— Когда я спала? — она посмотрела на него таким взглядом, каким смотрят няни на маленьких детей, которые настаивают, что они определенно ничего не знают ни о каком пропавшем печенье. Нет, мэм! Только не они! — И почему ты это сделал, сейджин Мерлин? — довольно резко спросила она. — Я имею в виду, не упоминая об этом мне.
— Ну, в то время Братья все еще не согласились, что тебе можно рассказать о Дневнике, — сказал Мерлин. — Это означало, что я не мог тебе этого объяснить.
— Это означало, что тогда ты не мог мне этого объяснить, — неумолимо заметила она. — Здесь ни слова не сказано о том, почему ты не мог объяснить мне это с тех пор. Это также не дает ответа на действительно важный вопрос. Это был бы вопрос о том, почему ты вообще это сделал.
Мерлин долго смотрел на нее, затем покачал головой. Он знал, что этот момент наступит, — напомнил он себе. — И он действительно не ожидал, что она будет слишком расстроена из-за него....
Конечно, нет, — сухо подумал он. — Вот почему ты так спешил признаться во всем, не так ли, сейджин Мерлин? И почему, черт возьми, Сова должен внезапно начать демонстрировать спонтанные автономные реакции прямо в эту минуту? Если бы он просто держал свой чертов рот на замке, как обычно....
— Хорошо, — вздохнул он. — Причина, по которой я передал медицинскому компьютеру ваши записи — и ваши тоже, Кэйлеб, — добавил он императору, который, как он знал, слушал из Черейта, — заключалась в том, чтобы он мог выработать стандартные нанотехнологии для вас обоих.
— "Нанотехнология"? — Кэйлеб повторил по комму, очень тщательно выговаривая слово, и Мерлин кивнул.
— Да. Нанотехнология состоит из очень, очень крошечных машин — настолько крошечных, что вы не смогли бы разглядеть их с помощью самого мощного увеличительного стекла, какое только могло бы быть у любого оптика Сейфхолда. В данном случае это медицинские машины, предназначенные для работы внутри человеческого тела, чтобы поддерживать его здоровым.
— Внутри нас есть машины? — Шарлиан знала, что ее немного потрясла эта идея, но это было достаточно справедливо. Она была потрясена. И даже не совсем немного, если она собиралась быть откровенной.
— Да. Но они такие крошечные, что никто никогда не поймет, что они там были, — поспешно заверил ее Мерлин. — И они никоим образом не причинят вреда ни тебе, ни кому-либо еще!
— Должен ли я предположить из того, что вы только что сказали, что вы поместили эти... машины внутрь нас обоих? — спросил Кэйлеб, и в этом вопросе была слабая, но неоспоримая суровость.
— Да, — снова сказал Мерлин и расправил плечи. — Ты и твой отец оба отправлялись на войну, Кэйлеб, и вы оба были мне нужны. — Его лицо посуровело, а голос стал резче, тверже. — Я все равно потерял твоего отца, — проскрежетал он, даже сейчас не в состоянии полностью простить себя за это, — и я не планирую терять тебя тоже. Конечно, я ничему не могу помешать! Поэтому я ввел тебе стандартную нанотехнологию Федерации, когда ты спал. И я сделал то же самое с Шарлиан после того, как она приехала в Теллесберг. И, — он снова пожал плечами, — если сейчас самое время признаться, полагаю, я должен признать, что сделал это для Мейкела, Доминика и... некоторых других тоже.
— Но... почему? — спросила Шарлиан.
— Потому что это убережет вас от болезней.
— От каких болезней? — спросил Кэйлеб.
— От чего угодно, — просто ответил Мерлин.
— Что? — Шарлиан снова моргнула, глядя на него. Конечно, он не имел в виду...
— От чего угодно, — повторил Мерлин. — У вас больше никогда не будет ни рака, ни пневмонии, ни даже простуды. И если вас ранят, это поможет вам быстрее выздороветь. На самом деле, намного быстрее. Фактически, это была одна из причин, по которой я долго не решался вводить их. Если целитель случайно заметит, как быстро один из вас восстанавливается после пореза или перелома кости, это может привести к... вопросам.
— Подожди минутку, — сказал Кэйлеб. — Просто подожди минутку. Ты хочешь сказать, что никто из нас больше никогда не заболеет? Никогда?
— Вот именно. — Мерлин снова вздохнул. — У меня нет лекарств против старения, чтобы сдерживать его, даже если бы мы вообще осмелились использовать их, но это, по крайней мере, я мог сделать. И вы оба слишком важны для того, чего мы пытаемся достичь, чтобы я этого не сделал. — Он покачал головой, и выражение его лица все еще было жестким, как будто что-то выкованное из старого железа. — Я не могу уберечь тебя или Шарли от несчастного случая, Кэйлеб, и у нас уже было достаточно доказательств, я не могу гарантировать, что тебя не убьют в какой-нибудь глупой битве. Но будь я проклят, если потеряю кого-нибудь из вас за минуту до того, как мне придется заняться чем-то таким глупым, как чертов микроб!
Шарлиан почувствовала, как выражение ее собственного лица смягчилось, когда она распознала грубую, искреннюю эмоцию, стоящую за этим ответом. Она все еще не была до конца уверена, что такое "микроб", хотя думала, что у нее есть довольно хорошая идея. Но на самом деле дело было не в этом, и она это знала. Нет, дело в том, что Мерлин Этроуз также все еще был Нимуэ Албан, и что Нимуэ потеряла всю свою вселенную девятьсот лет назад. Точно так же, как Мерлин Этроуз знал, что он потеряет всю свою вселенную — или, по крайней мере, всех людей в ней, которые имели для него значение. Она и раньше пыталась (и, как она знала, безуспешно) представить, на что это должно быть похоже, каково это должно быть для того, кто так явно и глубоко любил друзей, которых он знал, что все они в конечном счете умрут и оставят его позади. Теперь, когда она смотрела в эти сапфировые глаза — и, черт возьми, это были глаза, а не кусочки стекла, металла и "технологии"! — Она знала, что, как бы ни были важны она и Кэйлеб для великой задачи Мерлина здесь, на Сейфхолде, это была только часть — и не самая большая — его истинной мотивации.
Тишина повисла в погребенной глубоко "пещере Нимуэ", а затем Шарлиан Армак протянула руку. Она нежно коснулась предплечья ПИКИ, в которой жила ее подруга. И улыбнулась.
— Надеюсь, вы не обидитесь, если я укажу, что здесь просто немного прохладно — даже для чисхолмской девушки — чтобы раздеваться, доктор.
— О, в этом нет необходимости, — заверил ее Мерлин с ответной улыбкой, его голубые глаза смягчились, когда он осознал преднамеренную смену темы. Или, по крайней мере, акцента. Он на мгновение легонько положил ладонь на ее тонкую кисть на своей руке, затем махнул той же рукой в сторону ожидающего диагностического сидения. — Просто ложитесь на кушетку, вот здесь. Оттуда Сова разберется со всем.
Шарлиан опять посмотрела на приподнятое сидение, пожала плечами и снова протянула ту же руку. Она взялась за его руку, взобралась на табурет рядом с сидением и села. Поверхность кушетки для осмотра двигалась под ней, приспосабливаясь к форме ее тела, но это она восприняла спокойно. В конце концов, она уже испытывала то же самое ощущение с летным креслом разведывательного скиммера.
— Значит, я просто ложусь здесь? И это все?
— Это все, — подтвердил Мерлин.
Она смотрела на него, наверное, еще две секунды, затем глубоко вздохнула и откинулась на спинку кушетки.
— Просто продолжай и расслабься, — подбодрил ее Мерлин, и ее брови поднялись, когда голос сейджина изменился. Его глубокий, мужской тембр стал выше, переходя в хриплое контральто, которого Шарлиан никогда раньше не слышала. Каким-то образом он оставался узнаваемым голосом Мерлина, но императрица внезапно осознала, что на самом деле она впервые слышит Нимуэ Албан, а не Мерлина Этроуза.
Она повернула голову, глядя на него, и он улыбнулся. Это была нежная, странно грустная улыбка, и она склонила голову набок, вопросительно глядя на него.
— Я давно не был Нимуэ, Шарлиан, — сказало это контральто, — и мне пришло в голову, что при данных обстоятельствах тебе может быть немного комфортнее с ней, чем с Мерлином. Кроме того, ты здесь ради того, что Нимуэ всегда хотела испытать. Дети — младенцы... Они не были чем-то, что ответственные люди приносили в мир, когда она была жива. В любом случае, не тогда, когда все знали, что Гбаба собирались убить нас всех.
Шарлиан протянула руку и снова нежно положила ладонь на предплечье Мерлина/Нимуэ, когда узнала печаль, скрывающуюся за этой улыбкой.
— Я всегда знала, что у меня никогда не будет ребенка, — тихо сказала Нимуэ из-за лица и усов Мерлина. Это была самая странная вещь, которую Шарлиан когда-либо видела, но в то же время в ней была странная, совершенная "правильность".
— Знала, что это было то, что никогда не могло случиться со мной. Но я никогда не осознавала, никогда не представляла, что буду стоять здесь сегодня, наблюдая за кем-то, кто собирается стать матерью. — Нимуэ грустно рассмеялась. — Это иронично, не так ли? Я всегда ожидала, что умру молодой. Теперь мне девятьсот лет, и — кто знает? — Я могла бы пробыть здесь еще девятьсот лет. И у меня все равно никогда не будет собственного ребенка.
— О, да, ты это сделаешь, — мягко сказала Шарлиан. — Этот ребенок твой, Мерлин... Нимуэ. Этот ребенок будет жить, вырастет только благодаря тебе. Мы с Кэйлебом никогда бы не встретились без тебя. Без тебя я умерла бы в конвенте святой Агты. Без тебя Чарис превратился бы в сожженные и уничтоженные руины. Без тебя победит храмовая четверка — победит Лэнгхорн.... В Предписании говорится, что ребенок — это нечто большее, чем просто плоть от плоти своих родителей, и тот факт, что оно лжет о стольких других вещах, не означает, что оно лжет обо всем. Что бы ни случилось, мы с Кэйлебом всегда будем помнить, всегда будем знать, что это ребенок, которого мы разделяем с тобой, а также друг с другом. И я клянусь тебе, Нимуэ, — карие глаза заглянули глубоко в сапфирово-голубые глаза, отыскивая за ними умершую столетия назад молодую женщину, — что однажды, независимо от того, доживем мы с Кэйлебом до этого или нет, весь мир тоже это узнает.
Они смотрели друг на друга несколько долгих, молчаливых мгновений, а затем Мерлин снова улыбнулся. В этой улыбке все еще была печаль, но было и нечто большее, и нежность, и жилистые пальцы мечника погладили тонкую женскую руку на его закованном в кольчугу предплечье.
— Ну, в таком случае, почему бы нам не продолжить и не закончить осмотр?
.III.
Замок Мейруин, город Серабор, баронство Ларчрос, княжество Корисанда
Черт возьми, здесь достаточно холодно, чтобы отморозить яйца горному дракону, — подумал Саламн Трейгейр, граф Сторм-Кип, наконец слезая с седла.
Октябрь в Корисанде был летним месяцем, а не зимним, но никто не мог бы доказать это по холодному, ледяному дождю, хлеставшему по улицам и крышам Серабора. Тот же ледяной горный дождь, который обрушивался на него и его спутников весь прошедший день. Не то чтобы Сторм-Кип был незнаком с местной погодой. Его собственное графство лежало к северо-востоку от Ларчроса, и он был довольно частым гостем здесь на протяжении многих лет. Более того, зубчатые горы Мартак служили границей между Ларчросом и графством Крэгги-Хилл. Несмотря на то, что экватор проходил прямо через север гор Мартак, на их самых высоких вершинах почти круглый год лежал снег, а горы Баркор, в предгорьях которых приютился Серабор, были еще выше.
Думаю, на самом деле недостаточно холодно, чтобы кого-нибудь заморозить, — неохотно признал он, потянувшись назад, чтобы помассировать зад, когда остальная часть их многочисленной группы слуг, прочей прислуги и охранников спешилась вокруг него. — Хотя, черт возьми, это точно так и кажется!
— Добро пожаловать в замок Мейруин, милорд, — произнес голос, и Сторм-Кип повернулся к говорившему. Ражир Мейруин, барон Ларчрос, был таким же мокрым — и выглядел почти таким же несчастным, — как и Сторм-Кип, но ему все же удалось улыбнуться. — Если вы не слишком сильно замерзли, я ожидаю, что нас ждет огонь и горячее какао — или, может быть, даже что-нибудь покрепче.
— Вот это, Ражир, звучит как лучшая идея, которую я слышал за весь день! — сказал Сторм-Кип, улыбаясь в ответ.
— Тогда давайте поищем и то, и то, — пригласил Ларчрос и махнул Сторм-Кипу, чтобы он сопровождал его, пока умелые конюхи уводили их лошадей.
Граф кивнул, и они вдвоем вышли из вымощенного кирпичом конюшенного двора, пересекли главный двор замка и поднялись по ступенькам к массивной, старомодной центральной башне. Замку Мейруин было более трех столетий, и, несмотря на увеличенные окна со множеством стекол, которые заменили большую часть верхних щелей для стрельбы, старая крепость выглядела на свой возраст. Лично Сторм-Кип предпочитал свою собственную гораздо более новую резиденцию в городе Телита, откуда открывался вид на сверкающие голубые воды залива Телит. Во всяком случае, он определенно предпочитал тот пейзаж. Какими бы живописными ни были узкие извилистые улочки Серабора, они были далеки от широких прямых проспектов Телиты. Но это было потому, что Серабор находился на вершине "холма", который, вероятно, назвали бы горой где угодно, кроме Баркора. Последняя миля или около того до городских ворот представляла собой непрерывный подъем в гору, который был чистым, безудержным страданием для их лошадей, а сам замок венчал прочную глыбу гранита, вокруг которой так давно был построен Серабор.
И все же, — подумал Сторм-Кип, — тот, кто выбрал это место для строительства замка, знал, что делал. Просто добраться до этого было бы настоящей занозой в заднице. А уж штурмовать это место на самом деле было бы чертовски хуже, чем добраться!
Это было не то соображение, на которое он потратил бы много времени всего три месяца назад, однако на данный момент оно занимало важное место в его мышлении.
Они поднялись по ступенькам и вошли в главный зал замка. Леди Ларчрос ждала их, приветственно улыбаясь, и Сторм-Кип был рад увидеть, что она действительно держала в каждой руке по дымящейся чашке горячего какао.
— Добро пожаловать домой! — сказала Рейченда Мейруин, улыбаясь мужу, затем переключила свое внимание на Сторм-Кипа. — И дважды приветствую гостя, милорд! Стража предупредила меня, что вы приедете, и, учитывая погоду, я была уверена, что вы оба оцените это.
Она протянула дымящиеся чашки, и Сторм-Кип широко улыбнулся, обхватив обеими замерзшими руками желанное тепло.
— Вы хозяйка из хозяек, леди Рейченда, — сказал он, затем поднял чашку и с благодарностью отхлебнул. Тепло, казалось, разлилось по нему, и он вздохнул от блаженства. — Лэнгхорн вознаградит вас на Небесах, — заверил он ее.
— Возможно, так, милорд. — Ее голос и выражение лица стали серьезными. — Однако следует надеяться, что это будет нечто большее, чем простая чашка какао.
— Да будет так, — пробормотал он, спокойно глядя ей в глаза. Очевидно, она прониклась доверием своего мужа еще глубже, чем предполагал Сторм-Кип.
Что же, ты уже много лет знаешь, что он в ней души не чает, — напомнил он себе. — И женщина она или нет, но она одна из самых умных людей, которых ты знаешь, если уж на то пошло. Даже если бы он не сказал ей ни слова, она бы достаточно скоро догадалась, что происходит.
