| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Инна подошла к печи и заглянула в устье: там стояли два горшка, оба пустые и чистые. Оставалось принести воду, а вот ведра-то как раз не заметно. Может, бадейка съёмная? Или прямо там, у колодцам, перелить воду из неё в горшок. Кстати, если есть горшок, должно быть что-то такое, что можно варить. Инна огляделась: надо посмотреть в том маленьком деревянном коробе на полке, может что-то в нём.
Инна откинула крышку: да, какие-то зерна, округлые, светлые, желтоватые, крупные. Интересно, что это за крупа? Инна такой ещё не встречала. Даша бы может подсказала, но её рядом нет. Придётся самой соображать. Инна взяла зерно и стала разглядывать. А что, собственно соображать? Сварю да попробую... Однако, надо обследовать всю избу: вон дверь, вероятно она ведёт в спальню, может быть там кто-то есть. Может, даже, этому кому-то нужна помощь.
Инна постучала в дверь один раз, другой — погромче, и, не услышав ответа, вошла. Да, это действительно была спальня. причем, рассчитанная на не одного человека: в ней находились две кровати, одна — неширокая, для одного, и другая — широкая, явно на двоих. Как если бы спальня принадлежала супружеской чете с ребёнком. Правда, это не очень-то удобно — спать в одной комнате с ребёнком. Но... что, если это ненадолго? На один или несколько дней до последующего переезда в другое место? Типа перевалочного пункта. Однако сейчас изба явно пустая, причем давно: покрывала сероватого цвета, как если бы их давно не застилали, не встряхивали, и на ткани скопилась пыль. Мда...
Инна вышла из спальни и прикрыла за собой дверь: хочется сперва попить нормального чая, пусть даже травяного, а не индийского бахчевого. А ближе к ночи она заляжет спать. На крыльце она зажмурилась от яркого солнечного света: внутрь избы солнечный свет проникал лишь через небольшие окна, по одному в кухне и в спальне: расположенное над уровнем пола почти на полтора метра, высотой сантиметров тридцать и около метра в ширину. Свет они давало вполне, однако далеко не такой яркий: стекло было не слишком прозрачное, много худшего качества, нежели в Иннином мире или в мире Каменного дерева. Причём, хорошо, что оно вообще было: неизвестно, насколько придется ей здесь задержаться. Может, и навсегда застрянет.
Она спустилась по ступенькам и подошла к колодцу: так и есть, бадью можно легко снять с крюка. Только надо не её наливать полную, а то не снести будет, сама по себе не лёгкая, а с водой и того тяжелее, лучше лишний раз за водой сходить, чем сразу много нести. Да и вода свежее будет.
Зачерпнула где-то с треть ёмкости, вытащила наверх, поставила на сруб колодца и отцепила от верёвки. Довольно тяжело, надо отлить немного, чтобы не надрываться. Вот теперь нормально.
Инна вошла в дом, отлила из бадьи в горшки, в один насыпала крупы на глаз, поставила оба в устье. Принялась растапливать печь. В старину, когда ещё топили по чёрному, люди умудрялись добиваться полного сгорания дров, так что копоть оседала лишь вокруг "верхника" или у волокового оконца. Секрет в том, что печь топили дровами лиственных пород: поленья располагали так, чтобы они свободно омывались свежим воздухом, а для того, чтобы избавиться от копоти, сверху клали поленья из осины. Из какого дерева были её дрова, Инна понять даже не пыталась: горят и горят. Довольно ровно. Что и требовалось.
Через час каша и чай были готовы. Инна покушала и разомлела: сейчас бы ванну принять, да где там. Пойти, что ли в озере побултыхаться?
Oна спустилась к озеру и сняла одежду, на этот раз полностью. Вода была прозрачной, тёплой, градусов 26, не меньше, с чуть заметной рябью. Инна легла на мелководье, положив голову на большой плоский камень, на пару сантиметров выступающий и воды: жестковато, но если не стучать головой об него специально, то сойдёт. Согревшие за день воду солнца сейчас клонились к горизонту, одно чуть выше другого, лучи третьего рассеивались лёгким облачком, ещё два ласкали мягким вечерним теплом. Шестого не было видно, наверное, уже закатилось. Инна закрыла глаза и отдалась во власть озера: оно качало, обволакивало. Через какое-то время она даже задремала, но тут же очнулась от неясной тревоги, будто услышала чей-то голос, будто кто-то позвал её. Выскочила из воды, напялила бельё, схватилась за шмотки — надо одеться, кто-то сюда идёт. Натянула каменнодеревский костюм и принялась оглядываться. Никого не увидев, позвала:
— Эй, кто здесь?
Но ответа не услышала. Показалось? Но почему так тревожно на душе? Может, она слишком засиделась в этом мире, купившись на природу и спокойствие, и чутьё напоминает ей, что пора двигаться дальше? Что-то будто толкнуло в спину, оглянулась — никого. Похоже, это действительно чутьё. Может, подсказывает, что где-то здесь лаз?
Инна вспомнила, что оставила свою корзину на столе и решила сперва вернуться за ней, а потом заняться поисками лаза. Поднимаясь, она споткнулась о какой-то камень, торчащий из земли. Подняла его, стала разглядывать: камень как камень, большой, продолговатый, черный, ничего особенного или красивого собой не представляет, однако — тёплый, в руках держать приятно. Подумала и зачем-то подышала на него. Камень от влажности запотел, и она протёрла его подолом: на чёрном фоне заблестели какие-то искорки, но быстро исчезли. `Наверное, если положить его в воду, будет красиво`, — предположила Инна и решила его прихватить. Вернулась в избу, перекусила остатками холодной каши, запив водой из бадьи, помыла горшок. Потянуло в сон. Глянула в окно, заметила, что уже начало темнеть: решила, что все великие дела делаются с утра, и лезть в другой мир лучше на свежую голову, прошла в спальню и легла в одежде. Сон сморил мгновенно.
А потом словно что-то толкнуло в бок — и всё: сна как не бывало. На улице уже светало. Пара солнышек просачивались сквозь легкие тучки, остальных не было видно. Начал накрапывать дождь. Захотелось к озеру — попрощаться. Инна подхватила корзину, в которую накануне положила камень и немного крупы в одну из туфель — на всякий случай, мало ли.. Прикинула, не прихватить ли один из горшков — пригодится, потом решила, что неудобно: вдруг хозяева объявятся. Спустилась с крыльца и оглянулась на дом: подумалось, что, может, ей ещё раз придётся побывать здесь. И тут же дёрнулась мышца в боку, словно кто-то подтолкнул, поторапливая. Пошла по знакомой дороге к озеру — попрощаться, села на песок, привалилась спиной к большому валуну. Вчера озеро показалось небольшим, однако сегодня, посмотрев на другой берег, Инна не смогла его рассмотреть: водоём казался огромным, его очертания скрывал туман. Потянуло на лирику, вспомнилось:
Над гладью озера в лазурном поднебесьи
Восходит солнце. Выше, ярче, дальше.
Остановилось между синим в равновесьи,
В котором никогда не будет фальши.
Туманом скрыта берега полоска,
Не разгладишь отсюда, что за нею.
Судьбу гадать положено на воске.
Найти бы где-то бабку-ворожею.
Пока читала тихонько вслух, не замечала, а сейчас поняла: туман быстро движется в её сторону. `Наверно, оттуда несет дождь`, — успела она подумать и вдруг поняла, что это мгла, увидела её прямо перед собой, в ней абрис лица Дмитрия, на миг оцепенела, и мгла, надвинувшись, поглотила её.
Выходить из лаза не пришлось — мгла отступила сама, пропустив сквозь себя и выпустив в другом мире. Хотя все вроде осталось таким же: то же озеро, тот же лес вокруг, только небо оказалось серым, как будто наступал вечер. А ведь только что было утро. Хотя... нет: мир всё-таки был другой: Инна оглянулась на лаз, но ничего кроме леса не увидела. Не было того обрывистого берега, не видно было той тропинки, ведущей к избе: лес плавно опускался к воде. `Снова блуждающий лаз?! — ужаснулась она, — опять некуда возвращаться!` Она нахмурилась: про такие лазы, как этот, чтобы сам приближался и пропускал человека сквозь мглу, на сайте пролазников ничего не было. То ли новый какой-то образовался, то ли старый, давно не работающий, вдруг активизировался. Хорошо бы спросить, посоветоваться, да только с кем...
Встала, начала отряхиваться, и обнаружила, что костюм превратился в длинное и узкое платье тёмно-серого цвета,. "Странно, — подумала, — вроде ничего нигде не переключала, а оно взяло и само преобразовалось..." Пульт был в виде внутреннего кармана, прикрепленного дном и с одной стороны изящной молнией, открывался двойным листом с маленькими рисуночками одежды на первой странице и кодами для задания дополнительных параметров на другой. Из этого можно было выбрать что-то, смотря по обстановке, и частично изменить на свой вкус и цвет. Тут Инна вспомнила, что у каменнодеревской одежды такая особенность — она сама, без всякой команды превращается в более подходящую для местных условий, если загрязнится или сильно помнётся. Но... Понятно было бы, если бы он трансформироваться в спортивные брюки с футболкой и ветровкой, так как вокруг были озеро и лес, а вот платье... Инна потянулась к карману и раскрыла пульт, посмотрела на него, прикидывая, какой длины делать брюки: до щиколотки или покороче, до середины лодыжки, чтобы не цепляться за корни и коряги, и... решила ничего не менять. Подхватила корзину и пошла вдоль берега искать тропинку.
Вскоре она нашла даже не тропинку, а целую лесную дорогу, по которой вышла к деревне. Прошла мимо нескольких домов и оказалась на площади, — немощёной, пыльной, на которой оказалось много людей: стояли небольшими кучками по пять — десять человек возле телег, груженых овощами и куханной утварью. В телеги были впряжены невысокие крепкие лошади, что называется — тяжеловозы. Базар? Ярморка? Инна остановилась в нерешительности на краю площади, поглядывая на одежду и прислушиваясь к словам, долетающим от местных, которые стояли поближе. Люди все невысокие, одеты просто, типа крестьян: мужчины в тёмные до щиколотки широкие штаны и рубахи навыпуск, женщины — в юбки и кофты. Мужики постарше небритые, с длинными косматыми явно давно немытыми тёмными волосами и и клочкастыми бородами. У многих на лице оспины или начинающиеся язвы. Подул ветер и донёс неприятный запах грязных потных тел, Инну передёрнуло: куда это она попала? В прошлое, что ли? Во времена инквизиции, когда считалось, что вода несёт болезни, и не мылись всю жизнь? Она ужаснулась: не хватает заразиться оспой или проказой, да ещё в чужом мире, где никого не знает и где её не знают. Тем временем Инну заметили, стали посматривать в её сторону и о чём-то переговариваться. Оглядывались в основном молодые парни, но двое мужиков были значительно старше, их тут же одёрнули, видимо, жёны. Ей стало страшно: конечно, принесло в их деревню чистенькую, высокую, да ещё и рыжую. `Как бы ведьмой не объявили`, — испугалась она и шагнула было к деревьям, но подумала, что если попытается скрыться, может быть хуже: чего доброго, подумают, что она что-то украла и теперь убегает. А мужики уже двинулись к ней, окружили, чтобы необычная в их краях девица не сбежала и начали что-то угрожающе выкрикивать. Инна силилась понять, что они говорят, но никак не могла уловить знакомых звуков: и не славянский, и не татарский, а непонятно что.
Тем временем толпа пополнялась прибывающим на шум народом: женщины посматривали с ненавистью, прижимали детей покрепче, мужики гундосили низкими хриплыми сорванными голосами, но — слава Богу! — не приближались, оставляя вокруг Инны полосу метра в три или четыре. Инна прижала к себе корзину, лихорадочно шаря по толпе глазами: должен же кто-то помочь, не верила она, что судьба забросила её сюда на погибель. Всё-таки, особого страха она не ощущала, вероятно, это чутьё подсказывает, что здесь опасаться нечего, сами крестьяне убить её не имеют права, иначе уже давно бы убили, а они — вон, сами бояться подойти к ней ближе. Но было очень неприятно и гадостно.
Через несколько минут толпа притихла и расступилась, пропуская высокую тощую старуху. Мелькнула мысль: слишком высока для здешних, похоже, даже выше Инны. Никак, тоже иномирянка? Подошла, спросила:
— Хез?
Инна не уловила, сделала знак, рукой, что не понимает, старуха повторила чуть медленнее:
-Хе-ез? — Потом добавила, указывая на Инну пальцем: — Хо та?
`Наверное, она спрашивает, кто я`, — решила Инна и ответила, указав пальцем на себя:
— Инна.
Старуха повторила:
-Инна. — Посмотрела на свою левую ладонь, словно в записную книжку, и добавила: — Мираной?
Инна прикинула: мир в этом слове точно есть, аной — вероятно, иной, похоже, старуха поняла, что Инна из другого мира. Решила утвердительно покивать головой, одновременно пробормотав нечто типа:
-Угу, угу, — авось, старуха поймёт, явно не дура, вон как её здесь уважают: расступаются, молчат, слушают, что она скажет.
Та действительно поняла — Инна заметила, как блеснули её глаза, а губы растянулись в подобие улыбки. Повернулась ко всем, что-то громко сказала, люди начали расходиться. Махнула Инне рукой — позвала за собой, пошла, не оглядываясь, зная, что Инна не останется. Пересекли площадь и пошли по какой-то узенькой грязной улочке шириной меньше двух метров между длинными одноэтажными сараями. Шли быстро, Инна в своём длинном и узком платье едва поспевала — не привыкла к такому.
Старуха привела в какую-то тёмную хибару, зажгла свечу, — стало светлее, так, что Инна смогла рассмотреть грубо сколоченный деревянный стол с длинной скамьёй вдоль одной стены и кровать около другой. Кровать была наполовину скрыта занавеской из тряпок. Хозяйка поставила свечу в плошку на столе, видимо, глиняный подсвечник, махнула рукой на скамью, приглашая сесть, когда Инна села — откинула занавеску, открыв взору большой сундук за кроватью. Откинула крышку и стала что-то искать. Оказалось — книгу. Из неё достала нечто вроде карты — сложенный в несколько раз лист, развернула — большой, на весь стол, бумага на удивление приличная, чуть не глянцевая, явно не из этого мира, на ней — множество чёрных точек с арабскими номерами, некоторые соединены между собой цветными линиями, причём, не обязательно ближайшие, но даже угловые. Явно какая-то определённая система, может, звёздное небо, а старуха астроном? Старуха ткнула пальцем в какую-то точку, назвала:
— Миранкваза.
Потом показала на себя:
— Лийтя, — и с ожиданием уставилась на Инну.
Инна молчала, обдумывая значения слов: Миранквая — явно опять слово мир, а если аной — иной, то есть вместо звука `и` здесь употребляется `а`, то можно предположить, что анквая — это инквия. Мир инквии. Что ж, так оно, похоже и есть: мир инквизиции. А точки на карте, видимо, обозначения миров. Ой, как много-то! пролазникам известно где-то с сотню, а тут... правда, они говорили, что раньше лазов было больше, это потом многие закрылись. А если лазов было больше, значит и миров было больше, а сколько точно — никому не известно. Хорошо... Между прочим, если в этом мире `а` поменялось местами с `и`, то в мире Земля женщину звали бы Лайтя. Возможно, от английского лайт — лёгкая. Инна посмотрела на старуху: та стояла и выжидающе смотрела. Инна решилась:
— Земля, — сказала она, указав на карту, и перевала палец на себя, — Инна.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
