Неблагодать

Рассудок забуксовал. И что сделать? Задушить его скованными руками? Застрелить из бластера, которого у неё нет? Или же заманить прочь от стражи куда-нибудь на балкон и вытолкнуть через перила? Думаешь, получится? Её дыхание сбилось, горло сдавило. Разочарование и горе рвались плачем из груди.

Траун вдруг остановился. Он осторожно повлёк её к стене, убираясь с дороги на случай, если кто-то пройдёт мимо, и посмотрел ей в глаза. Торопливость и напряжение его куда-то испарились, осталось самое человеческое выражение, что Гера до сих пор видала на его лице.

— Продолжайте плакать, это в ваших интересах, — тихо сказал он.

Гера моргнула. На самом деле она не плакала, но теперь губы скривились сами собой, и она обнаружила, что едва сдерживает слёзы.

— Достаточно, — заверил Траун. Он всё ещё сжимал её предплечье и успокаивающе вёл большим пальцем круги по коже. Движение вроде как не должно было утешать, не в такой ситуации — но тот факт, что Траун приказывал ей притворяться, а именно демонстрировать страх и печаль, принёс облегчение. Гера позволила слезам литься; внутри же её охватило ненормальное спокойствие, смыло недавнюю панику прочь.

— Приготовьтесь, — сказал Траун.

Он глядел на неё и ждал, и в тот самый момент, когда Гера была готова — прежде, чем она успела сказать об этом, будто бы он читал мысли, — повёл её от стены дальше по коридору.

Не может быть, шептал Гере внутренний голос, что всё это на самом деле. Вот-вот по комлинку пройдёт сообщение экипажу "Предостерегающего" — Траун предатель. Они дойдут до ангара и наткнутся на шлюз под охраной целого батальона вооружённых штурмовиков.

Сообщения не было. Не было штурмовиков.

Лишь рука Трауна у неё на предплечье, сильная, тёплая, и частный шаттл в ангаре, готовый к отлёту.

На борту шаттла было практически тихо — тихо и не похоже ни на один имперский корабль, где довелось бывать Гере. Освещение мягкое и не режущее глаза, до такой степени не как в камере, что Гера чувствовала себя чуть ли не отдельно от тела, пока не свыклась. В белый шум двигателей вливалась лёгкая струнная музыка из едва заметных динамиков вдоль переборок. Траун подвел её к изогнутому мягкому креслу — тот сорт мебели, что Гера видела в частных домах и первоклассных кантинах — и сел сам, делая вид, будто не замечает, как она напряжена.

— Это твой личный шаттл, — сказала она, не спеша садиться.

— Да. — Он сложил руки на колене и смотрел в иллюминатор с видом расслабленным и несколько обеспокоенным одновременно. — Не хотите сесть?

— Не хочешь снять с меня наручники? — парировала Гера.

— Нет, — он едва заметно улыбнулся ей. — Попозже.

Гера сердито уставилась на него сверху вниз, но он не дрогнул. Она на самом деле и не ожидала и, сев в кресло, придвинулась ближе к иллюминатору. Ангар остался позади, и "Предостерегающий" плавно скользил прочь в пустоте пространства, видимый из шаттла под косым углом. Гера крутила головой в поисках скрытых камер и микрофонов.

— Твой пилот слышит нас?

Траун покачал головой, не отрывая глаз от иллюминатора. Гера наклонилась к нему, тем не менее понизив голос.

— Куда на Корусанте ты меня везёшь? К Императору?

— Сами знаете, нет.

— Значит, в ИСБ?

Он бросил ей взгляд, пронзительный и на миг холодный.

— Спросите о том, что на самом деле хотите знать.

Гера закусила губу, быстро глянула на него и опять на закрытую дверь в кабину.

— Ты дезертируешь? — спросила она.

— Сами знаете, нет, — прищурился Траун.

У Геры было упало сердце, рефлекторно, но это чувство тут же иссякло. Она нахмурилась.

— Но всё-таки ты помогаешь мне бежать, — сказала она. — Верно?

— Вроде того. — Взгляд Трауна снова скользнул в сторону; он рассеянно теребил кольцо на левой руке. — Император позволил мне перевезти вас из-под ареста на "Предостерегающем" в мой дом в горах Манараи. Вам там будет комфортнее. Вы будете не столько пленницей Империи, сколько...

— Гостьей? — едко подсказала Гера; сердце бухало в ушах. Траун слегка кивнул:

— Моей личной пленницей, полагаю, — сказал он.

Повисло молчание. Мысли Геры кружились водоворотом, горло сжалось от странной смеси страха и предвкушения. Вот почему Траун ушёл так внезапно, когда она пыталась его соблазнить — он не отвергал её, а решил выработать более основательную сделку. Она заметила, что смотрит на его руки, сильные, крепкие, и представила, как они сжимают её запястья или шею, удерживая её, пока он делает с ней всё, что хочет. Полная противоположность тому, что у неё было с Кэнаном, всегда к ней ласковым, всегда нежным.

Она не знала, пугает ли её мысль стать пленницей Трауна или возбуждает. Попыталась отвести взгляд, но вместо этого он зацепился за кольцо — серебряный ободок, с которым Траун не расставался.

— А твоя жена? — сказала она тихо, с неприятной дрожью.

Траун обернулся, встретился с ней глазами без выражения.

— Она тоже будет там? — спросила Гера, указывая на кольцо. — И что она скажет обо всём этом?

Траун запнулся; на его лице смешались тени сочувствия и веселья.

— У вас есть возражения, — заметил он. — Значит, предпочитаете вернуться?

Гера покраснела. Промолчала.

— Казнь, промывание мозгов, изгнание на необитаемый мир, — сказал Траун. — Это прочие варианты. Что берёте?

Она покачала головой, с трудом сглотнула.

— Ты уходишь от вопроса, — она снова указала на кольцо.

Траун смягчился. Он поднял руку, чуть повернул; неяркий свет шаттла мерцал на изгибе металла.

— Потому что у меня нет жены, — спокойно сказал он. — Это кольцо подарил мне Восс Парк, капитан Имперского флота. Именно он нашёл меня в изгнании и дал возможность встретиться с Императором.

Изгнание. Об этом он упоминал и раньше, однако в подробности не вдавался. Гера хранила молчание, но её взгляд на Трауна только что обрёл полноту, последние камни мозаики встали на своё место. Изгнан своим народом, спасён офицером-имперцем, который впоследствии стал его другом, настолько близким, чтобы обменяться кольцами... Траун, естественно, угодил прямиком в объятия Палпатина. Она смотрела, как он разглядывает кольцо, покручивает на пальце.

— Оно символизирует нашу преданность друг другу, — сказал он. — Нашу верность.

— Восс Парк, — повторила имя Гера. — Мужчина... Человек?

— Хороший человек, — в голосе Трауна звучала нежность. — Знающий и преданный своему делу. Замечательный во всех смыслах.

Чем дольше Гера на него смотрела, тем легче ей становилось. На лице его лежала отстранённость и печаль любящего, оставленного любимым.

— Он не с тобой? — спросила Гера.

— Улетел. На время.

— И вы с ним... — Она пыталась сообразить, как бы это сказать, искала фразу, соответствующую достоинству Трауна. — ...преданы друг другу?

— Да.

Гера не знала, что сказать. Она же видела, как Траун бессознательно к ней придвигался, когда они сидели рядом; как находил оправдания, чтобы навещать её, и оставался часами, беседовал с нею, спорил до хрипоты. Может, она неверно всё это истолковала, но ей казалось, что между ними что-то есть, что заставляло её сердце биться чаще и вызывало всплеск адреналина. Теперь, слушая, как он говорит о Парке, Гера не могла понять, успокоена она или разочарована.

— Он обо мне знает? — спросила она. — О том, как ты меня навещал? Что ты забираешь меня с собой в Манараи?

— Узнает, — безмятежно сказал Траун. — Нет причин это от него скрывать.

Гера в онемелом замешательстве откинулась на спинку кресла. Она уставилась на Трауна, как будто выражение его лица могло в любой момент смениться, дать ей ключ к тайне его намерений, но его взгляд оставался прикован к иллюминатору.

— Вы когда-нибудь видели Манараи? — в конце концов спросил он.

Гера глубоко вздохнула и хотела было бросить ему вызов, заставить всё объяснить, но вместо этого просто услышала, как сказала "Нет".

Траун встал и пересёк разделявшее их небольшое пространство, сел рядом — она почувствовала тепло его тела. Он наклонился и указал в иллюминатор, ведя её взор. Россыпь огней Корусанта заполнила небосвод, будто шаттл плыл в волнах чудесного сверкающего океана. Его созвездия простирались до горизонта, но, глядя, куда указывал Траун, Гера увидела Манараи вдали — величественные снеговые пики, единственный прорыв нетронутой природы на планете.

Она смотрела, смотрела на горы и на планету и не хотела отводить взор. С каждой секундой шаттл приближался к месту назначения, и вскоре Гера могла различить искры, цепочки и многоугольники еле видных огней, движущихся по склонам. У гор вились кварталы магазинов и обслуживания, развлечений и ресторанов на подъёмниках-репульсорах — достаточно близко для удобства жителей горных поместий, но и достаточно далеко, чтобы не нарушать суровую первозданную красоту Манараи.

Гера смотрела на них, на вечерний солнечный свет, отражающийся от снега нежным алым оттенком золота. Сердце сжималось, едва её не душа. Траун был слишком близко, тепло его тела мешало думать, оно успокаивало, а она боролась с собой, жаждая от него отстраниться. Сопротивляться.

Они были на подлёте, и солнце скрылось за склоном. Внизу на широкой скальной террасе показалась усадьба, просторная, освещённая и прекрасная, словно роза из белого камня. Это она, цель полёта, интуитивно поняла Гера.

— Мы дома, — объявил Траун.

Глава 10

Небо над усадьбой было почти темно; куда бы ни взглянула Гера, ввысь ко звёздам били далёкие ореолы света. Она сошла с шаттла, ошеломлённая, закутанная в плащ Трауна — слишком широкий для её плеч, но тёплый, защита от резкого холода, когда они ступили в горный вечер. Одной рукой Траун обнял её за плечи, вторая лежала под локтем тёплой точкой опоры. Он касался её сейчас тесней, чем когда-то раньше, за исключением того дня, когда прижал к полу камеры. Они шли по снегу к особняку.

В усадьбе горели огни, давая Гере некоторое представление о её размерах. Она мельком разглядела в сумерках тепличный сад, парящие вазы среди теней. Навстречу спешил деваронский мальчик-подросток; он застенчивым шепотком приветствовал Трауна и прошагал по снегу к шаттлу, не обращая внимания на вопрос в глазах Геры.

— Верак, — сообщил ей Траун. — Сын моей экономки Сурты. Сейчас вы с ней познакомитесь.

Позади ожил шаттл — с посадочной площадки Верак вёл его в ангар. Гера глядела через плечо, запоминая расположение и конструкцию ангара — пригодится для побега. Она повернулась к дому и увидела открытую входную дверь, а на ступенях перед нею тройку женщин. Они пытливо смотрели на Геру. Сердце ёкнуло, удивление и облегчение вспышкой тепла разлились по нервам. Дом, полный женщин, и почти все нелюди! Если уж ей довелось очутиться на Корусанте под надзором имперского офицера, трудно было придумать более безопасное место.

Слуги расступились, чтобы пропустить Трауна с Герой в прихожую. Ясноглазая тви'лечка закрыла за ними дверь, с нескрываемым восхищением глядя на лекку Геры. Из-под ведущей в вестибюль арки за Герой с любопытством наблюдала тви'лекская девочка лет десяти-одиннадцати, в пижаме. У девочки была коричневая с зеленоватым оттенком кожа, как и у старшей тви'лечки. Гера с трудом заставила себя встретить их взгляды; при виде собственных скованных запястий её настигли смущение и растерянность. Она вдруг увидела себя глазами этих женщин — их благородный господин привёл домой преступницу.

— Приказы, сэр?

Гера взглянула на вопрошающую. Это была молодая человеческая красавица — голубые глаза, золотистые волосы, светлая кожа. Она стояла прямо в своём простом голубом платье, с высоко поднятой головой, сдержанная и совершенно уверенная в себе, будто и не служанка, а хозяйка дома. Гера насторожилась; казалось, от девушки веет какой-то жутью.

— Пока нет, Гири, — тихо сказал Траун.

Ещё одна служанка, пожилая деваронианка, приблизилась было, чтобы снять с плеч Геры плащ, но Траун дал ей знак отступить. Гера напряглась — кто-то с деликатностью коснулся её локтя. Она обернулась и увидела ту женщину-тви'лечку.

— Велите занять гостью, сэр? — с надеждой спросила служанка.

— Нет, Тешити. — Траун осторожно привлёк Геру к себе, заставляя Тешити отпустить её руку. — Вы сможете поговорить с ней утром.

Сурта и Гири многозначительно переглянулись.

— Она останется на ночь, сэр? — спросила Тешити.

Траун повёл Геру вперёд сквозь стайку служанок; те расступились, но скопом последовали за ними в широкий вестибюль, залитый светом неярких ламп.

— Мисс Синдулла остаётся здесь на неопределённое время, — ровно сказал Траун; его голос ничего не выдавал.

— Тогда, сэр, мне надо узнать её кулинарные предпочтения, — сказала Тешити. Она ускорила шаг и поравнялась с Герой, когда они остановились у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. Траун повернулся к Тешити с натянутым лицом, однако голос был всё ещё тих и вежлив.

— Поговоришь с ней утром, Тешити. — Он слегка сжал руку Геры; она подняла голову и обнаружила, что смотрит прямо ему в глаза. — Хорошо? — спросил он.

У Геры отчего-то перехватило горло. Она не смогла отвести взгляд и лишь сказала:

— Да.

Час стоял поздний; не стоило беспокоиться из-за того, что Траун отослал слуг прочь. Однако, глядя им вслед, Гера чувствовала, как проступает пот под одеждой. По телу шла дрожь, хотя в груди зажглась искра жара. Дождавшись, пока они останутся одни, Траун опять повернулся к ней. Теперь его лицо было непроницаемо.

— Сюда, наверх, — глухо сказал он.

Лестница привела в новый зал. Мраморные потолки и стены казались лёгкими, мягкими и живыми, обработанные и обставленные так изысканно, что, казалось, дышит весь дом. Гера крутила головой, в подробностях фиксируя план этажа. Траун остановился у резной старинной двери.

— А наручники...? — упёрлась Гера, пока он открывал дверь.

— Сейчас, минуту.

Он вошёл внутрь — зажёгся приглушённый свет — и остановился в паре шагов от двери. С порога Гера видела, что это спальня, но и только; она нерешительно шагнула вперёд и поравнялась с Трауном, а потом повернула голову и увидела, что кровать одна.

Это могли быть её личные покои, комната, приготовленная только для неё. Но Гера отчего-то знала — нет. Она уставилась на кровать — кровать Трауна — не говоря ни слова, а потом повернулась к нему с горьким разочарованием на лице.

Он встретил её глаза взором настолько далёким и тусклым, что ей стало ясно — по-настоящему он её не видит. Разумом он устранился из ситуации, оставил только тело, которое двигалось, как машина — подвело её к кровати, раздело отрешёнными движениями, — Гера стояла недвижно, дрожа от обиды, — и бережно уложило на середину матраса. Чёрная статуэтка у изголовья кровати, казалось, глядела на неё сверху вниз, горько рыдая каменным ликом. Упрямо сдерживая волну гневных слёз, Гера смотрела, как Траун притягивает её руки в магнитных наручниках к изголовью.