на глазах навернулись слезы. Смазав кровью губы полководцев, Юань Шао
спустился с помоста. Толпа окружила его, увела в шатер и усадила там. Князья
и все остальные разместились по сторонам двумя рядами, в соответствии с
чином и возрастом.
По знаку Цао Цао подали вино, и когда оно обошло несколько кругов, он
заговорил:
— Теперь у нас есть предводитель, и нам надлежит получить от него
назначения. Здесь не должно быть места соперничеству, основанному на силе и
слабости.
— Хоть я и не отличаюсь талантами, — сказал Юань Шао, — но уважаемые
князья избрали меня своим предводителем, и я обещаю награждать и наказывать
по заслугам. В государстве есть законы, коими определяются наказания; в
армии — дисциплина, которую никому не дозволено нарушать.
— Приказывай, мы повинуемся! — ответили все присутствующие.
— Моему брату Юань Шу быть начальником по снабжению войска провиантом, —
сказал Юань Шао, — ему надлежит следить за тем, чтобы ни в чем не было
нехватки. А сейчас нам надобен военачальник, который во главе отряда
отправился бы к перевалу Сышуй и завязал там битву. Остальные будут
удерживать важнейшие дороги.
— Я хотел бы возглавить головной отряд, — выступил вперед Сунь Цзянь,
правитель области Чанша.
— Вы храбры, я знаю, вы с этим справитесь! — сказал Юань Шао.
Итак, отряд под командованием Сунь Цзяня двинулся в поход и ворвался на
перевал Сышуй. Войска, охранявшие перевал, немедленно послали гонца в Лоян
уведомить Дун Чжо о своем опасном положении.
Меж тем Дун Чжо, добившись власти, предался распутству. Когда Ли Жу, получив
тревожные вести, доложил ему о них, Дун Чжо сильно встревожился и тотчас же
созвал своих военачальников на совет. Первым отозвался Люй Бу.
— Не печальтесь, отец мой, — сказал он с поклоном. — Ведь на подступах к
перевалу стоят князья — я смотрю на них, как на полное ничтожество.
Разрешите мне с нашим храбрым войском отрубить им всем головы и выставить их
у ворот столицы.
— Пока ты со мной, я могу спать спокойно! — радостно сказал Дун Чжо.
Но тут из-за спины Люй Бу вышел человек и громогласно заявил:
— К чему большим тесаком резать маленького цыпленка? Для меня так же легко
обезглавить этих князей, как вытащить что-либо из своей сумы!
Дун Чжо взглянул на него — это был Хуа Сюн, человек ростом в девять чи, с
осанкой тигра, головой барса и длинными обезьяньими руками. Дун Чжо
понравились его слова. Он тут же присвоил ему высокое звание и дал
пятидесятитысячное войско. В ту же ночь Хуа Сюн двинулся к перевалу.
А тем временем один из князей, Бао Синь, не желая, чтобы Сунь Цзянь,
назначенный военачальником головного отряда, совершил подвиг первым, тайно
послал своего брата Бао Чжуна с тремя тысячами конных и пеших воинов
опередить Сунь Цзяня по боковой тропинке и вступить в бой с врагом.
Хуа Сюн во главе пятисот одетых в броню всадников бросился ему навстречу с
криком: "Ни с места, мятежники!" Бао Чжун струсил и обратился в бегство. Хуа
Сюн настиг его и взмахнул мечом, обезглавленный Бао Чжун упал с коня. Многие
были взяты в плен живыми. Хуа Сюн послал к Дун Чжо гонца с головой Бао Чжуна
и с известием о победе. Дун Чжо присвоил Хуа Сюну звание ду-ду.
Сунь Цзянь приблизился к перевалу с четырьмя военачальниками. Первый из них,
Чэн Пу, был вооружен длинным железным копьем с острием как жало змеи;
второй, Хуан Гай, был вооружен стальной плетью; оружием третьему, Хань Дану,
служила большая секира; а оружием четвертого, Цзу Мао, был обоюдоострый меч.
Сунь Цзянь носил серебряный шлем с красной каймой, у пояса — кованый меч, и
восседал на коне с украшенной цветами гривой.
— Эй, вы, пособники злодея! — вызывающе кричал Сунь Цзянь на перевал. —
Сдавайтесь лучше сразу!
Помощник Хуа Сюна — Ху Чэн с отрядом в пять тысяч человек двинулся ему
навстречу и вступил в бой. Чэн Пу с копьем наперевес поскакал прямо на Ху
Чэна и после нескольких схваток пронзил его. Ху Чэн вскрикнул и замертво
упал с коня.
Тогда Сунь Цзянь подал сигнал к наступлению, но с перевала посыпались стрелы
и камни. Сунь Цзянь вынужден был отвести войска и, раскинув лагерь в
Ляндуне, послал гонца к Юань Шао с донесением и к Юань Шу с требованием
провианта. Но ни фуража, ни провианта Сунь Цзянь не получил, ибо нашелся
человек, который сказал Юань Шу:
— Сунь Цзянь — это свирепый тигр из Цзяндуна. Если он захватит Лоян и
убьет Дун Чжо, то у нас не станет волка, но зато появится тигр. Не давайте
ему провианта, и он непременно потерпит поражение.
Юань Шу так и сделал.
В войсках Сунь Цзяня, терпевших лишения, поднялось возмущение. Когда
лазутчики сообщили об этом защитникам перевала, Ли Су, состоявший советником
при Хуа Сюне, сказал ему:
— Сегодня ночью я с отрядом спущусь с перевала по тайной тропинке и ударю
на лагерь врага в обход, вы же ударьте в лоб, таким образом мы сможем
захватить Сунь Цзяня в плен.
Хуа Сюн распорядился накормить досыта участников похода и ночью спустился с
перевала.
Ярко светила луна, дул легкий ветер. К полуночи отряды добрались до лагеря
Сунь Цзяня и с криками и барабанным боем бросились вперед. Сунь Цзянь, едва
успев одеться и вскочить на коня, тут же встретился с Хуа Сюном. Всадники
скрестили оружие. Не успели они сразиться, как подоспел отряд Ли Су. Он
приказал воинам поджечь все кругом. Войска Сунь Цзяня охватила паника, и они
обратились в бегство. Военачальники сражались один на один.
Возле Сунь Цзяня остался только Цзу Мао. Им обоим удалось вырваться из
кольца. Преследуемый Хуа Сюном, Сунь Цзянь выпустил в него две стрелы,
однако Хуа Сюн сумел вовремя отклониться в сторону. Сунь Цзянь хотел
выпустить третью стрелу, но так сильно натянул тетиву своего разукрашенного
лука, что сломал его. Ничего не оставалось, как бросить лук и бежать.
— Господин мой, — сказал Цзу Мао, — красная кайма вашего шлема бросается
в глаза и служит приметой для разбойников. Снимите и отдайте его мне.
Сунь Цзянь сменил свой шлем на шишак Цзу Мао, и, расставшись, они поскакали
по разным дорогам. Сунь Цзянь свернул на тропинку и благополучно скрылся, а
Цзу Мао, преследуемый Хуа Сюном, пустился на хитрость: он повесил свой шлем
на столб полусгоревшего дома, а сам кинулся в лес. Воины Хуа Сюна, видевшие
при лунном свете шлем с красной каймой, со всех сторон принялись
обстреливать его из луков. Лишь разгадав хитрость, они решились подойти и
взять шлем. В эту минуту из лесу, размахивая мечом, выскочил Цзу Мао и
бросился на Хуа Сюна. Тот извернулся и, испустив страшный крик, одним ударом
сбросил Цзу Мао с коня.
Рукопашный бой продолжался до рассвета, и лишь тогда Хуа Сюн увел свои
войска на перевал.
Чэн Пу, Хуан Гай и Хань Дан отыскали Сунь Цзяня и собрали рассыпавшееся
войско; Сунь Цзянь горько оплакивал гибель Цзу Мао. Ночью он послал человека
с донесением к Юань Шао.
— Не думал я, что Сунь Цзянь потерпит поражение от Хуа Сюна! — воскликнул
встревоженный Юань Шао и тут же созвал князей на совет.
— Брат Бао Синя, нарушив приказ, самовольно напал на врага, — сказал Юань
Шао, когда все князья заняли свои места в шатре предводителя. — Он погиб, и
вместе с ним погибло много людей. Ныне Сунь Цзянь потерпел поражение от Хуа
Сюна. Боевой дух наших войск упал. Что предпринять?
Князья безмолвствовали. Юань Шао обвел всех взглядом и обратил внимание на
трех неизвестных, стоявших позади Гунсунь Цзаня. Наружность их была
необыкновенной, лица полны решимости.
— Что это за люди, тай-шоу Гунсунь Цзань? — спросил Юань Шао.
— Это мой брат, мы с ним с малых лет жили под одной крышей, — сказал
Гунсунь Цзань и вывел Лю Бэя вперед. — Лю Бэй из Пинъюаня.
— Неужто тот самый Лю Бэй, который разбил Желтых? — спросил Цао Цао.
— Он самый, — подтвердил Гунсунь Цзань и велел Лю Бэю поклониться, а
затем показать свое лицо. Потом Гунсунь Цзань подробно рассказал о подвигах
Лю Бэя и о его происхождении.
— Поскольку он отпрыск Ханьского дома, ему следовало бы сесть, —
предложил Юань Шао. Лю Бэй скромно поблагодарил его.
— Я уважаю вас не за вашу славу и положение, а за то, что вы потомок
императорского дома, — продолжал Юань Шао.
Лю Бэй уселся с края, а Гуань Юй и Чжан Фэй, скрестив руки, стали у него за
спиной. Неожиданно прибежал разведчик с вестью, что Хуа Сюн во главе
закованных в броню всадников спустился с перевала и на длинном бамбуковом
шесте несет шлем Сунь Цзяня; он уже приблизился к лагерю, выкрикивает угрозы
и вызывает на бой.
— Кто сразится с ним? — спросил Юань Шао.
— Разрешите мне, — выступил вперед Юй Шэ.
Юань Шао дал свое согласие. Но едва успел Юй Шэ удалиться, как вновь явился
вестник и сказал, что он убит Хуа Сюном в третьей схватке. Все побледнели.
— У меня есть превосходный воин Пань Фын, — вымолвил Хань Фу, — он
сумеет одолеть Хуа Сюна.
Юань Шао тотчас же отправил его в битву. С секирой в руке Пань Фын вскочил
на коня, а через некоторое время примчался гонец с сообщением, что и он тоже
убит Хуа Сюном. Эта весть поразила всех.
— Как жаль, что здесь нет моих военачальников Янь Ляна и Вэнь Чоу! —
воскликнул Юань Шао. — Будь хоть один из них здесь, не пришлось бы бояться
Хуа Сюна!
Не успел он сказать это, как из самого дальнего конца раздался громкий
голос:
— Я отрублю голову Хуа Сюну и положу ее перед вашим шатром!
Все взоры обратились в сторону говорившего. У входа в шатер стоял воин
девяти чи ростом, с длинной бородой, смуглым лицом, орлиным взглядом и
густыми бровями. Голос его гудел, как большой колокол. Юань Шао спросил, что
это за человек.
— Это брат Лю Бэя, по имени Гуань Юй, конный стрелок из лука, — сказал
Гунсунь Цзань. — Он всюду следует за Лю Бэем.
— Неужели среди нас нет достойных смельчаков, что ты предлагаешь мне
какого-то лучника! — возмущенно крикнул Юань Шу. — Велите вышвырнуть его
отсюда!
— Умерьте свой гнев, — поспешил остановить его Цао Цао. — Раз человек
говорит так, значит он храбр и сметлив. Если же он не победит, наказать его
никогда не будет поздно.
— Но Хуа Сюн будет глумиться над нами, если мы пошлем в бой простого
лучника, — возразил Юань Шао.
— Этот человек не похож на простолюдина, — заметил Цао Цао. — Как может
Хуа Сюн узнать, что это простой лучник?
— Если я не одержу победы, отрубите мне голову, — заявил Гуань Юй.
Цао Цао стал наливать ему в кубок горячее вино.
— Пока нальете, я успею вернуться, — сказал ему Гуань Юй.
Он схватил меч и вскочил на коня. Князья услышали, как оглушительно
загремели барабаны, словно раскололось небо и разверзлась земля, дрогнули
холмы и обрушились горы. Князья замерли в напряженном ожидании, и когда уже
хотели послать людей на разведку, раздался звон бубенцов: прискакал Гуань Юй
и швырнул на землю голову Хуа Сюна. Вино в кубке было еще теплое!
Потомки сложили стихи, восхваляющие Гуань Юя:
Гремят барабаны и гонги, и в лагере пир и веселье.
Великая сила героя и небо и землю затмила.
Он кубок свой полный отставил, чтоб вновь похвалиться отвагой.
Врага он успел обезглавить, а в кубке вино не остыло.
Цао Цао был очень доволен победой Гуань Юя. Но тут из-за спины Лю Бэя вышел
Чжан Фэй и воскликнул:
— Брат мой, ты убил Хуа Сюна, но почему же ты сразу не ворвался на перевал
и не захватил Дун Чжо? Долго ли нам еще ждать?
— Мы, высокопоставленные люди, слишком терпеливы, — в гневе вскричал Юань
Шу. — Как смеет подчиненный какого-то начальника уезда хвалиться здесь
своей силой и храбростью? Выгоните их из шатра!
— Совершившего подвиг следует награждать — будь он знатного или простого
рода, — сказал Цао Цао.
— Если вы так высоко цените какого-то начальника уезда, то мне придется
отказаться от должности! — заявил Юань Шу.
— Можно ли из-за одного слова расстраивать великое дело? — возразил Цао
Цао. Затем он велел Гунсунь Цзаню пока отослать Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя
в лагерь.
Все военачальники разошлись. Цао Цао велел воину незаметно отнести в дар
братьям мяса и вина, чтобы утешить их.
Между тем разбитые войска Хуа Сюна бежали обратно на перевал и рассказали Ли
Су о случившемся. Он отправил спешное донесение Дун Чжо, и тот
незамедлительно вызвал на совет Ли Жу, Люй Бу и других приближенных.
— Мы потеряли лучшего военачальника Хуа Сюна, — сказал Ли Жу, обращаясь к
Дун Чжо. — Силы мятежников возросли. Юань Шао возглавляет союз князей, а
его дядя Юань Вэй занимает у нас должность тай-фу. Если они действуют
согласованно, мы можем сильно пострадать. Прежде всего надо разделаться с
Юань Вэем. Мы просим вас возглавить армию, чтобы рассеять и истребить
мятежников.
Дун Чжо немедленно отдал приказ Ли Цзюэ и Го Сы взять вооруженный отряд,
окружить дом Юань Вэя и перебить всех — старых и малых, а отрубленную
голову Юань Вэя доставить на перевал и объявить, за что он казнен. Затем Дун
Чжо собрал двухсоттысячное войско и по двум дорогам выступил в поход.
Ли Цзюэ и Го Сы, у которых было пятьдесят тысяч воинов, получили приказ
держать перевал Сышуй, но в бой не вступать; сам Дун Чжо с войском в сто
пятьдесят тысяч человек занял оборону на перевале Хулао в пятидесяти ли от
Лояна. Люй Бу с его тридцатитысячным войском было приказано стать лагерем на
подступах к перевалу.
Разведчики, узнав об этом, стрелой помчались с донесением в лагерь Юань Шао,
и тот созвал военачальников на совет.
— Если Дун Чжо занял перевал Хулао, — произнес Цао Цао, — это значит,
что он разрезал нашу армию на две части. Надо немедля двинуть против него
половину наших войск.
И тогда Юань Шао по всем направлениям двинул к Хулао войска под
командованием Ван Куана, Цзяо Мао, Бао Синя, Юань И, Кун Юна, Чжан Яна, Тао
Цяня и Гунсунь Цзаня, а Цао Цао встал во главе запасной армии.
Правитель округа Хэнэй Ван Куан подошел к перевалу первым. Навстречу ему
выступил Люй Бу с тремя тысячами закованных в броню всадников. Когда Ван
Куан построил свои войска в боевой порядок и сам занял место под знаменем,
он увидел выехавшего вперед Люй Бу. На голове у него была шапка, шитая
золотом и украшенная тремя пучками перьев; одет он был в расшитый цветами
халат из красного сычуаньского шелка, перехваченный в талии поясом с пряжкой
в виде львиной головы. Пояс соединял изукрашенные резьбой латы. Лук и колчан
