Ее звали Алиса

— "Надеюсь, ничего важного себе не проткну".

По три магазина с патронами для узи в карманы толстовки. Снаряженный пистолет засунула прямо в трусы. Надеюсь, они выдержат такой груз. Автомат под толстовку. Пару пустых магазинов протерла на предмет отпечатков. Можно выходить.

— "Если и убьют, то сейчас самое время".

— "Усики забыла наклеить, в кармане остались", — ну и хрен с ними. И так сойдет.

Память исправно вела по пустым коридорам, у фойе на входе было пустынно. Ни охраны, ни голых баб...

— "Странно это".

— О, Аллах, помогите кто-нибудь, там пожар...

Арабский с марокканским акцентом, вокруг здания многолюдно. Сотни людей стоят и смотрят куда-то вверх. В воздухе стоит отчетливый аромат горького дыма.

— Помогите ему, — толстый араб лениво указывает рукой, и ко мне бросаются несколько человек.

— Как ты брат?

— Иншаллах, спасибо вам правоверные...

Доковыляв до толпы, устало опускаюсь на землю. На улице темно, блики разгорающегося пожара сливаются с тусклым светом уличных фонарей. К моей персоне, быстро теряют всякий интерес и внимание.

— "Время уйти?"

Чуть в стороне стоит толпа охранников, среди которых особо возвышается толстый араб-сумоист. Три десятка человек в одном месте. Чуть дальше о чем-то возбужденно говорит по сотовому телефону уже знакомый Француз.

— "Три десятка боевиков? Тонкий анализ? А шесть десятков не хочешь?"

— "Кажется, у кого-то в кармане завалялась лишняя граната..."

Шум пожара и гул гомонящей толпы, в которой большую часть составляли клиенты. Баб куда-то оперативно увели... не удивительно, что никто не обратил внимания, как к плотно стоящей группе людей подкатилось что-то круглое и серое.

— "Скольких там прибило?"

— "А хрен его поймет", — когда прозвучал взрыв, я была уже далеко, следовало уйти как можно дальше, пока полиция не перекрыла оцеплением весь район.

Цивилизация Европы очень законопослушна. Когда преступность не может справиться с проблемой собственными силами, настает звездное время местных комиссаров Каттани.

— "Сегодня нам сильно повезло".

— "Так и есть, не удивительно, что они проиграли толпой войну маленькому Израилю..."

Настоящий дурдом. Профессионализм и арабы, явления строго не совместимые. Мне повезло, что получилось обкатать свои новые навыки в таких идеальных условиях. С албанцами будет куда как тяжелее. Теперь эти будут на страже.

— "О чем думаешь подруга? Не стоит переживать о жертвах..."

Моя совесть обо мне слишком хорошего мнения.

— "О ванне мечтаю, о джакузи с горячей водой..."

О чем еще может мечтать темным вечером усталая молодая женщина, после двух неожиданных актов... хм... незащищенного секса? Только об экстренной контрацепции.. и спасительной теплой ванне. Только о них родимых...

Что такое жизнь, как не каскад ситуационных развилок и судьбоносных решений? Один из знакомых Шарля любил вспомнить — "как правило, наибольшие потери армия несет не при наступлении, каким бы кровавым и масштабным оно ни казалось, наибольшие обидные потери — это примета необдуманного хаотического отступления..."

Усталость и тень адреналинового куража, спешка и нервный боевой стресс, руки не дрожат, но нервы натянуты как струна. Отсроченные реакции, чаще всего взрывают сознание не в момент сильного стресса, а когда ситуация уже завершена.

— "Отходняк..."

Стремление избегать оживленных улиц, и передвигаться темными переулками сыграло со мной жестокую шутку.

— Смотри, какой мажорик...

Я рефлекторно оглянулась назад, конечно речь шла обо мне любимой. Темную улочку перегородили несколько групп развязных молодых людей.

— "И эти арабы..."

Ощутимо пьяные взгляды. Тридцать-сорок человек. Одеты в основном в спортивные костюмы, похоже, что мода у гопников имеет интернациональные корни.

— "Однако, Lacoste и Sergio Tacchini, забавные уроды со стилем".

Штаны заправлены в носки, оригинальный подход. В руках банки с пепси, но в нос бьет ядреный запах водки. Арабы не пьют? Лицемеры.

— "Ракаи, так они себя обычно называют..."

Мобильные телефоны, что гирлянды — висят, словно ожерелья прямо на шее, на ярких разноцветных шнурках и веревочках.

У любого действия — есть свой рефлекс, своя пограничная сигнальная линия, и стоит лишь нарушить эту границу, следует череда поступков, о которых человек не привык задумываться. Глупая и наглая молодежь, однако самый мелкий почти на голову выше меня, могу ли я дать приблизиться кому-либо на дистанцию хотя бы в два метра?

— "Ударят — упаду, начнется обыск тела на предмет ценностей, заглянем немного в будущее — как много их ждет открытий очаровательных, чувственных и прелестных..."

— "Может как-нибудь обойдется?"

— "Не думаю..."

Рука решительно обхватила рукоятку Mini Uzi, холодная сталь компактного пистолет-пулемета скрыта под бесформенной балахонистой толстовкой, длинный ремень с непривычки неудобно натирает кожу вокруг нежной шеи, сталь трется о футболку и неприятно холодит пупок. Поверхность ладони вдавливает клавишу автоматического предохранителя на задней стороне рукоятки, теперь можно вести огонь.

— "Переведи предохранитель в режим одиночного огня", — палец двигается по левой стороне ствольной коробки, вот и переводчик режима.

— "Стрелять нужно сразу сквозь толстовку, потом задерёшь нижний край, и высвободишь оружие, смотри не обожгись — ствол огнестрела при стрельбе имеет свойство нагреваться..."

— "Помню..."

Нет времени вытащить оружие испод одежды, не нужно было вешать пулемет на шею, спешка не доводит до добра, но кто ж знал?

— Сам все отдашь или нам попросить?

Темнокожий шатающийся от алкогольных паров паренек бросил насмешливый уверенный взгляд на свою многочисленную пьяную свиту.

— "Покой нам только снится".

Пистолеты в спортивных штанах, что может быть омерзительнее? Стоило бы прочитать им лекцию по бандитскому стилю.

— "Сначала отработаем тех, что спереди, они вооружены, да и самые взрослые и опасные", — быстрый взгляд назад, десять-пятнадцать человек из тех, что помладше уже разошлись широким полукругом, отрезая пути к отступлению. Мелочь на подхвате.

Худшего положения и не придумать, выхода нет, и ракаи видимо считают, что я идеальная цель.

— "Тусклый свет, они навеселе, при стрельбе имеют все возможности зацепить своих... те, что стоят за тобой — как раз на линии дружественного огня, главное не зевай".

— Отдать...? Кому? Тебе и этим пидорам? Только после того, как тебя выебут собачьим членом в твой тощий зад...

— "И угораздило меня выйти в тот момент на этот злополучный балкон".

Жан со всей отчетливостью понимал, что попал в настоящий переплет. Вся когда-то темная улица была заполнена светом множества фар и прожекторов. Десятки машин жандармерии, сотни зевак, многочисленные группы вездесущих тележурналистов.

— Какой неспокойный вечер. Давайте повторим, все ли мы правильно поняли из ваших показаний...

— Я готов.

— Около 9 вечера вы вышли на балкон, чтобы покурить. Кстати, мой вам совет, бросайте поскорее эту вредную привычку.

— "Всегда они лезут не в свое дело".

— Все правильно.

— Продолжим. Что именно вы видели?

— Ну... внизу как раз стояли несколько человек из числа местной молодежи.

— Несколько — это сколько?

— Может пятьдесят, может сорок человек. Вы же знаете эту молодежь.

— Хорошо. Что они делали?

— То же, что и обычно. Курили травку, пили пиво, слушали музыку, кажется что-то из Diam`s. Веселились...

— Когда вы вышли на балкон — еще ничего не началось, не так ли?

— Так и есть. Сначала я не обратил внимания. Потом услышал громкий разговор. Они окружили какого-то щуплого паренька. Не знаю, о чем именно был этот спор.

— Быть может они хотели его ограбить?

— Не уверен...

— "Вам только скажи, а мне еще жить в этом районе".

— Хорошо. Значит, вы не слышали о чем шел спор?

— Да. Не слышал. Ничего не слышал.

— Что было дальше?

— Я как раз зашел в комнату, чтобы налить себе кофе. Меня всегда после сигарет тянет на черный кофе...

— Давайте пропустим эти частности.

— Так вот, я наливаю себе кофе, и тут как начнется... выстрелы, сплошным потоком, один за другим... пам-пам-пам и пам-пам-пам, очень много выстрелов, я специально не считал, но кажется было больше сотни выстрелов с короткими перерывами. И крики, они так кричали...

— В этот момент вы не были на балконе?

— Нет. Что вы... я же не дурак, чтобы выглядывать наружу в такой момент.

— Понятно. И как выглядел стрелок, вы не запомнили?

— Так разве в этот момент кто-то будет приглядываться? Я такого страха в жизни не испытывал, а пожил я достаточно долго.

— Ладно... продолжим. Сколько это длилось?

— Минуту, может две. Не знал, что для убийства такого количества народу нужно так мало времени...

— Что было потом? Вы смогли преодолеть страх и осмотрели улицу.

— Стало тихо, и криков больше не было. Я... я думал, что они все разбежались и уже не так опасно.

— И что вы увидели?

— Тела... они лежали вперемешку. Целыми грудами, никогда ранее не видел ничего подобного.

— Где в этот момент был убийца?

— Он был у скутеров и о чем-то говорил с каким-то парнишкой, было темно, и я даже не разглядел их толком. Стрелок стоял спиной ко мне. Я уже говорил, лица я не видел, он был в капюшоне. Все что могу сказать. Не высокого роста, худой, в спортивных штанах и толстовке. И еще из капюшона торчал козырёк кепки.

— Вы хорошо знали эту банду и этих ребят?

— Да кто их тут не знает?

— Думаете, стрелок тоже входил в банду?

— Не знаю, но я не часто наблюдаю за этими ребятами.

— Что было дальше?

— Этот парнишка ходил по улице и добивал всех выстрелами из своего автомата. Это было что-то такое... незнакомое и короткое...

— А потом он опять подошел к этому парню?

— Да. И выстрелил ему в ногу... садист, слышали бы вы, как тот кричал.

— Что было дальше? Они говорили? О чем они говорили?

— Я ничего не слышал. Стрелок о чем-то тихо спрашивал, а паренек что-то ему отвечал. Потом раненый перевязал себе ногу и сел на скутер. Стрелок сел за ним. И они уехали.

— И потом граждане вызвали жандармерию...

— Так все и было.

— Мда... не густо... сделаем так, вот вам моя визитка, свяжитесь со мной, если еще что-то вспомните.

— "Аха, вспомню, как же... не хватало мне еще связываться с албанцами..."

— Обязательно комиссар, какое горе... такие хорошие были ребята... такие добрые...

Не стоит думать обо мне как о чудовище, лучше оставьте эту роскошь в подарок моей не скромной совести.

— Только после того, как тебя выебут собачьим членом в твой тощий зад...

Отдача при стрельбе из Mini Uzi — ощутимая вещь. Тяжело удержать такую игрушку одной рукой, так что пришлось взяться за нее двумя руками.

— Сама отдам... ага... и прослежу, чтобы каждый получил своё...

— Mallkim, — это проклятье по-албански. Если уж и кричать всякие пошлости, то исключительно на правильном языке.

Первый десяток выстрелов ушел по тем ушлепкам, что вызывали своими рожами наибольшее подозрение в опасности. Пуля за пулей, невидимая швейная игла ложит аккуратную ровную строчку, первая, вторая, третья — каждый получит свое, с такого расстояния невозможно промазать.

Выстрелы упрямо сбивают, жестоко опрокидывают, безжалостно валят на землю. Все происходит так быстро, что многим уже не понять, что с ними произошло в этот краткий миг перед молниеносной смертью. Они ощущают этот внезапный ужас и эту резкую боль, вокруг настойчиво кружит этот запах грядущей погибели, но они не понимают, откуда и почему эта боль...

Мое тело сдвигается в сторону, сбивая врагу возможный прицел, рваный шаг почти прыжок туда, где пока еще есть простор для огневого маневра.

— "Что я делаю", — реакции как во сне, будто я зрительница, наблюдающая со стороны, руки и разум живут своей отдельной независимой жизнью. Люди-мишени движутся медленно, как сквозь густой кисель... машинка смерти дергается в руках и они падают... падают... падают... мне нравится как они... падают.

Гневно-испуганная оторопь, крики боли... предсмертная суматоха. Все слилось в единый мазок безумного художника. Темная подворотня, крики настоящих плотских страданий, картина-иллюстрация уличного апокалипсиса. Разворот с резким отступом в сторону, стрельба от живота, почти в полуприсядку — перенести огонь на тех, что сзади. Новые вопли боли уносятся в ночь...

— "Много ли чести в обыденной бойне?"

— "Не скажи, ограбить нас они хотели по-настоящему. И насиловать такие будут далеко не на словах..."

— "Превентивное правосудие?"

Их было много. Но они были пьяны, беспечны, сбиты с толку и растеряны. И если бы — хоть один бросился под ноги или попытался бы атаковать. Они даже не стреляли, разбегаясь от меня как вялые укуренные тараканы. Трусливая пьяная уличная шваль.

— "Их можно понять, все под градусом, хотели элементарно отжать телефон и бабки, а тут в ответ — пулемет... и стрельба в упор... тут не только про пистолет, тут про собственное имя забудешь. Необстрелянные профаны..."

Сколько стонущих и раненых. Жалко патронов, но нужно добить. Следует всегда доводить дело до логического конца. Ударом ботинка отбила в сторону очередной лежащий на асфальте пистолет. У них было оружие. Но это их не спасло. Внезапность и боевое безумие — залог моего убийственного успеха.

— "Обычная уличная шпана, однако, они хорошо вооружены и очень опасны".

Рискованный миг замены зарядного магазина. Пули догоняют в спину далеких бегунов. Повезло, что при стрельбе в одиночном режиме, не так сильно рассеивание. Но часть пуль все равно уходит мимо бегущих целей. Mini Uzi — оружие исключительно ближнего боя, еще пару метров и они бы сбежали. Нужно будет избавиться от этого разрекламированного хлама. И на будущее... не стоит больше вступать с противником в подобный ближний бой, как-то это становится все более тревожно и не по-детски стрёмно.

— "Нас не догонят? Это уже другая песня... мотив из другой жизненной пьесы..."

Не скажу, что это была легкая прогулка. Сбивало с толку количество мишеней. С другой стороны, что может быть проще, чем стрелять по тем, кто бежит? Бестолковая паника, это приговор. Если бы они атаковали или ушли в активную защиту, их было так много... и думается мне — исход тут мог быть абсолютно иным.

— "Смелость города берет?"

Еще четыре раза мне пришлось менять магазины с патронами. Руки двигались с удивляющей точностью, никакой спешки или заторможенности, один лишь точный автоматизм когда-то знакомых движений.

— "Представь что это тир..."

Троих пришлось добить в подворотне, благо там был тупик. Последний везунчик прятался за кучкой стоящих рядком мопедов, или это мотороллеры? Признаться, я, если честно, не очень в них разбираюсь. Симпатичный малый, такие красивые глаза, как-то даже жалко такого убивать.

— Жить хочешь?

— Да...