на нас, но я упорно молчала, а Энц ждал, что еще скажет наш брат. Он не стал ничего говорить. Склонил голову и вышел. Я выдохнула, не скрывая своего облегчения. Энцолор внимательно посмотрел на меня, в его взгляде появилась озабоченность.

— Я жду рассказа, — сказал он.

— Ты не выдашь меня брат? — я с надеждой смотрела на него.

— Ты знаешь, что я храню твои тайны лучше, чем свои, — улыбнулся брат и потрепал меня за щеку.

Я взяла брата за руку и отвела в дальнюю комнату, бросила быстрый взгляд на зеркало, вздохнула и решилась заговорить.

— Я полюбила, брат. Я полюбила человека. — Энц не перебивал, лишь чуть изумленно вскинул брови. — Он отвечает мне любовью. Что делать, брат? Отец не дал согласия на наш союз. Я гибну, Энц, разлука, словно злобный сварг, рвет сердце мне в своих когтистых лапах.

— Но как случилось, что гордая дочь Пьющих кровь, сдалась на милость человеку? — спросил брат, поглаживая мою руку.

— Судьба, — я усмехнулась и посмотрела на брата. — Всю жизнь я презирала людскую слабость, считала их пригодными лишь в пищу. Но вот короткий миг, и взгляд глаз синих остановил мне сердце, забрал в свой плен, и нет пощады в безжалостной агонии любви. Что скажешь, брат? Приму я приговор, каким бы ни был. Но лишь "забудь его" я не услышу.

— Любовь такая — милость свыше. Холодные вампиры любят редко, а ты пылаешь вся в огне страстей. Нам боги повелели признать людей достойными себе, но их услышать сложно. — Брат прижал мою голову к своей груди. — Что мне сказать тебе, сестра? Пресветлая дарует милость, и Вечный, муж ее, союз этот одобрят, но не дадут гордыня и привычка услышать глас их нашему отцу. И люди, недавно лишь, что были стадом, страдают от пороков тех же. Союз любви твоей и человека угоден небу, но презрен родными. Смирись или борись, вот выбор посланный преградами вам злыми.

— А ты поможешь мне? Кто, если не ты, мой брат?! Я обещала стать ему женой. Сверши обряд перед Кровавою Луной!

Энцолор отстранился и долгим пристальным взглядом изучал меня, словно пытался найти в моих глазах признаки безумия. Я сложила молитвенно руки. Я готова была встать на колени, лишь бы он услышал меня и не отказал.

— Иного мне не надо мужа! — воскликнула я. — И лучше я умру, но не предам того, кого люблю.

— Но мне не провести обряд, когда нет рядом твоего супруга, — наконец, ответил Энц.

— Мы в Вернасе с ним встретимся, там люди тоже будут. Соедини нас, брат, или убей не медля.

— Опасно то, что ты задумала, сестра.

— Иль жизнь с любимым, или смерть, иной судьбы не вижу. Будь милостив, мой брат. Иль свет сплетенья душ, иль смерти вечный мрак.

— Я помогу. Вкусишь его ты крови, а он твоей. И коль переживет кровавый ритуал, разъединить не смогут даже боги. А впрочем, им все это в радость. Нет наказанья за любовь, одна лишь благость.

Я обхватила его руки своими ладонями, сжала с жаром и приникла к ним губами.

— Благодарю, мой брат, ты дал вдохнуть мне воздух жизни!

— Но, Эльми, девочка моя, ведь он всего лишь человек, и кровь твоя стать может смертным ядом. Подумай хорошенько и ответь, готова ль ты рискнуть настолько сильно.

— Ох, брат, ты дал надежду мне и сразу же отнял! — воскликнула я в отчаянии. — Слова твои жестоки, Пьющий кровь. Неужто средства нет спасти любовь?

— Я маг, хранитель древних тайн. Я как священник, что опутан верой. Не плачь, сестра, придумаю я что-нибудь, дай время.

— До Вернаса! Молю тебя я, Энцолор, твоей должницей буду вечно, исполню я любое пожеланье, но лишь придумай что-нибудь!

— Придумаю, сестра. Сейчас уйми печаль, гляди на мир с улыбкой. Угоден небу ваш союз, об этом помни. О горестях не вспоминай, забудь.

— Уже забыла! Коль ты сказал, я верю.

Дверь в покои открылись, и послышались четкие уверенные шаги. Энц прислушался.

— А вот и Элион. Что нужно зверю?

— Как точно ты сказал, но позже, брат, продолжим разговор.

Мы поднялись с мест и пошли навстречу Элиону.

— Отец зовет к столу, — хмуро произнес наш брат.

— Уже спешим. Я голоден так сильно, что кажется и арха б проглотил. — Засмеялся Энц.

— Твой вкус ужасен, брат. А я б отведал нежной крови человека. — Ответил Элион.

— Подавишься, смотри, — я обогнала братьев и первой покинула покои.

— Как узок круг желаний, брат, в твои полвека, — усмехнулся Энцолор и догнал меня.

* * *

Вернас — столица домена Гархай-Огмара, где располагались земли клана Одариан и Сумеречного княжества, был большим и красивым городом. Мы редко покидали свои территории и бывали здесь. В основном посещали Вернас отец, братья и вампиры из верхушки клана, когда их призывал Первый лорд Гархай-Огмара. Или вот, как сейчас, приезжали на ежегодный турнир, где встречались и сражались все расы, проживавшие на землях домена.

Я с затаенным волнением смотрела в окна экипажа, в котором мы ехали с матерью и второй леди. Путешествовать на озварах, наших скакунах, вне территорий клана женщинам запрещалось. Мужчины же гордо красовались на клыкастых животных с жилистыми ногами, заканчивавшихся раздвоенными копытами, и зачатками крыльев. Возможно, их предки могли летать, но крылья современных озваров были маленькими и слабыми. И ими было проще отмахиваться от мух, чем даже пытаться просто зависнуть над землей.

— Однако жарко, — произнесла вторая леди, обмахиваясь круглым веером.

— Да, здесь всегда так сильно светит солнце. Словно спалить огнем своим оно желает все живое, — откликнулась мать. — Эль, дочь, как чувствуешь себя?

— Как узник, — усмехнулась я.

— И как мужчины наши выдерживают этот жар? — вторая леди вздохнула и выглянула в окно. — Ах, Элион, мой сын, как держится в седле прекрасно. Достойным станет он главой. Что скажешь, Эль?

— Да, брат хорош. И будет славным он главой.

— И мужем, — добавила леди с непонятным значением. — Прекрасно сложен, горд и величав, и нрав такой, что дрожь бежит по телу от трепета и страха перед ним. Не счастлива ли та, что в дом его войдет, и что его женою назовется?

— Должно быть, так, виднее вам, — я склонила голову в согласии и вновь повернулась к окну.

— Не к делу этот разговор, вторая леди, — мать неодобрительно покачала головой. — Как только Элион выберет жену, мы пожелаем счастья двум вампирам, что род продолжат славный наш.

— Ну, отчего ж не к делу? — вторая леди насмешливо взглянула на мать. — По мне так очень даже. Ведь сын мой в будущем властитель ваш.

— И что ж из этого? Вы ждете восхвалений для сына своего? — я с удивлением взглянула на мать, в голосе которой сквозила ответная насмешка. — Ну, так держите. Сей Пьющий кровь наполнен всем, что ценно так в вампирах. Хорош собой, высок, силен, разумен и отважен. Вы счастливы?