2. О черном маге замолвите слово

Алагерда кивнула.

— Он не может быть в одной из ваших башен. И до Черной Башни он тоже не мог еще добраться...

— Дело даже не во времени, — оборвала его рассуждения магесса. — Он не пройдет через заслоны. А если бы его почувствовал Дамон и забрал по тонким путям, — резонанс от передвижений Черного лорда был бы оглушительный, и здесь уже все стояли бы на ушах! Я, конечно, наведу справки, как только провожу тебя, но ты прав: не думаю, что он у наших. Об этом тоже быстро стало бы известно, а я ничего подобного не слышала в последнее время.

— Час от часу не легче! — Райнарт от души выругался.

Он уже хотел бы поторопить волшебницу и напомнить, что она сама собиралась выезжать без промедлений, но та сидела с каким-то отсутствующим видом.

— Итак, что мы имеем... — словно бы спросила себя она, — мальчишка черный — раз, связан с черным магом — два, процентов 99, что он сейчас не один — три... Говоришь он кого-то искал перед побегом?

— Девушку по имени Ванда, — Райнарт не совсем понимал, куда она клонит.

— Ванда. Ванда... — Алагерда прищелкнула пальцами. — Что-то очень даже знакомое и из той же категории...

Она двинулась в свой рабочий кабинет и достала с самой верхней полки небольшую ониксовую шкатулочку, вроде тех, в которых хранят драгоценности. Когда же она открыла ее и запустила туда ручку, то на свет один за другим стали извлекаться какие-то документы и записи, странным образом прекрасно умещавшиеся в шкатулке целиком.

— Но это не может быть та Ванда... У нашего с тобой общего приятеля было пять учеников, не считая связанного заклятьем сильфа... Один ученик, как ты знаешь, Эледвер Тар Фориан, проведший в Башню Рандольфа, а еще... еще... — магесса лихорадочно рылась с своей шкатулке и уже отложенных заметках. — Но они все считаются погибшими.

— Ты, я вижу, времени зря не теряла! — усмехнулся бывший герой.

— Райнарт, мы с тобой не певчую птичку на свободу выпустили! Лучше быть во все оружии!

Как он сильно подозревал, дело было не только в этом, но промолчал.

— Вот! Нашла. В этой пятерке была некая Ванда, дама весьма свободного поведения, имевшая слабость к молодым симпатичным пленникам. Она их... — Алагерда совершенно неожиданно покраснела. — В общем живыми они от нее не уходили.

— Ты умеешь успокоить, Герда! Похоже, что искать мальчишку следует именно в Башне. Мог он или не мог пройти через ваши барьеры, но Дамона вы тоже прозевали!

Возразить было нечего.

* * *

Новое путешествие к Черной Башне разительно отличалось от первого: там где была дорога — пролег настоящий тракт, там где была лишь разбитая колея — широкий проезд: ведь господа маги может быть и могли перемещаться по тонким путям, но все необходимое приходилось везти обычными способами.

Заброшенные деревни были сожжены и рядом стали новые, еще крупнее. Ночевать в голом поле не приходилось: волшебнице и ее телохранителю обеспечивался комфорт, какой только можно представить в этих местах. Люди успели не просто вернуться в родные края, но и прочно осесть и обжиться. Постоянно курсировали молодые герои, выводя оставшуюся нечисть и нежить.

И даже когда позади остались последние поселения, хутора и заимки — мало что изменилось. Между трактами и пограничной чертой протянулись миссии и полевые лагеря. Опустевший когда-то лес теперь кишел не столько зверьем, сколько эльфами. Не раз и не два их останавливали посты, и без Алагерды с ее статусом даже Райнарту пришлось бы трудно: на героя он уже не тянул, на сборщика налогов, поставщика или гонца не походил — да и то сказать, какие гонцы, когда речь идет о магах с эльфами... Вот и попробуй объясни каким ветром тебя занесло на границы с Пустошью. У магессы же было как-то не прилично спрашивать, что за мужчина и зачем ее сопровождает.

Эльфы развернулись во всю, занимаясь тем, что пытались возродить лес, предварительно пуская пал по искаженным участкам. Большинство из встречавшихся магов были молоды: только-только из Академии, если не вообще стажеры, иначе где их столько было набрать. Они курсировали между миссиями и лагерями, обновляя, поправляя узлы барьеров, стационарные силовые базисы, и линии. Райнарт был абсолютно уверен, что ловушки расставлены даже в самой непроходимой чаще, раз уж эльфы вмешались.

Правда, погода здесь чудила по-прежнему.

Алагерда провела его до одного из крайних лагерей, состоявшего из нескольких палаток, полинявших от дождя. Башня отсюда была еще не видна, но ее близость уже чувствовалась

— Ну все, дальше ты знаешь лучше меня.

— А ты куда?

Разговор происходил на рассвете, когда они оба немного отъехали от аванпоста Совета.

— Мне нужно принимать дежурство в девятой миссии, она дальше к северу. Я и так сильно опоздала из-за тебя.

— У тебя будут неприятности?

— Ты же знаешь, — усмехнулась волшебница, — я всегда выхожу сухой из воды. У меня даже есть официальная причина для задержки — инспекция перед приездом Ровены... Она должна нагрянуть со дня на день. Еще одна причина, Райнарт, тебе поторопиться. Скорее всего, то, что она захотела оценить ситуацию лично, означает, что будет решаться вопрос о направлении в Башню героя. Было бы лучше, если бы наши сомнения к этому времени уже разрешились, и ты... или вы... успели бы убраться подальше.

— Не понимаю, — вскользь заметил Райнарт, — ты хочешь, чтобы я его убил, или чтобы я его предупредил?

Алагерда отвернулась.

— Разумеется, я предпочитаю второе! — и прежде чем Райнарт успел справиться с потрясением от такой откровенности, торопливо продолжила. — Как светлый маг, как ни странно это звучит, но я бы предпочла, чтобы Дамон оставался хозяином Башни так долго, как это вообще возможно. Он на свободе не первый год и давно должен был восстановить силы. Однако никаких инцидентов с ним не было. Он ясно дал нам понять, что хочет только того, чтобы его оставили в покое, и лично мне кажется, что так было бы лучше для всех. Его жизнь — самый лучший залог мира, как не парадоксально это звучит!

Райнарт промолчал. Алагерда могла говорить, что угодно, приводить любые логические аргументы, но ее истинные побуждения лезли изо всех щелей. Странные существа женщины: могут вести жизнь, не обремененную обязательствами, но долгие годы хранить образ одного, мельком встреченного только для того, чтобы тут же расстаться, спрашивая себя то и дело — а что если бы...

Не менее странно, чем самой сознательно и бесповоротно отказаться от семьи, почитать детей чем-то вроде особо опасной разновидности мантикоры, но все равно переживать, что у тебя этого нет.

Поразмыслив немного, Райнарт определил не заморачиваться с тоннелями, — все равно без Эледвера он по ним не пройдет сам и придется брать 'проводника'. А может, и не одного, — орки чрезвычайно упрямы, особенно когда речь заходит о черном Властелине, который занимает центральное место в их фольклоре. Для них он — мрачный и жестокий бог, неизменно воплощающийся для сбора кровавой дани. Со службой ему связаны подавляющее большинство эпических сказаний, исполняемых акынами у клановых костров. Смесь мифов, легенд, памяти достойных предков создавало практически нерушимый фундамент того, что в просвещенных краях именовалось верностью и доблестью, но в чем решительно отказывалось степнякам-варварам и уж тем более зеленокожей нелюди, характеризуясь не иначе, как исключительная злобность и порочность.

Райнарт решил идти прямиком к самой Башне, в связи с чем, лошадь пришлось оставить Алагерде в качестве запасной. Навыки бурной молодости вспоминались неохотно, с недовольным ворчанием исподволь привыкшего к уюту тела. К тому же, почти сразу же пришлось прочувствовать, что беспокойство Алагерды и других магов имеет под собой реальное основание.

Небо над Пустошью и раньше радовало зрелищами, но впервые в жизни Райнарт увидел небо, кипящее трубчатыми облаками, похожими на обратную сторону ватного матраса, только какого-то невообразимого цвета, когда слепящая белизна переходит через серо-голубые волны в чернильную глубь. Облака с зарницами сменялись туманным призраком радуги, постепенно переходившим в огненное буйство, что бы на закате смениться серебристыми переливами. Радуга стояла даже ночью, лишь меняя свое положение, конфигурацию, оттенки. Райнарт стал свидетелем даже двойной радуги, разделившей небо на значительно отличающиеся по интенсивности цвета участки, и — северного сияния!! Здесь! В такое время!

Но даже выкрутасы небесных красок бледнели перед тем, что творилось под ними. То, что раньше представляло собой идеальную равнину — превратилось в нечто неописуемое: разломы, обвалы, трещины, целые куски скальной породы в самых неожиданных местах — и гуляющие по этой полосе препятствий торнадо... К северу, в сторону побережья Райнарт заметил нечто подозрительно смахивающее на гигантский гейзер и несколько помельче... Не говоря уж о том, что колебания почвы были хоть и не значительными, но весьма ощутимыми.

Складывалось впечатление, что природа совершенно забыла, что должна действовать по определенным правилам, даже если собирается устраивать катаклизмы различного масштаба.

Однако все экстраординарные явления не мешали орочьим патрулям. Скрываясь от очередного из них, Райнарт признал, что кто бы в Башне не был, но действовал он не менее активно, чем Белый совет. Самое интересное было то, что патрули в обязательном порядке включали шамана, которые занимались примерно тем же, что и светлые через лигу другую. Ситуация напоминала пат в шахматах: все фигуры расставлены на доске, а ходов нет.

Но самое неизгладимое впечатление, которое только усиливалось по мере приближения, производила сама Башня: ее вершину постоянно окутывало тяжелое плотное облако, изредка разряжаемое вспышками молний. Еще издали, герою начало казаться, что ошеломительно гладкий камень Башни пошел трещинами. Приблизившись почти вплотную, он убедился, что впечатление не было обманчивым.

На небольшом отдалении от черной иглы с клубящимися вокруг тучами, расположилось несколько юрт. Устроившись среди выступов нового ландшафта, особенности которого иногда приходились весьма и весьма кстати, Райнарт отметил, что среди орков были и люди: судя по повадкам, — морской народ.

Герой уже было собирался обогнуть лагерь, что бы подойти к Башне вплотную, когда увидел того, кого искал. Это он понял сразу, хотя стоявший к нему спиной человек ничем не походил ни на мага, ни тем более на Темного властелина. Ни короны, ни даже тонкого венца человек не носил, как и оружия, рукава рубашки были запросто закатаны чуть ли не до локтей, а единственным черным пятном в его облике была стягивающая волосы узкая лента. Райнарт не мог различить слов, но слегка хрипловатый голос звучал совсем не повелительно, да и шаман обошелся без поклонов.

Закончив разговор, человек постоял немного, словно в ожидании, потом пожал плечами и быстрым шагом направился к Башне.

* * *

— Ты повторяешься... — констатировал тихий голос, и языки пламени подтверждающе всплеснулись. — Не допускай ту же ошибку, позволь мне остаться. Не сходи с ума!

— Пирра, связывающее заклятье не включает в себя обязанность беспокоиться о состоянии моего здоровья, в том числе умственного, — сухо отрезал мужчина.

Как ни хорошо он владел собой, но чувствовалось некоторое напряжение.

— Разве обязательно необходимо заклятье, чтобы женщина беспокоилась о том кто ей дорог?

В голосе сильфа промелькнула горечь, но ее собеседник только фыркнул: элементали любых стихий не имеют пола, и лишь богатая фантазия призвавшего его на службу мага придала подобию тела, служившего узилищем для духа огня, соблазнительные женственные формы. Если уж сильф начал отождествлять себя с каким-либо полом, то именно с его состоянием было что-то не в порядке.

Хотя чего еще можно ожидать после столетий плена в телесной оболочке!

— Дорог? Да ты должна ненавидеть любого, кто связан с Башней!

Ровное голубое свечение глаз сильфы вспыхнуло золотом.

— С тобой мы связаны большим. В твоих руках приятно быть...

Маг улыбнулся слегка: именно он когда-то нашел в лаборатории Башни рубин с заключенным в нем спящим духом, благодаря ему вернувшим хотя бы такое подобие жизни.

— Когда все закончится, ты станешь свободна... И забудешь об эмоциях тварного мира...

Пирра подплыла вплотную:

— Да... хотя, как ни странно, я сожалею... Мне жаль терять способность, которой ты меня наделил...

Языки пламени от волос, рук — обвивали мужчину, не причиняя вреда, а наоборот даруя тепло: уютного очага в ненастный день, костра окруженного друзьями, маячка свечи на окне дожидающейся возлюбленной, искрящегося огонька в пальчиках счастливо смеющегося ребенка...

— За свободу приходится платить.

— Да...

Еще один прощальный поцелуй, и сильфа покорно растворяется в сумраке, оставив его одного.

Райнарт вошел в Башню беспрепятственно. Мало того, что его не поджидали ни стража, ни призраки, ощущение было такое, словно его подталкивают в спину. Изнутри Башня еще сохраняла вид если не совсем уж заброшенный, то по крайней мере нежилой, хотя останки, как и обломки исчезли.

Разительно переменился тронный зал: цепи у Трона больше не было, а по всему периметру были установлены зеркала, между которыми на пюпитрах лежали открытые фолианты, источавшие атмосферу древности. Не смотря на то, что сейчас был день, из-за облака, окутывающего Башню, в зале царил бы кромешный мрак, если бы не светильники у стен. В бледном магическом пламени хорошо было видно, что плиты почти целиком покрыты переплетающимися фигурами и символами, в узлах которых были расставлены свечи, разложены какие-то артефакты, в одном из углов стояла накрытая тряпицей клетка.

У самого входа в зал появился длинный стол, полировка которого, там, где ее не скрывали бумаги, была разъедена реактивами.

— Ты все-таки зашел, — единственный обитатель этого места поднял голову от книги, которую просматривал, сидя на широких перилах почти под одним из светильников. — Собираешься меня убить?

Он кивнул на обнаженный меч в руке Райнарта: тот перестал сомневаться, что его ждут, едва переступил порог Башни.

— А что, стоит?

Сидевший перед ним человек был по-прежнему без оружия, но на руке зловеще посверкивал черный перстень.

Дамон рассмеялся, потирая невыносимо ноющий который день висок.

— А ты, герой все такой же шутник!

— А о тебя все так же море проблем! — в тон ему ответил Райнарт, вкладывая меч в ножны.

Опасения и тревоги не то чтобы исчезли, но отступили. Что бы он не планировал, но умом Дамон не повредился и страстью к разрушению вроде бы не одержим. Это был именно тот человек, который писал ему: 'Не сомневайся, герой, и поблагодари жену за цветы на могиле моей матери, — я был тронут. Я и так обязан тебе настолько, что просто противно, но имею наглость обратиться с просьбой, и почему-то мне кажется, что ты ее выполнишь...'

Человек доступный для доводов рассудка и порывов сострадания, а значит с ним можно и нужно говорить.

— Что ты творишь? Ты что не знаешь, что на границе с Пустошью целая армия магов и скоро сюда полезут герои. Действующие, а не как я!