Отдел Ппп (закончено 16.12.2015)

— Я и не говорю, что её нет, — от рафинированной холодности Воропаева не осталось и следа. К тому же трудно оставаться небожителем, когда одет в вещи сына, маловатые на пару размеров. Добраться на машине так быстро, даже с учетом ночного времени суток, было невозможно, так что явился Алексей в зверином обличии. Заодно всё обнюхал, разбудил двух придурков, оставленных нас сторожить, и распорядился снять "подарок". — Это было предупреждение.

— Какому идиоту вообще могло такое в голову прийти? — Тот, кто ломился в мою лубяную избушку, оставил небольшой презент — повешенную во дворе собаку. Намек был более чем прозрачный, чего уж там. — Ты меня, конечно, прости, но надо Юру отсюда убирать. Сам видишь, что от меня толку немного.

На "ты" мы перешли почти сразу. Как-то трудно соблюдать дистанцию после того, как увидели друг друга в далеко не самом куртуазном виде. Хотя на брудершафт пить не стали, но совместное успокоение нервов и без того значительно способствует сближению.

— Наоборот, — он упрямо мотнул головой. — В дом же пролезть не смогли.

— Если бы хотели, смогли бы. Дело даже не в уровне силы, а во внутренних ограничениях. Если ведьма готова на многое, чтобы достать противника, выложится по полной, но свое дело сделает.

Воропаев помолчал с минуту, расслабленно перекатывая в ладонях стакан. Стекло тускло поблескивало, голова трещала, мысли разбегались, а уж как хотелось спать, так просто не объяснить.

Охрана обследовала все, что смогла, расписалась в собственном бессилии и сгинула с глаз долой, чтобы лишний раз не нарываться. Винить их было трудно, если бы меня не разбудил звон охранки, сама так же лохонулась бы.

— У кого из ведьм хватит сил, чтобы снять такую защиту?

— Юра сказал, зачем выходил?

Алексей отставил несчастный стакан и нахмурился:

— В смысле?

— Когда я вышла из комнаты, он уже был в коридоре. А теперь внимание, вопрос — что он там делал? Если твои волкодавы не успели ничего понять и предпринять, хотя находились намного ближе, то он и подавно ничего не услышал.

Он молчал, я тоже не лезла, дожидаясь, когда на меня спустят всех собак, ибо посмела усомниться в непогрешимости ближнего.

Возле склепа унюхал вампира стажер.

Нападение никто, кроме парня, тоже не видел, только его последствия.

Антон ничего не узнал, хотя скрыть от него что-то, касающееся вампов, крайне трудно.

Единственным, что не давало ухватить Юру за шкирку и тряхнуть с вопросом, нахрена он дурью мается, была сегодняшняя ночь.

Да, он вполне мог выйти и даже надругаться над трупом бродячего кобеля, но вот загвоздка — магией не владеет. А кто-то там точно был. И это кто-то из моей братии, что само по себе достаточно дерьмово.

— Надеюсь, не намекаешь, что он сам все это выдумал и сделал?

— Я редко на что намекаю, скорее, прямо говорю. Если бы не попытка взлома, твой сын бы уже кувырком полетел из моего дома. И не надо так смотреть, не подействует. Лучше подумай, где и когда кто-то из вас перешел дорогу сильной ведьме.

Воропаев медленно наклонился, опираясь локтями на колени, и мне стало как-то не по себе. Это не стажер, который, хоть и оборотень, но ещё щенок. А тут матерый зверь, такой шею перекусит и не поморщится.

— Да, такое было. Двенадцать лет назад. Я был одним из судей по твоему делу.

Теперь мне и вовсе захотелось иметь под рукой заряженное ружьё, уж больно у Воропаева взгляд стал многозначительный.

— И за какой вариант приговора ты проголосовал?

— "Виновна".

Вот

* * *

!

В том смысле, что он придает этому особое значение, а мне плевать. Нет, тогда были какие-то эмоции, злость, ощущение бессилия, но сейчас глубоко фиолетово. А вот Алексей, похоже, совсем другого мнения. И докажи теперь, что вообще не в курсе, кто тогда выносил приговор.

— Так вот ты какой, северный олень... Зачем тогда сына доверил? — я потерла ноющую шею и подавила очередной зевок.

Моя реакция Воропаева не удивила, и он тоже на пару секунд напряг челюсти и прикрыл глаза, все-таки ночь не спал.

— Потапыч клялся и божился, что ты встала на путь исправления. К тому же Юра сам узнавал, кто из оперативников пользуется уважением, как куратор, и выбрал тебя.

— Это он зря.

Странно, но даже на начальство я не была в обиде. Чисто профилактически проесть мозг можно, а всерьез бузить было банально лень. Да и не за что, если вдуматься — свои заслуги, как натаскивателя молодежи, за собой признаю, поэтому стажер мне достался совершенно справедливо. А сын не в ответе за грехи отца. Тем более, что греха и не было — я действительно убила. И личность жертвы тут роли не играет.

— Нам выметаться? — Алексей поднялся и прямо посмотрел в глаза. Люблю мужиков, которые не мямлят, пряча взгляд, а решают вопросы сразу.

— Нет. Твое решение к безопасности Юры никакого отношения не имеет, а он мне нравится, поэтому пусть сидит. Кстати, почему такое резкое неприятие нашей работы?

Попытка подловить расслабившегося родителя в усталом, а оттого более мягком состоянии не прошла:

— Потому что нечего ему делать в следователях. Парень способный, пусть сразу стремится к другим горизонтам. И это дело семейное, обсуждению не подлежит.

Я хмыкнула и подняла ладони вверх, показывая, что лезть больше не буду. Или все-таки вмешаться чисто из вредности? Но делать это не время и не место, к тому же что за удовольствие от сделанной открыто пакости? Вот если исподтишка и тщательно продуманно — совсем другое дело.

— План действий?

Судя по тому, что Воропаев дернул щекой, глянув на свой наряд, высокое начальство собиралось отчаливать и пребывало в некотором недовольстве от собственного вида. Помочь в этой беде я не могла, уж моя одежда на него и вовсе никак не налезет. Разве что снять Сашкин плащ, который уже второй год висит на пугале, но такое предложение могут счесть за оскорбление.

— Делайте вид, что ничего не произошло. Днем будьте постоянно на глазах. А это значит — никаких походов на кладбища и по злачным местам.

— Это уже как служба призовет, — в прихожей я зябко передернулась от потока прохладного воздуха с улицы и оказалась совсем близко к Воропаеву. А от него тепло, как от печки, так и хочется прижаться. Но, боюсь, поняли бы меня несколько превратно, поэтому осталось только завистливо вздохнуть и укутаться в кофту.

— Пока со всем не разберемся, вас переведут на бумажную работу, — он выглянул во двор, где уже полностью рассвело. Да, теперь только в облике человека, появление в городе волка взволнует многие умы. — Вечером я приеду с вами, всё проверю.

— Хорошо.

Хоть я отступила от двери, чтобы в неё пройти, Алексею пришлось приблизиться вплотную. У меня от этого аж волоски на руках дыбом встали.

— Ты меня совсем не боишься? — а сам так и стоит, почти прижав меня к стене.

— А надо?

На это он только усмехнулся и вышел.

— Не стой на пороге, холодно.

Ответить я не успела, оборотень быстрым пружинистым шагом пересек двор, и через несколько секунд за забором заработал двигатель машины. Наверное, шофер, как примерный работник, дожидался за углом. Потому что иначе выходило, что это он мою машину угнал.

Но в чем Воропаев был прав, так это в том, что с босыми ногами на утренней прохладе стоять не надо, поэтому, плотно прикрыв дверь, пошла на кухню.

Все равно сон слетел, к тому же нам через полтора часа на работу ехать. Да и вообще не мешает немного подумать, а это можно совместить с приготовлением завтрака.

Звонить Антошке ещё не время, не хватает только и ему сон обломать. К тому же он, если правильно помню, недавно очередной раз женился. Или развелся? Совсем память ни к черту стала, но в ЗАГСе недавно точно был, а с какой целью — уже непринципиально.

Юра тенью прошмыгнул в сторону ванной, на ходу зевая и растирая ладонями лицо. Какие его годы, я в таком возрасте и по три дня не спала, так что жалеть его не собиралась.

Да, кстати, если вспомнить гадание Светки, причина всего происходящего безобразия — женщина. Версия, конечно, тухлая, но мы не отработали одного человечка, достаточно близкого к объекту. Хотя, чего это я, папа наверняка уже всю подноготную поднял, но нелишне будет спросить сейчас, чем потом чувствовать себя дурой, не разглядевшей очевидного.

— Чем занимается твоя девушка?

Стажер поднял недоуменный взгляд от тарелки с рагу:

— Студентка. А что?

— Ничего, разговор поддерживаю. Имя у неё есть? На кого учится?

Китайская хитрость не прошла, Юра отрицательно помотал головой:

— Она тут ни при чем, гарантирую.

— Тогда чего мандражируешь, ответить трудно? — я вымыла тарелку с чашкой и сбросила смс охране, все равно минут через пятнадцать выезжать, пусть пока глаза продирают.

— Да нет, не сложно. Зовут её Люда Новикова, учится в пединституте на филолога.

Да, не тянет на мировое зло... Хотя есть что-то дьявольское в учительницах русского и литературы, ещё со времен школы помню.

— И давно у вас шуры-муры?

— Да не она это, зуб даю! Милка тут вообще никаким боком, она даже не знает, кто я. Нам не пора?

Перевод темы был резковат, не иначе как вспомнил про латентную зоофилку.

— Сейчас, только сумку сложу.

Юра отправился ждать возле машины, а я пробежала по дому, проверяя, не забыли ли чего выключить, и дала себе задание на день — узнать всю подноготную этой Людмилы. К тому же стоит тряхнуть Потапыча на предмет длинного языка и узнать, что и кому он обо мне наплел.

А ещё неплохо бы начать присматривать себе нового мужа. Потому что у меня давний зарок — никаких интрижек с коллегами, поэтому спать с отцом своего стажера никак нельзя. Даже если очень хочется.

Глава 9

"Не будем говорить кто, хотя это был слоненок"

м/ф "38 попугаев"

Потапыч как чуял, что я жажду пообщаться, и полдня где-то пропадал. Этим он немного нарушил мои планы, зато появилось время поинтересоваться личностью возлюбленной нашего волчонка. Для этого пришлось идти на поклон к гуру интернета. Это он требовал, чтобы к нему коллеги так обращались, а между собой иначе, чем Васяткой, не называли. Паренек был ненамного старше Юры, бледный и длинный, как вытянувшаяся помидорная рассада, со смешными оттопыренными ушами и постоянным количеством прыщей, мигрирующих по лицу. Официально он у нас числился сисадмином, но выполнял несколько другие функции. Молодое дарование неплохо поднаторело в пролезании во все дыры мировой сети, так что без его помощи мне было ну, никак не обойтись.

Во мне Васятка вызывал исключительно материнские чувства, чем с успехом пользовался. Впрочем, как и у всех остальных дам нашей шараги.

— Не-а, ничего интересного, — паренек смахнул крошки со стола, закончив с булочкой. Между прочим, это был мой обед, но вид бледной немочи, сидящей за монитором, был невыносим. К тому же я за зиму набрала пару лишних кило, как раз и попощусь. — Обычная девчонка, вот, можете сами глянуть.

Васятка повернул монитор.

В принципе, согласна — среднего роста и телосложения, русые волосы ниже плеч. Курносая, со смешливыми глазами, немного широковатым ртом и нахально проглядывающими сквозь пудру веснушками. Симпатичная девочка, но кто его знает, что там скрывается за внешностью.

— Можешь скинуть мне на почту всё, что нашел? — дождавшись кивка, потянулась до приятного хруста в пояснице и глянула на часы. Юра отпросился на обед в соседнее кафе, как раз должен вернуться. Меня он с собой не приглашал, чем даже обрадовал — за последние полтора года я привыкла к большей свободе, и его постоянно мельтешение рядом иногда раздражало. Точно старой девой становлюсь. Осталось прибавить к Полосатой ещё десяток кошек, и будет картина маслом.

Охрана о передвижениях объекта знала, поэтому поползла за младшим Воропаевым, пока я самым хамским образом вторгалась в его личную жизнь.

Васятка не подвел, и, с удобством расположившись за собственным столом, я полезла в соцсети. Нет, не потрындеть с подругами, а посмотреть, что нового узнаю об этой Людмиле.

Как оказалось, девочка вела довольно скромную виртуальную жизнь — ни тебе порносайтов в закладках, ни сомнительных личностей в друзьях. Все чинно и пристойно до зевоты. Зато нашла страничку Юры, где с интересом позависала минут пять. Пафосно-трогательные посты о волчьей верности перемежались фото крутых машин и странной музыкой. Ничего неожиданного.

— Аля, забеги ко мне, — Потапыч не стал заходить, только сунул к нам голову.

— Уже мчусь.

По дороге я встретила Юру, который хмуро брел на рабочее место. У меня вообще создалось ощущение, что он вот-вот стукнет кулаком по столу, поэтому притормозила:

— Все нормально?

Молча кивнул и скрылся за дверью.

Ладно, прибегу, узнаю, что там сокол ясный загрустил.

В кабинете мы с Потапычем оказались тет-а-тет, что меня порадовало, не хотелось бы делать этот разговор достоянием общественности.

— Давай, рассказывай, что было вчера, — он сложил руки на столе, приготовившись внимательно слушать.

— Вы же разговаривали с Алексеем Егоровичем, — я тоже устроилась за столом, продолжая сверлить начальника взглядом. — Не думаю, что он сильно приврал, когда пересказывал.

— Он вообще редко врет, так что его рассказу верю. Но он — одно дело, а ты — другое.

Конечно, лестно услышать такое от Потапыча, но главного вопроса это не снимает.

— Что вы рассказали ему обо мне? — пока он не начал выкручиваться, сразу добавила: — Про то, что он меня судил, и так знаю.

— Ну, и дурак. Вот про это мог и промолчать.

В принципе, я такую категоричность частично разделяла — нет ничего хуже, чем смешивать личное и общественное. Но при этом ценю честность, так что полностью согласиться никак не могла.

— Да нет, все правильно. А он знает, что я...?

— Скажем так — я ему ничего не говорил. Если и знает, то не от меня.

Какая интересная формулировка — то ли знает, то ли нет, а я не при делах в любом случае. Потапыч, блин.

— Не в курсе, под него в последнее время не копают?

— Да мы всё уже перебрали, — начальник с досадой фыркнул и мотнул головой, словно отмахивался от овода. — Всякой фигни хватает, сама знаешь, у нас спокойно только, если уже похоронили. Но ничего, за что могли бы мстить или подсиживать, сейчас нет. Значит, пацан темнит.

— Да, кстати, про похороны — насчет кладбища ничего не слышно?

Судя по взгляду, Потапычу захотелось трижды постучать. Можно даже по моей голове.

— Сплюнь, ворона... Выписка из архива будет завтра утром. — Вообще-то не царское это дело — направлять запросы в архивы, но мне нужны были как можно более точные сведения, поэтому пришлось напрячь шефа. — Ладно, хватит о скорбном, что у тебя там по текучке?

Я коротко отчиталась, после чего начальственный интерес угас, и меня отправили с глаз долой.

Юра сидел в своей закутке, скорбно подперев голову рукой, и невыносимо страдал. Пока морально, но ещё не вечер. После этой мысли мне и самой захотелось сплюнуть — что за дурная манера постоянно гадости ждать, нет бы на позитив настраиваться.