Не гулять на войне,
Рвут узду скакуны!
Шлем висит на стене,
Меч упрятан в ножны...
Ветерану — покой,
Но пылиться броня;
Он зевает с тоской,
Скучный замок браня,
Пьет, но если и пить
Грустных дум не избыть:
Не покличет на бой
Грозный рог боевой!
Но ищейка ярится.
Вепрь в болотах залег.
Гордый сокол стремится
Свой сорвать клобучок.
На дворянской перчатке
Он как шлемовый шпиц.
И летит без оглядки
Стая вспуганных птиц.
О охота, тень битвы кровавой!
Бледный отзвук побед!
Нет охотникам славы,
Их в истории — нет... (6)
С каждой новой фразой Генрих все больше и больше мрачнел. За столами притихли. Король тяжело задумался. Поманил к себе Бруно.— Ты говорил, секач объявился? Присмотрено, где обретается?
— Да, Ваше Величество.
— Послезавтра пойдем. Гитерн — мальчишке дарю! Свободен.
Бруно сделал знак своим, — Больше не пить! Завтра работаем. Охоту готовить надо. — И Кире, — ну ты и песню выбрала!
Высокородных растащили по спальням после полуночи. Остатки оленины подъела на кухне прислуга. Здоровенный кусок окорока Бруно занес Кире.
— Малому мясо нужней, чем нам всем.
— Да у нас есть, Сульяр зайцев приносит почитай каждый день.
— То заяц, он так... А олень — мясо! И не спорь. Король велел!
__________________________________________________________________
(1) Ремень, на котором подвешивается к седлу стремя.
(2) Остров — здесь небольшой, отделенный от основного, участок леса, роща.
(3) Выставить зверя — выгнать на загонщиков или охотника.
(4) На Рикайне 1 верста = 2000 локтей, чуть больше 1 км.
(5) Леонид Корнилов, к сожалению, с купюрами, поскольку на Рикайне ни русских гончаков не знают, ни в Христа не верят
(6) Дж.Г.Байрон, перевод Г.Шенгели
Глава 4.Вепрь!Вепрь!
Утром Геру нездоровилось.
— Вот же проклятье, все-таки простыл,— расстроилась Кира. — Не надо было брать с собой на охоту. А как не возьмешь, если сам король приказал? — Она корила себя за то, что не посмотрела, какой сбор пил Гер, что позволила ему дремать на улице после обеда.
— Ты одежду высушил перед тем, как в замок ехать?
— Да, я за перелеском, в овраге, после того как этих, слуг, миновал.
— А почему не у телег, там же и плащи сухие были?
— Маа, они смеялись, что я в воду упал и на лошади держаться не умею.
— Мо рды лакейские, крапивное семя! Мальчишка в мокрой одежде, ноябрь, а этим лишь бы поржать. И никого из наших рядом не было — все на дальнем краю поля. Виновата, кругом виновата. И работать Геру приходится. И учится урывками. Да что ж я за мать такая, парню всего одиннадцать, а уже как взрослый, детства, считай, и не было. И дома нет, — думала Кира, направляясь к конюшне.
— А Гер где? — Альберт уже развозил своим лошадям корм.
— Заболел. Сегодня я за него.
Перед конюшней Кира забежала на псарню. С Гордоном договорилась легко, тем более что собаки были полусонные — уработались вчера. Через пару часов обещала вернуться, посмотреть лапы.
В конюшне ее Бруно и нашел.
— Только тебя ждем!
— Сейчас, иду.
Кира почистила Злыдня, и только занялась Сорелем, кобылки еще оставались неухоженными.
На кухне все сидели за столом. Совещались. Гости разъедутся после завтрака, а на кабана — лично король желают.
— День нам на подготовку, вечером докладывать будем, — сердился Бруно. Он был недоволен Кирой. — Все ты, со своей песней!
По-хорошему кабана этого надо было извести давно. Да и кабанье стадо проредить. Даже лесовик, Астрид, просил:
— Избавьте лес от этих проглотов. Они дубки на холме фей все перепортили. Поляны перерыли. Теперь за склоны Илицы принялись. А чудище кабанье оленят затоптало. Он же как гора, жрет все, что видит — летом слетков ловил.
Мужики размышляли вслух... Прикидывали и так, и эдак.
— Ну и как, если гнать с собаками, уйти может. Там выстрел навскидку да по бегущему.
— Вот если бы его из засады.
— А может и не побечь от собак.
И опять по кругу. И судя по тому, как держался за голову младшенький из егерей, Майкл, как морщился от звона посуды Бруно — все маялись похмельем. Стукнула дверь, пришли Гордон и Альберт.
— Сореля я почистил, три кобылки за тобой.
Бруно обернулся к Кире:
— Еще что случилось?
— Да Гер заболел, простыл после вчерашнего.
...А вот и еще один страдалец — инор Тэмплтон, голова обвязана фуляром, при виде каши на тарелках аж передернуло.
— Гледис! — Кира поняла, что пока в норму эту команду не приведет, толку не будет. — Поставь вон тот котелок, кипяток у тебя есть? Лечиться будем.
И, прихватив приготовленные для нее кухаркой кувшин молока, свежий хлеб и кашу в маленькой миске, отправилась в свой коттедж — отнести завтрак Геру, посмотреть, как он, и взять травки для приготовления лечебного пойла.
Через полчаса, наклонившись над бурлящим котелком, Кира бросила в него заклятье очищения, так чтобы не видели ни Глэдис, ни готовившие завтрак для гостей королевские повара. Подождала, пока гуща осядет, разлила по кружкам. Средство действовало с силой орочьей дубинки, быстро и верно — горечь, звездочки перед глазами, и сразу же блаженство — ничего не болит! Правда, минут через пятнадцать ... но это уже мелочи жизни.
Дождавшись, пока последний из пациентов вернется на кухню, "обрадовала":
— Кабан на новое место пребрался, на западный склон Илицы, жирует в молодых дубках. А к воде на ручей ходит. Там пара мест подходящих. Кто остаётся из охотников?
— Оба — и король и принц.
— Из арбалета, чтоб шагов с тридцати бить. Они в засаде выдержат несколько часов?
— Отец точно, принц не знаю.— ответил Бруно. — Ну ладно, попробуем. Это и безопаснее. Через пару часов на разведку выедем. Там все и обговорим.
— Подождите, — инор Тэмплтон достал магический вестник. — К обеду конюший приедет, лошадей забирать.
— Тогда так. Майкл и Джерри. В распоряжение Альберта и инора конюшего. Поможете собраться, проводите в Аррас. И чтоб там никаких трактиров — сразу домой. Кира — мы с тобой на разведку. Выезжаем через три часа.
Не доезжая до Илицы, остановились, Кира разложила на поляне салфетку, хлеб с сыром, поставила кувшинчик со сливками, велела Бруно даже не шевелиться и пропела призыв. Лесовик не заставил себя ждать. Зеленый колпачок Астрида украсился сегодня сухим дубовым листиком.
— Здравствуй, сестрица!
— Мы кабанами завтра займемся. Поможешь?
— Чтоб от них избавиться — да чего изволите!
Астрид доложил:
-Секач на водопой идет, как солнце к закату клонится. Часа за два до захода. Тропу его сейчас вам покажу.
* * *
*
Кира:
Значит, в засаду сразу после обеда идем.
Место тоже присмотрели. Теперь как ветер завтра дуть будет. Но вряд ли он направление поменяет. Прикинула расстояние от кабаньей ямы. Наль покараулит, как кабан в путь тронется, сигнал даст. Тогда короля с арбалетом у камней и поставлю.
— Бруно! Меня минут за двадцать до подхода кабана предупредят. Нам бы объяснить все королю."
— Знаешь, а он про тебя сегодня спрашивал, интересовался... Пошли сдаваться.
Король и принц были в столовой. Мы с Бруно вошли, поклонились. Ну, рассказывайте, что задумали. И назовите наконец-то доезжачего.
— Инора Кира Марли.
— Хм, действительно инора.(А вот взглядом ты меня не разденешь, я хорошо упакована.) Давно она у нас работает?
-Уже с полгода. Удача последних охот — ее заслуга. Очень опытный выжлятник (1), знает повадки дичи и лес.
— Милочка, сколько Вам лет?
— Мне тридцать шесть, Ваше Величество.
— Не сказал бы...
— Моя мать гета. Наши женщины выглядят моложе ровесниц.
— Паап, — протянул насмешливо Олин. -На экзотику потянуло? Давай лучше займемся кабаном.
— Итак, инора, рассказывайте.
— Яма у него сейчас в дубках. Кабан здоровый, тунов 140, матерый (2). Лучше всего из засады, место присмотрели. Сядем после обеда, бить из арбалета будем шагов с тридцати. С такого расстояния, если кинется, успеете за камень отойти, или за дерево стать.
— Ну все предусмотрела, ино-ора. А если подранок?
— По следу пойдем. Две гончие пойдут, Вы их на охоте на оленя видели. Они и по кровяному работают. Как скажу, что кабан идет, встанете, и не шевелиться. Не дай скрипнет что. Да, сапоги, куртки, перчатки пусть лакей натрет отваром ветровника. Запах будет поменьше, я дам траву. Вина за столом лучше не пить, также перца, чеснока, лука не потреблять. Учует.
— Почему ты егерем устроилась?
— Здесь платят, еда и жилье, а у меня ребенок, мужа и родни нет.
Я не могла понять, чем вызвано недовольство короля, и что такого недозволенного было во вчерашней песне. Не утерпела, спросила Бруно:
— Меня что, теперь рассчитают, потому что я женщина?
— С чего ты взяла? Просто ты королю про молодость напомнила, про поход в степи. А он всегда в тоску от этих воспоминаний.
Кабан, хоть его и ждали уже двадцать минут, показался неожиданно. Странно, он даже почти не трещал ветками, рысил довольно быстро. Вот поравнялся со стрелками. Болты вылетели почти одновременно. Секач упал. Решив, что все, отец и сын выбежали из засады. Мне тоже пришлось выйти. Побежала за ними, крича. Не убедились, что завалили насмерть, да еще и с головы принц сейчас зайдет. Да где там! Вот же хвост эльфячий! Кабан подскочил, ураганом пронесся мимо Олина и исчез. В боку торчал арбалетный болт.
Посмотрела на горе-охотников.
— Что, инора, скажете?
— Вы, Ваше Величество, Ваше высочество, оба попали. Один в легкое, второй по касательной по голове. Секача оглушило, а когда мы орать начали, он встал и деру! Теперь по следу, авось до темноты найдем. Рана тяжелая, но они и с раной в сердце локтей триста пробежать могут. Я так полагаю, за час управимся.
Бруно! Давай рогатины! — скомандовал король, — Арбалеты оставляем. Ну что, инора, не струсите? (Этого только не хватало. С копьем на кабана, да на подранка.)
Бруно протянул мне свой охотничий нож. Нож, ага, скорее маленький меч, больше локтя длиной, видела я такие акинаки — от орков привозили. Сказал — осторожнее. Если чего, под лопатку, до сердца достанет. Шепнула:
— Бруно, арбалет один прихвати на всякий случай. — Обернулась к королю, — я за собаками иду, первой. Как увидим кабана— остановлюсь и руку подниму.
— А дальше мы сами, вы не понадобитесь. Баба еще рассказывать будет, как кабана на рогатину брать! — рявкнул в ответ король.
Впереди бежали, нет, скользили, по другому плавную рысь юрских гончих на следу я бы не назвала, Наль и Сульяр. Генрих держался вплотную сзади. Я слышала, как он дышит — размеренно, без напряжения. Здоров, конь. Олин сильно отстал. Гончие стали притормаживать, остановились, хвосты поднялись вертикально, кончики нервно подрагивали и загибались в сторону спины. Наль показала образ — куча грязи и палых листьев. Сразу и не разберешь, что это кабан. Я предостерегающе подняла руку. Генрих с разбегу чуть ли не ткнулся мне в плечо. Обдало жаром разогретого тела и пряным мужским запахом. Обернулась: глаза — шалые, верхняя губа подрагивает, как у волка перед броском, выдохнула, — В двадцати шагах, расходимся, — и потихоньку стала перемещаться влево. Король и не подумал двигаться — просто застыл на месте, сняв рогатину с плеча. Уже давно я не входила в боевой транс, но то, что наработано годами, не забывается. Тебе-то, Величество, все равно, а у меня ребенок, мне в живых надо остаться. Время замедлилось, воздух сгустился и стал вязким, звуки пропали. Кабан поднялся, мотнул башкой и кинулся на Генриха. Я видела, как подобрался король, готовый отскочить в сторону и взять вепря на рогатину, и тут случилось самое страшное из того, что могло случиться на этой охоте. Генрих переступил, нога подвернулась, он стал заваливаться набок, и стало ясно, что кабан его сейчас растопчет, а может, и пропорет клыком. Король еще опускался на землю, когда я по нему ударила воздушным щитом. Он отлетел на пару локтей и плашмя грохнулся на подстилку из опавших листьев. Обычный кабан бы не остановился, но этот был — монстр! Он затормозил, развернулся и, если сейчас пойдет на Генриха, тому конец. Олин был еще в тридцати шагах, Бруно и егеря и того дальше. Завизжала диким ведьмовским "Ийаааа"! Секач рванулся в мою сторону. Наль, Сульяр, держать, за уши — кинула я образ-приказ собакам. Две размытые тени проплыли к кабану и схватили его, останавливая. Он все равно продолжал двигаться, собаки висели на нем. Я отступила в сторону, разворачиваясь, пропустила секача и тоже прыгнула. Акинак с чавканьем пробил калкан — слой окаменевшей грязи на боку кабана — и вошел точно в середину корпуса за лопаткой, слава богине, не царапнув ребра. Вложила всю свою силу, ударила двумя руками и не отпускала рукоять, вдавливая клинок в мерзкую тушу. Теперь я тоже висела на кабане. Он протащился еще несколько шагов и стал заваливаться. Мы с собаками отскочили.
Король лежал неподвижно. Подбежала к нему, опустилась на колени. Быстро провела руками по лицу, вдоль тела. Голова, ребро и, кажется, нога. Передвигать можно. Генрих открыл глаза. И я поняла, тошнит. Уперлась коленом в плечо, надавила, успела повернуть набок и наклонить голову, чтобы не захлебнулся. Посмотрела на руку — кровь! Богиня пресветлая! Хоть немного уберу боль, ладонь положила на лоб...
— Портал в шато, амулет, — сказал король и потерял сознание.
Олин решительно отодвинул, просто отпихнул меня от короля. Расстегнул камзол, вытащил круглую бляху, приподнял отца. Тот глухо застонал.
— Ребро, — попыталась предупредить я, в ответ услышала грубую брань. Замерцал портал, Генрих и Олин исчезли. Тяжело дыша, подбежал Бруно.
— Жив, ранен — сказала, предваряя вопрос,— Бруно, спасибо, если бы не твой акинак, не знаю, чем все кончилось бы.
— Кстати, а где он?
— Под кабаном.
Тушу перевернуть мужчины смогли, только подпихнув под нее два срубленных деревца. Бруно с трудом вытащили меч. — Вот это удар, — восхитился Джерри, — прямо в сердце. У меня же не осталось ни сил, ни магии. Лежала на земле и мысленно переговаривалась с Сульяром.
— Запретила почему боевой вид? Опасность тебе была.
— Сульяр, здесь маги с испугу сначала убьют, а потом разбираться будут. Лучше про твои способности им не знать. Справились же.
Кабан вонял нестерпимо. Еще через час, наконец-то отделив голову, егеря устроили волокушу, чтобы вытащить трофей к грунтовой дороге.
Я отошла в сторону и позвала Лесовика. Он появился через секунду. Оказывается, видел все.
— Тушей я займусь — через сутки ничего не останется. Ступай.
Бруно чистил пучком травы меч, обезглавленная туша валялась рядом.
— Сжечь бы надо.
— Нет, мне лесной сказал: все сделает сам.
— Ведьма ты все-же, — засмеялся Бруно.
Ведьма. А кому от этого плохо?
______________________________________________________________________
(1) Псарь, занимающийся гончими собаками.
