— С этим я тоже должен согласиться, — признал Кэйлеб. — Хотя я бы чертовски хотел, чтобы нам с тобой не пришлось идти домой и помогать друг другу в этом беспорядке.
— Я бы тоже хотела, чтобы тебе не пришлось этого делать, — безрадостно согласилась Шарлиэн, — но этот беспорядок намного менее уродлив, чем тот, который у нас мог бы быть.
Кэйлеб кивнул с серьезным выражением лица, оценив точность ее замечания.
Флот Бога превосходил численностью имперский чарисийский флот с ужасающим перевесом, когда они встретились в заливе Таро всего два месяца назад. Из двадцати пяти вступивших в бой чарисийских галеонов один был полностью уничтожен, одиннадцать превратились почти в обломки, еще пять потеряли мачты и рангоут, и только восемь вышли более или менее целыми. Чарис потерял более трех тысяч моряков, более половины из них погибшими... включая кузена Кэйлеба, верховного адмирала Брайана Лок-Айленда. И все же, какой бы чудовищно дорогой ни была победа, она также была ошеломляющей. Сорок девять галеонов флота Божьего были захвачены. Четырнадцать были уничтожены в бою, еще семнадцать были затоплены после их захвата как слишком поврежденные, чтобы с ними стоило возиться, и только девяти действительно удалось сбежать. Также был захвачен сорок один харчонгский галеон, и удар по военно-морской мощи Церкви был сокрушительным.
Кэйлеб Армак никогда не чувствовал себя таким бесполезным, как тогда, наблюдая за этим титаническим сражением сквозь снарки Мерлина. Он видел каждое мгновение этого, включая смерть своего кузена, но большую часть времени находился за восемь тысяч миль оттуда, не в силах ничего сделать, кроме как наблюдать за смертью и разрушениями. Что еще хуже, для него и Шарлиэн не было приемлемого способа даже дать понять, что битва состоялась. Им пришлось притворяться, что они ничего об этом не знали, понятия не имели, насколько это было отчаянно или сколько людей погибло, выполняя их приказы. Даже когда адмирал Коди Нилз прибыл с подкреплением, отправленным в Чисхолм по их ожиданиям, что Церковь направит свои корабли на запад, чтобы присоединиться к адмиралу Тирску в Доларе, а не на восток, в Деснейрскую империю, они никак не могли обсудить это с ним.
Потребовалось еще целых две с половиной пятидневки, чтобы потрепанная погодой шхуна прибыла с официальными депешами адмирала Рок-Пойнта, и единственной хорошей вещью было то, что к тому времени у их внутреннего круга было достаточно времени, чтобы посовещаться по своим каналам связи и составить планы. Вот почему Кэйлеб уже возвращался в Теллесберг, несмотря на первоначальный план, что они с Шарлиэн должны были остаться в Черейте еще на полтора месяца. И это также было причиной того, что Шарлиэн не поехала с ним обратно в Теллесберг.
Один из них должен был вернуться. Теоретически, они могли бы использовать свои коммы из Черейта для координации действий с Рок-Пойнтом, архиепископом Мейкелом Стейнейром, бароном Уэйв-Тандером и другими членами внутреннего круга в Теллесберге. На самом деле, во многих отношениях они уже так и делали. Но существовали ограничения на то, что могли делать самостоятельно их подчиненные, а это означало, что либо Кэйлеб, либо Шарлиэн должны были присутствовать лично. Если уж на то пошло, весь мир ожидал бы, что один или оба из них вернутся на Старый Чарис после такого катастрофического изменения военно-морского баланса. Они не могли позволить себе возникновения таких вопросов, если бы они не вернулись, и правда заключалась в том, что Кэйлеб хотел быть там. Не то чтобы он собирался добираться туда в какой-то спешке. В это время года им повезло бы, если бы "Ройял Чарис" смог совершить плавание менее чем за два месяца, хотя Кэйлеб ожидал, что они смогут прибыть раньше, чем кто-либо другой, минимум на пять дней или около того.
К сожалению, Шарлиэн не смогла поехать с ним. Он был так же рад избавить Эйлану от трудностей и потенциальных опасностей этого зимнего путешествия, но не это было главной причиной, по которой она и ее мать остались в Черейте. И не по этой причине Мерлин остался с ними. Шарлиэн достаточно скоро отправится в самостоятельное путешествие, и Кэйлеб не завидовал задаче, с которой ей предстояло столкнуться в его конце.
Ну, никто никогда не говорил тебе, что это будет легко... или приятно, — напомнил он себе. — Так что хотя бы перестань думать о том, как сильно ты завидуешь Нарману и Оливии за то, что они вместе, и сосредоточься на выполнении своих задач. Шарли прекрасно справится со своей частью работы, и чем скорее она это сделает, тем скорее присоединится к тебе.
— Согласен, все могло быть намного хуже, — сказал он намеренно более жизнерадостным тоном, затем зловеще улыбнулся. — Например, я мог бы быть таким же плохим моряком, как Нарман!
.III.
Храм, город Зион, земли Храма
И разве мы, четверо бедных, жалких сукиных сынов, не самые могущественные люди в мире? — кисло подумал викарий Робейр Дючейрн, оглядывая зал совещаний. Никто в этот момент не смотрел на него в ответ, и на всех других лицах виднелись выражения, в которых смешались различные степени шока, смятения и гнева.
Атмосфера в роскошно обставленном, слабо освещенном, мистически уютном помещении была похожа на жестокую метель, которая даже сейчас бушевала на улицах Зиона за пределами Храма. Неудивительно, учитывая сообщение, которое они только что получили... и тот факт, что ему потребовалось так много времени, чтобы добраться до них. Плохая видимость была самой большой слабостью церковной семафорной системы, и погода этой зимой, по-видимому, оказалась хуже, чем обычно. Так, безусловно, было в самом Зионе, что Дючейрну было слишком хорошо известно. Его усилия по обеспечению городских бедных и бездомных достаточным количеством тепла и пищи для выживания до сих пор спасали десятки, если не сотни, жизней, но худшее было еще впереди, и он знал, что не собирается спасать их всех.
Однако, по крайней мере, в этом году Мать-Церковь действительно пыталась выполнить свой долг по оказанию помощи самым слабым и уязвимым из детей Божьих. И наблюдение за тем, что она делала, отнимало у Дючейрна много времени. Это также выводило его за пределы Храма гораздо чаще, чем удавалось кому-либо из его коллег, и он подозревал, что это давало ему гораздо лучшее представление о том, как граждане Зиона на самом деле относятся к джихаду Матери-Церкви. Инквизиторы Жэспара Клинтана всюду прочесывали город, и Клинтан имел доступ ко всем их отчетам, но Дючейрн сомневался, что великий инквизитор уделял большое внимание тому, что говорили беднейшие жители Зиона. Однако собственная деятельность Дючейрна привела его к гораздо более частым контактам с теми же бедняками, и, по крайней мере, кое-что из того, что они действительно чувствовали, должно было просочиться сквозь уважение и (как бы ему ни было неприятно признавать это) страх, который внушал его высокий церковный ранг. Он мог бы узнать еще больше, если бы его постоянно не сопровождал назначенный ему эскорт храмовых стражников, но об этом не могло быть и речи.
Что довольно неприятно говорит о том, как наши любимые подданные относятся к нам, не так ли, Робейр? — Он почувствовал, как его губы пытаются изогнуться в горькой улыбке от иронии всего этого. Все, что он действительно хотел сделать, это обратиться к народу Зиона так, как полагалось наместнику Божьему, но попытка сделать это без телохранителей со слишком большой вероятностью привела бы к его убийству теми же самыми людьми. — И полагаю, это имело бы смысл с их точки зрения. Не думаю, что некоторые из них сейчас сильно отличаются от нас, и, учитывая идею Жэспара о том, как внушать послушание, кто-то, вероятно, вонзил бы нож мне в ребра, если бы только у него была такая возможность. Не то чтобы Аллейн и Жэспар ни за что не выпустили бы меня без моих телохранителей, даже если бы все любили и лелеяли всех нас четверых так же сильно, как Чарис, похоже, лелеет Стейнейра.
Дючейрн прекрасно знал, почему Аллейн Мейгвейр и Жэспар Клинтан считали капитана Ханстанзо Фэндиса идеальным человеком для того, чтобы командовать его телохранителями... и внимательно следить за его действиями. Как офицер, который помешал побегу братьев Уилсин от инквизиции — и лично убил Хоуэрда Уилсина, когда "отступник" викарий сопротивлялся аресту, — он был без сомнения надежен.
Конечно, в наши дни такие вещи, как надежность и лояльность, были почти так же подвержены изменениям, как погода в Зионе, не так ли? И не только в том, что касалось стражников. Чтобы понять это, достаточно было перехватить устремленный на Мейгвейра неприятный взгляд Клинтана.
— Скажи мне, Аллейн, — сказал теперь Клинтан, — вы со стражей можете сделать что-нибудь правильно?
Мейгвейр густо покраснел и попробовал открыть рот. Но затем он остановился, сжав губы, и Дючейрн почувствовал дрожь сочувствия. Как генерал-капитан Церкви Ожидания Господнего, Мейгвейр командовал всеми ее вооруженными силами, за исключением небольшого элитного вооруженного подразделения инквизиции. Это сделало его ответственным за создание, вооружение и подготовку флота Бога, и во время его плавания в Харчонг им командовали офицеры стражи.
Путешествия, которое, как ясно указывалось в депеше, послужившей поводом для этой встречи, не увенчалось успехом.
— Думаю, что это может быть немного чересчур сурово, Жэспар, — услышал Дючейрн свой собственный голос, и великий инквизитор обратил на него свой зловещий взгляд. Тяжелые челюсти Клинтана сжались от гнева, и, несмотря на свои мысли, Дючейрн почувствовал страх, когда эти пылающие глаза обратились к нему.
— Почему? — потребовал инквизитор резким, уродливым тоном. — Они снова явно облажались с цифрами....
— Если сообщение отца Грейгора является правильным, а у нас пока нет оснований полагать, что это не так, епископ Корнилис снова явно столкнулся с новым и неожиданным оружием чарисийцев... — Дючейрн специально сохранял свой голос ровным и неконфронтационным, хотя и видел, как глаза Клинтана сердито сузились от намеренного повтора его слов. — Если это оружие столь разрушительно, как предполагает послание отца Грейгора, неудивительно, что епископ потерпел крупное поражение.
Крупное поражение, — подумал он. — Боже, какой деликатный способ описать то, что, должно быть, было резней. Похоже, у меня все-таки есть дар слова.
Тот факт, что отец Грейгор Сироуз, командир галеона флота Божьего "Сент-Стивин", оказался старшим офицером всего выжившего флота епископа Корнилиса Харпара — и что ни один командующий эскадрой, похоже, не добрался до безопасного места — подразумевал всевозможные вещи, о которых Дючейрн действительно не хотел думать. Согласно семафорной депеше Сироуза, только семь других кораблей выжили, чтобы присоединиться к "Сент-Стивину" в бухте Бедар. Восемь из ста тридцати. Тот факт, что они ожидали совсем другого сообщения в течение пятидневки — уведомления о том, что Харпар достиг места назначения и объединил свои силы и имперский харчонгский флот в неодолимую армаду, — только усилил шок от сообщения, которое они получили в действительности. Неудивительно, что нос Клинтана был не в порядке... Тем более, что именно он настоял на том, чтобы первым делом отправить их в залив Таро, а не к герцогу Тирску в залив Горэт.
— Робейр прав, Жэспар, — тихо вставил Замсин Тринейр, и настала очередь инквизитора пристально посмотреть на канцлера Церкви, последнего члена храмовой четверки. — Я не говорю, что все было сделано идеально, — продолжил Тринейр. — Но, если чарисийцам каким-то образом удалось заставить наши корабли взрываться во время боя, вряд ли удивительно, что мы проиграли битву. Если уж на то пошло, — выражение лица канцлера было озабоченным, — я не знаю, как отреагируют люди, когда услышат о взрывающихся в море кораблях! Только Лэнгхорн знает, какая дьявольщина, порожденная Шан-вей, была замешана в этом!
— Здесь не было никакой "дьявольщины"! — рявкнул Клинтан. — Вероятно, это было...
Он замолчал, сердито взмахнув правой рукой, и Дючейрн задумался, что он собирался сказать. Практически все шпионы Матери-Церкви отчитывались перед великим инквизитором. Возможно ли, что Клинтан получил какое-то предупреждение о новом оружии... и не передал его Мейгвейру?
— Я тоже не думаю, что это было дьявольщиной, Жэспар, — мягко сказал он. — Однако у Замсина есть мнение о том, как это могут видеть другие, в том числе довольно много викариев. Так как же нам убедить их, что это не так?
— Во-первых, указав, как четко установлено в Писании, что искусство Шан-вей не может победить благочестивых и верных людей, а тем более флот, посланный во имя самого Бога, чтобы сражаться в его джихаде! — выстрелил в ответ Клинтан. — И, во-вторых, указав, что ничто другое, что выплевывают эти проклятые еретики, не является настоящим колдовством или дьявольщиной. Да, сжимая и искажая границы Запретов до визга, но до сих пор все это было тем, что могли воспроизвести наши собственные ремесленники, не попадая в когти Шан-вей!
Это было интересное изменение точки зрения со стороны Клинтана, — подумал Дючейрн. — Вероятно, это вызревало с тех пор, как инквизитор решил, что у Матери-Церкви нет другого выбора, кроме как самим принять нововведения чарисийцев, если они надеялись победить еретиков. Странно, как начала стираться грань между приемлемым и преданным анафеме, как только Клинтан понял, что у королевства, которое он хотел убить, действительно может быть шанс на победу.
— Очень хорошо, я согласен с этим, — ответил Тринейр, хотя, судя по его тону, он все еще лелеял несколько оговорок. — Однако убедить в этом простых людей может оказаться немного сложнее. И "дьявольщина" или нет, шок от этого — не говоря уже о его очевидной разрушительности — несомненно, объясняет, как были побеждены епископ Корнилис и его воины.
— Думаю, что почти наверняка так и произошло, — голос Мейгвейра был непривычно тих. Наименее одаренный воображением член храмовой четверки ясно осознавал, насколько тонок лед под его ногами, но выражение его лица было упрямым. — Харпар никак не мог этого предвидеть. Мы сами этого не сделали! И, честно говоря, готов поспорить, что харчонгцы мешали больше, чем как-либо помогали!
Взгляд Клинтана стал еще острее. Монолитная верность империи Харчонг Матери-Церкви занимала видное место в мышлении великого инквизитора. Харчонг, самое густонаселенное из всех царств Сэйфхолда, представлял собой почти бездонный резервуар рабочей силы, из которого могла черпать Церковь, и географически защищал западный фланг земель Храма. Однако, возможно, еще более важным, с точки зрения Клинтана, было автоматическое, глубокое отвращение Харчонга к такого рода нововведениям и социальным изменениям, которые сделали Чарис серьезной угрозой в глазах инквизиции.
Несмотря на это, даже он не мог притвориться, что вклад Харчонга во флот епископа Корнилиса Харпара представлял собой что-то иное, кроме препятствия. Плохо укомплектованные, со слабо подготовленными офицерами и в слишком многих случаях почти безоружные из-за неэффективности литейных цехов Харчонга, они, должно быть, были подобны камню, привязанному к лодыжке Харпара, когда чарисийцы набросились на него.
