| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сейчас, под полубезумным взглядом старой женщины, мне было неуютно до тошноты.
Стоило шагнуть вперед, старуха отшатнулась. По выражению лица я понял, что она меня боится, но это не доставило ни радости, ни утешения:
— Видимо, вам нужен я, сеньора. Ведь это я убил Лоренцо.
Некрасивая, но величественная. На первый взгляд кажется старше, чем есть. Я дал бы ей лет сорок — в Разенне женщины, особенно женщины неблагородного сословия, стареют рано. Морщинистая, с грузной фигурой, резкими чертами лица. Пронзительные черные глаза впились в меня. Я не отвел взгляд.
Единственное, чего хотелось в этот момент — оказаться как можно дальше отсюда. Но есть вещи, от которых не убежишь. А есть такие, от которых нельзя бегать, если хочешь потом уважать себя.
— Убийца.
— Да, это так.
— Хочу твоей смерти, лордик-маг.
— Понимаю. Но это невозможно. Знаю, что за жизнь платят жизнью, а не деньгами, поэтому не стану оскорблять вас, предлагая виру. Я сделал то, что сделал и это нельзя исправить. Вы вправе ненавидеть и мстить.
Я не собирался унижать ее или себя сбивчивыми оправданиями. Намерения ничего не стоят, хотел я того или нет, смерть мальчишки на моей совести.
Губы женщины задрожали:
— Что я могу?
Из-за спины сеньоры вынырнул парнишка лет четырнадцати. Худосочный, смуглый, чернявый, как большинство местных жителей. Ожег меня взглядом, полным ненависти, и потянул женщину за руку:
— Мам, пойдем домой! Росина и Селия ждут!
Немезида исчезла. Теперь на ее место стояла просто рано постаревшая женщина с печатью горя на лице.
— Пойдем, Марко.
Перед уходом, мальчишка обернулся:
— Однажды я убью тебя, маг, — пообещал он.
Домой мы вернулись порознь. Франческа совершенно закрылась, отвечала односложно и старалась даже не смотреть в мою сторону.
В изрядной досаде я поднялся на стену замка и вызвал грозу. Пол-ночи над Ува Виоло полыхали зарницы и хлестали осатаневшие струи дождя.
* * *
После Раккольто все пошло наперекосяк. Франческа уже неделю избегала встреч, а когда обстоятельства сводили нас на людях, старательно не смотрела в мою сторону, словно я был болен кожной болезнью, как Изабелла Вимано.
Стены замка давили, и, чтобы развеяться, я стал чаще выбираться в город. Во время одной из таких прогулок меня попытался зарезать Марко Ваноччи. Мальчишке повезло, что я заметил его заранее и был готов к нападению, на рефлексах мог бы и пришибить.
Еще я наконец-то окончил перевод. Как и предполагалось, дальнейший след вел в Церу. Не был в столице Разеннской империи уже лет сорок, самое время посмотреть, что там новенького.
Нет, я не собирался оставлять Рино навсегда. Плохо умею отступать, а Франческа стоила того, чтобы попытаться снова. Однако сейчас дева пребывала в раскаянии и печали. Нужно время, чтобы встреча с матерью Лоренцо стерлась из памяти, и ей снова захотелось моего общества. И больше шансов, что она начнет скучать, если я буду далеко. Человек так устроен, что всегда жаждет недоступного.
Так я думал, направляя лошадь вниз по горной тропе, когда за спиной в пропасть сорвался здоровенный булыжник.
Поначалу показалось, что это не более, чем случайность.
Как раз в этом месте тропа делала крутой поворот, огибая скалу. По правую руку открывались живописнейшие виды, тем более волнующие, что поросший дроком обрыв начинался буквально в футе от края тропы.
Я не успел даже удивиться. Камень ударился о тропу, перевалился через край и продолжил свое падение. Лошадь заволновалась, я отвлекся, чтобы угомонить ее. Этой задержки хватило, чтобы не попасть под обвал спереди. Сразу с десяток средних и мелких горных обломков градом обрушились на тропу. Конь испуганно всхрапнул. Я выругался и перехватил поводья. Сейчас все силы уходили на то, чтобы сдержать испуганное животное, не дать ему понести или прыгнуть прямо в пропасть.
Вцепившись левой рукой в гриву, я встряхнул правой, призывая Силу. Камни забарабанили по куполу, засиявшему в солнечных лучах полупрозрачной, радужной пленкой.
Держать одной рукой щит, другой пытаясь справиться с обезумевшей лошадью — очень сложно. Примерно как играть на двух музыкальных инструментах одновременно. Булыжники стучали о купол, падали на тропу и летели дальше вниз, в воздухе туманным облаком повисла пыльная взвесь. Хорошо, что поставленный второпях щит прикрывал от нее хотя бы частично, но мелкая пыль все равно проникала сквозь него, забиваясь в горло и не давая дышать.
Наконец, глупая скотина немного успокоилась. Камнепад тоже прекратился, как по заказу. Я поднял глаза и сквозь закрывшую небо пыль увидел над головой черный человеческий силуэт. Незнакомец выглядывал из-за горного кряжа, пытаясь оценить успешность покушения.
— Ах ты сукин сын! — ругнулся я и хлестнул аквилонской плетью, вышибая камень у него из-под ног. Неизвестный полетел вниз, неуклюже размахивая руками.
Он упал на тропу передо мной, судя по болезненному вскрику, очень неудачно. После удара сила инерции еще некоторое время тащила его вниз по дороге, потом увлекла в пропасть. В последнее мгновение незнакомец успел выбросить руку и ухватиться за ствол молоденькой оливы, чудом уцелевшей при камнепаде, и повис над обрывом.
Я спешился. Не терпелось поглядеть ему в глаза.
— Так-так. Значит, прежний урок не был усвоен, молодой человек, раз вы пришли за добавкой?
Над пропастью болтался Марко Ваноччи. Левая рука повисла мокрой тряпкой — сломал при падении. Правая судорожно стискивала дерево.
— И что мне с тобой сделать? Оставить здесь?
— Я не буду унижаться и просить о помощи, — прошипел он сквозь зубы.
— Жаль, люблю, когда передо мной унижаются, — я ухватил его за запястье и вытащил. — Но приятно знать, что ты не оставляешь попыток лишить свою мать и второго сына. Впрочем, у тебя же еще две сестры, верно. Они будут ей отличным утешением и опорой в старости.
— Я убью тебя, колдун! И убью не сразу. Ты еще будешь ползать перед моей матерью и просить прощения!
— Красиво поешь. В менестрели пойти не думал? — я оглянулся в поисках хворостины.
— Я отомщу.
— Ты — глупый ребенок, который вообразил себя взрослым. Не думай, что я оставил тебя в живых из особой доброты. Просто я убил уже достаточно Ваноччи в этом году.
— Что ты делаешь?!
— Детей наказывают. Родители недостаточно занимались твоим воспитанием, так что придется мне, — с этими словами я перекинул мальчишку через колено, приспустил штаны и отвесил десять хлестких ударов прутом по тощим ягодицам.
Он орал и брыкался, извивался угрем. Удержать его было сложнее, чем справится с лошадью, но у меня получилось.
Когда я закончил, все лицо мальчишки было залито злыми слезами. Он неловко натянул штаны одной рукой и собирался задать стрекача, но я поймал его за шиворот.
Остаток дороги Марко ехал поперек седла. Он молчал, только иногда всхлипывал.
Недалеко от города я потянул его за волосы и заставил поднять голову:
— Ты — молод и глуп. Обе попытки не тянут даже на "покушение". В следующий раз я тебя убью.
— Или я тебя, — прошептал он с восхитительным упорством.
Если говорить начистоту, вторая попытка была хороша. В этот раз мы оба разминулись со смертью, но, может статься, при следующем покушении все закончится куда более печально для юного мстителя.
Справедливости не существует. Эту горькую истину Марко Ваноччи еще предстояло постичь. А я, глядя на него, вспоминал другого мальчишку, который так же мечтал отомстить за того, кого любил. Но сначала был слишком слаб. А потом стало слишком поздно.
Я не хотел смерти Марко.
— Чтобы убить мага, нужно самому быть магом. Даже у тренированного воина почти нет шансов.
— Я стану магом! И найду тебя.
Я взглянул в дышащее решимостью и ненавистью лицо и понял — Марко не откажется от мести. Такие как он не отступают.
— Не самый плохой смысл жизни.
Его ждет большое разочарование. Вряд ли в роду Ваноччи были фэйри, а магический дар проявляется лишь у потомков людей и волшебного народа. И то в одном случае на тысячу, если не реже.
Стряхнув свою ношу в руки сеньоры Ваноччи, я в двух словах описал обстоятельства нашей с ним встречи и уехал, не желая слушать ее причитаний.
На обратном пути в замок я думал о Марко. Он не остановится. Будет искать силу пока не встретит упоминания о культе Черной. И если его одержимость не ослабнет, то утрата человеческого не покажется мстителю большой платой.
Наверное, милосердней было бы убить мальчишку, чем толкать в объятия культистов. Но я хотел дать ему шанс.
Франческа
Я пережидаю пока сеньора Вимано уйдет и пробираюсь в подвал Кровавой башни. Тихонько подхожу к двери, шепчу "Джованни!". Он радостно мычит и подбегает к двери словно щенок, который увидел хозяйку. Отдаю ему украденную с обеденного стола маритоцци, и он жадно запихивает ее в рот, давясь и роняя крошки. По подбородку течет слюна, смешиваясь с остатками взбитых сливок. Я протягиваю руку с носовым платком сквозь решетку, чтобы вытереть ему лицо.
Мой брат. Джованни Вимано.
Сеньора Вимано все же доложила отцу, что я видела безумца. Папа вызвал к себе и долго ругался, но я читала в его глазах растерянность и боль.
Обошлось даже без розги. Он просто велел молчать и держаться от Кровавой башни подальше.
Я молчу, но прихожу сюда почти каждый день.
Не знаю, отчего меня так тянет в подвал. Почему не могу просто забыть бедного сумасшедшего. Должно быть, голос крови. Джованни больше не пугается, не пытается напасть. Он привык к моему виду и голосу и знает, что я всегда приношу с собой что-нибудь вкусное.
Брат ластится, как одичавший пес. Сеньора Вимано плохо ухаживает за сыном — он всегда грязен, вонюч и голоден до ласки.
Я глажу его по голове, со смесью жалости и брезгливости, и он тихонько скулит, блаженно прикрыв глаза. У него вши. И, наверное, блохи. Откуда в камере блохи и вши, здесь же нет животных?
Потом я вспоминаю крысу, что встретила на лестнице. Откормленная и наглая, она не сразу убралась с моей дороги.
Снова вглядываюсь в профиль безумца, и опять это пугающее чувство, будто я потеряла, обронила что-то важное.
Воспоминание приходит внезапно. В нем мне совсем мало лет, и я с хохотом раскачиваюсь на качелях. Поскрипывает доска, небо то отдаляется, то распахивает объятия. Голубое в бирюзу, ни облачка.
Качели замедляют ход, я подбираюсь и прыгаю. Неудачно. Боль в коленке, реву от обиды. Солнце над головой заслоняет силуэт, голос брата "Ну ты плакса, Фран". У Риккардо добродушная улыбка, большие глаза и родинка на подбородке, совсем, как у меня...
Обрывки слухов и сплетен, Элвин, который слишком долго разглядывал наш детский портрет, отшучиваясь в ответ на мои расспросы, и сам портрет, на котором Риккардо девять, но он кажется старше и серьезнее — все внезапно складывается в невозможный, но единственно верный ответ.
Мне кажется, я схожу с ума!
Я смотрю на мужчину в камере. На родинку на его подбородке. Он похож на отца. И еще на меня. И на маму.
— Риккардо? — спрашиваю я дрожащим голосом.
Безумец мычит и пускает слюни.
Глава 6. В катакомбах Церы
Элвин
Цера изменилась.
Теперь она пахла войной. Отряды наемников на каждом углу: безземельные рыцари Прайдена, пехотинцы с Аларского нагорья, татуированные южане. За солдатами удачи стаей шакалов следовали их вечные спутники — шлюхи, ворье, маркитанты, скупщики награбленного.
Если всю эту свору в ближайшее время не спустить с цепи, она пожрет город. Слишком много заточенного железа и пустых кошельков. Император должен это понимать.
Человеческие войны и горе по-своему отражаются на Изнанке мира. Город хотел крови, и, откликаясь на жадный призыв, из гробниц и темных нор лезла всякая дрянь — мелкая и жадная до полной потери самосохранения. Их голодный вой ощущался костями даже на третьем этаже недешевой гостиницы.
Не мое дело, но местный князь фэйри слишком распустил эту шушеру. Как он хочет распоряжаться в городе, если не в состоянии держать под контролем низших вулей?
Когда стемнело, я спустился в залу и показал хозяину серебряную монету:
— Скажите-ка, любезнейший, нет ли здесь неподалеку заброшенного дома? Такого, чтобы окна выходили на городскую тюрьму, кладбище или больницу?
— А как же, ваша милость, — откликнулся мужик за стойкой. — Как не быть? Дом сеньора Мунцио, вот что нужно вашей милости. Стоит пустой уже третий год, с тех пор, как молодой Лучано сошел с ума, зарезал свою бедную Софи, а потом сам повесился. Да и окна на лечебницу Скорбящей.
— Отлично! — это было даже лучше, чем я рассчитывал. — Пусть кто-нибудь из слуг проводит меня к дому сеньора Мунцио.
Трактирщик поймал монету. По гадкой ухмылке на его рябом лице было видно, что он знает (точнее, думает, что знает), зачем заезжему аристократу на ночь глядя понадобился "дом с историей".
Те же мысли читались на лице мальчишки, который показывал, где находится дом. Он смотрел на меня огромными, круглыми от ужаса глазами и так озирался в поисках помощи всю дорогу, что я почувствовал себя настоящим злодеем. Когда я отпустил паренька у дверей жилища, тот припустил со всех ног — видимо, не чаял уйти живым.
Совершенно напрасно, к слову. Я не планировал диких зверств и кровавых жертвоприношений. Ну... почти.
План обчистить тайник де Бриена вполне тянул на воровство по меркам фэйри. А воровать лучше с умом. Подземная Цера не меньше, а то и больше той, что разлеглась на поверхности. Каменоломни, гробницы, тайные ходы, забытые склады, святилища и даже остатки давно заброшенной канализации — две тысячи лет истории не проходят бесследно. Можно плутать по ним годами. А можно привлечь проводника.
Последним я и собирался заняться.
Шаг. И ночь расцвела монохромными, словно подсвеченными изнутри контурами, немыслимой для обычного мира резкости. Изнанка мира. Родина всего чудесного и чудовищного. Обычным людям нужны врата, чтобы попасть сюда, но я — Страж. Сам по себе врата.
Все жители Изнанки, за исключением фэйри — порождение человеческой фантазии, желаний и страхов. И кормятся они той же материей. Оттого и предпочитают "проклятые" дома или близкое присутствие храмов, тюрем и больниц.
Дверь дома была не заперта. Неестественно яркая луна заглядывала сквозь забранные решетками окна, по пустым коридорам гулял ветер.
Я остановил выбор на комнатушке, оконца которой выходили к лечебнице для бедноты. Очертил мелом круг, наскоро выплел маскирующую формулу, выставил свечи и чашу. Свечи вспыхнули, и в углах зашевелились тени — пока всего лишь обычные тени, бесплотные и неопасные, но я кожей чувствовал внимательный взгляд. Город замер, принюхиваясь. Я не стал его разочаровывать и полоснул кинжалом по правой ладони.
Кровь любого Стража полна чистой, концентрированной силы. Редкое лакомство по меркам вулей. Сейчас заброшенный дом для них, как свежий кусок мяса в капкане. Дармовая сила, и никого рядом — приходи да бери.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
