Я обернулся и с удивлением увидел выглядывающего из-под стола гнома, который продолжал держаться обеими руками за его ножку. Видимо что-то уловив в моем взгляде, он смущенно кашлянул в бороду и, разжав богатырские объятия, выбрался из своего укрытия.

— Так что с моим коллегой? — вновь поинтересовался он.

— Понятия не имею, — пожал я плечами.— Похоже на небольшое сотрясение, — видимо хорошо головой о стену приложился. Думаю его лучше в каюту отнести, чтобы немного отлежался.

— Профессор, вы живы! — вскрик юноши, заставил нас с гномом дружно посмотреть в его сторону.

Надо сказать, что когда я поднялся наверх, то не придал значения действиям Дайка. Ну, копается парень себя в груде хлама и капается, — может, что интересное заметил. Дворкина в помещении видно не было, и я решил, что профессор в своей каюте, однако оказалось что это не так. Пока я занимался Сагером, полуэльф раскидал завал барахла и под ним обнаружился лежащий ученый, на голове которого словно рыцарский шлем была нахлобучена какая-то блестящая посудина, похожая на крутобокую кастрюлю. Дайк тут же принялся нервно суетиться вокруг профессора, явно не зная, что делать дальше. Не придумав ничего лучшего он принялся трясти бедолагу профессора отчего голова того стала похожа на ритмично раскачивающийся колокол.

— Дайк, — Дворкин неожиданно вцепился в плечо своему слуге. — Это ты?

— Да профессор, — радостно всхлипнул полуэльф. — Хвала богам, что вы живы. А то я уж думал...зову вас, зову, а вы словно мертвый...

— Темно, сейчас ночь? — ученый, опираясь на плечо Дайка, поднялся на ноги.

— Да нет, света тут хватает, дружище, — подал голос, стоявший рядом со мной гном.

— Неужели я ослеп? — Дворкин завертел головой, при этом из-под края кастрюли на пол и на его помятый камзол закапала какая-то зеленоватая жидкость. — Ослеп!

— О, профессор! — слуга профессора посмотрел на хозяина жалобным взглядом, при этом на его глазах выступили слезы. — Я буду заботиться о вас, и когда-нибудь вы обязательно выздоровеете.

— Конечно мой, мальчик, конечно. А пока проводи меня в каюту и дай остаться одному, чтобы предаться своему горю.

Ученый наощупь нашел плечо юноши, и они медленно двинулись в сторону лестницы.

Мы дружно переглянулись с гномом и не менее дружно вздохнули, не зная смеяться нам или плакать от данной сцены.

— Старина, может, ты сперва избавишься от этой не очень модной шляпки, — сказал Баркин, пихнув меня в бок локтем, и кивком головы указав на Дворкина, шепнул: — Не достану.

Я покосился на гнома и понимающе усмехнувшись, подошел к профессору, одним движением освободив его голову из кастрюльного плена. Без своего "шлема" историк выглядел еще более экзотично. Глаза плотно зажмурены, а лицо, частично закрытое свешивающимися с головы длинными белыми нитями лапши, напоминает причудливую зеленую маску, поверхность которой богато украшено разномастными кусками овощей. К тому же на макушке, запутавшись в лапше и волосах, гордо возвышается горка из нескольких тефтелек.

Позади меня раздалось какое-то натужное пыхтение и пофыркивание, заставившее обернуться. Гном зажав, рот обеими руками, из последних сил пытался сохранить серьезное выражение лица, но судя по раскрасневшимся щекам и слезящимся глазам сил сдерживаться у него уже не было. Через мгновение его все же "прорвало", Тойран оперся руками о стол и зашелся в гомерическом хохоте.

— Откройте глаза, профессор, — сказал я, едва скрывая рвавшуюся на лицо улыбку. — Да не бойтесь, все с вами в порядке.

Дворкин медленно, словно чего-то боясь, открыл веки и с радостным удивлением уставился на меня, пробормотав:

— Я вижу.

— Естественно...

— О, профессор! — Дайк, оттолкнув меня, приобнял ученого и тут же отстранившись, принялся вытирать его лицо вытащенным из кучи хлама полотенцем.

Тем временем гном, отсмеявшись, вытер слезы и, подойдя к Дворкину, дружески хлопнул его по плечу. От сотрясения тефтельки мирно продолжающие лежать на голове профессора, стронулись со своего места и неспешно принялись сползать вниз, причем одна из них выбрала свой путь точно по переносице ученого, затормозив на горбинке. Тавикус растерянно собрал глаза в кучу, подслеповато уставившись на непонятный ползающий объект у себя на переносице. Эта картина сперва буквально вогнала Тойрана в ступор, заставив покраснеть словно переспелый помидор, а через миг ухватится за живот и затрястись в безудержном смехе. Тут уж я тоже не выдержал, присоединившись к судорожным всхлипываниям гнома, который в порыве хохота, хлопал рукой по столешнице. Даже лежавший на полу Сагер и то издавал какие-то судорожные всхлипы.

— Я рад, что вы в таком прекрасном расположении духа, господа, потому как дела у нас обстоят неважно.

Все дружно посмотрели на стоявшего у лестницы капитана. Его всегда безупречный мундир был порван в нескольких местах, на белоснежной рубашке чернели масляные пятна, а в брюки сияли прожжёнными дырами. Гном резко оборвал свой смех и в мгновенье ока стал абсолютно серьезным.

— Насколько все плохо, капитан? — спросил он.

Гувер посмотрел на нас усталым взглядом и, сняв фуражку, провел рукой по волосам.

— Достаточно серьезно, — сказал он, возвращая головной убор на место. — Я потерял четырех членов экипажа, повреждены носовые баллонеты, к тому же оба двигателя вышли из строя и, по сути, мы отданы воле ветра.

— Сесть, как понимаю, мы тоже не можем?— Я вопросительно посмотрел на Гувера.

— Вы необычайно проницательны, господин Керк.

— Ничуть, — я мотнул головой. — Просто думаю, что если могли бы, то давно бы уже посадили дирижабль, поломки на земле легче устранять.

Капитан согласно кивнул.

— К сожалению, на данный момент это невозможно. Мы еще не до конца прошли грозовой фронт и ветер довольно силен, особенно у земли, пришлось даже рискнуть и набрать высоту. При его скорости садится с нерабочими двигателями просто безумие, к тому же сейчас ночь.

— Что думаете делать? — поинтересовался Баркин. — Не можем же мы так вечно летать?

— Подождем пока пройдем бурю, а потом сориентируемся, куда же нас занесло, и будем думать о посадке. Не беспокойтесь, господа, "Тракния" надежный корабль и все будет в порядке. Однако для вашей же безопасности попрошу всех вернуться в свои каюты и оставаться там до особого распоряжения, — он оглядел нас пристальным взглядом и добавил: — Если что-то срочное найдете меня на мостике.

Нам оставалось только подчиниться приказу капитана. Все прекрасно понимали, что команде сейчас не до пассажиров и нам лучше не мешаться у них под ногами. Я помог гному перенести Сагера в его каюту и отправился к себе. Пройдя по пустому коридору (наклон палубы, кстати, стал еще заметнее) я отворил дверь и замер в нерешительности на пороге. В каюте сидел незнакомый мне человек и, держа в руках вынутую из ножен катану, внимательно ее разглядывал.

Худощавый, на вид лет сорок, темный волос с проседью — аккуратно зачесанный направо, густые брови, нос с горбинкой, немного впалые щеки, узкий подбородок. Одет в темный костюм (который сейчас расстегнут), такого же цвета жилетку и белоснежную рубашку с бабочкой. Видимо услышав шум открываемой двери, незнакомец обернулся и, окинув меня изучающим взглядом своих карих глаз, расплылся в улыбке:

— Ну наконец — то. Здравствуйте, Александр Евгеньевич, а я вас уже заждался.

— Дела были, — сказал я, пытаясь понять, кого мне этот незнакомец напоминает, и одновременно прикидывая, кто он и чего хочет. То, что это не просто какой-то член экипажа понятно — знает мое имя и отчество, да и поздоровался на чисто русском языке. Только вот кто он? Арагорн? Нет, не похож — абсолютно. Хотя бог наверняка может любую личину натянуть, так что уверенным на сто процентов быть нельзя. А может это какой-нибудь местный маг, или еще кто...

— Неужели не узнаешь? — мой нежданный гость, покачал головой и, положив катану на стол, озорно подмигнул: — А если так?

Его образ на мгновение словно подернулся дымкой, расплылся и вот уже передо мной сидит знакомый бомжеватый мужичонок, в потрепанной фуфайке, мятой кепке и с неизменной беломориной в зубах.

— Наблюдатель...

— Ну, слава богу, признал, — фыркнул тот, вновь перетекая в форму респектабельного господина.

— А как я должен был догадаться? — хмыкнул я, проходя внутрь каюты и устраиваясь на полке напротив. — Вы же внешность по желанию меняете.

— Тоже верно, — согласился тот, извлекая из воздуха изогнутую трубку и раскуривая ее от вспыхнувшего огнем пальца. — Полезная, знаешь ли, способность, хочешь, научу?

— Нет уж, спасибо, — поморщился я. — А то превращусь в кого-нибудь, а назад забуду как.

— Это навряд ли, хотя как хочешь, — махнул он рукой.

Я молча кивнул и, взяв лежащую на столе катану, аккуратно вложил ее в ножны, после чего пристроил рядом с собой на полке. Наблюдатель с всё понимающей улыбкой наблюдал за всеми моими действиями, неторопливо дымя трубкой. Причем дым от нее летел небольшими колечками, которые иногда переплетались в воздухе в довольно причудливые образования. И все же, кого-то он мне в этом облике напоминает?

— Так значит, на этот раз вы меня сюда перенесли? — поинтересовался я через пару минут нашего дружного молчания.

— Вроде раньше мы были на "ты", — бросил он, не вынимая изо рта трубки. — Так давай не ломать эту прекрасную традицию, тем более что не люблю официоза. Давай лучше общаться как два старых друга.

— Как хочешь, — пожал я плечами. — Тогда объясни мне по-дружески, — зачем ты меня сюда перетащил?

— А разве тебе этого не хотелось? — усмехнулся он. — Что ж теперь жалуешься?

Я отвел глаза. Действительно, сидя одинокими вечерами в своей квартире я не раз вспоминал свою жизнь в этом мире и порой страшно желал, чтобы судьба вновь закинула меня сюда. Только вот в тех мечтах я вновь был со своей семьей.

— Желание исполнилось немного не так.

Наблюдатель пристально посмотрел на меня и тяжело вздохнул:

— "Нельзя войти в одну реку дважды" — знаешь ведь эту присказку? — сказал он, вынимая изо рта трубку: — Так вот, она как раз идеально подходит для твоего случая.

— Но ты же бог, — буркнул я.

— Ну, не совсем бог, — покачал головой мой собеседник и, заметив мой вопросительный взгляд, отмахнулся: — Впрочем, это неважно. Тем более что я не исполнял я твоего желания и не переносил тебя сюда.

— В каком смысле?

— В прямом, — улыбнулся Наблюдатель. — К твоему возвращению в этот мир я не имею ни малейшего отношения, хотя признаюсь, — знал, что это случится и ждал тебя.

-Тогда кто меня сюда перенес? — растерялся я. — Неужели Арагорн?

— Нет, он тут точно не причем, — Наблюдатель вновь задымил трубкой, только на этот раз из нее принялись вылетать какие-то завитушки.

— А кто? — не унимался я. — Кто меня сюда перенес, и главное зачем?

Бог (или не бог, кто его разберет) покосился на меня задумчивым взглядом и, щелчком пальцев материализовав на столе пепельницу, принялся сосредоточенно вычищать в нее свою трубку.

— Саш, давай скажем так, — сказал он через некоторое время. — Ты появился здесь потому, что так было надо, потому что твоя история в этом мире еще не закончена. Потому что ты не завершил порученное тебе дело до конца.

— Какое дело? — удивился я. — Кому надо?

— Со временем сам поймешь.

Я нахмурился. Дурная привычка богов говорить загадками, меня всегда раздражала. Наблюдатель видимо что-то заметил на моем лице, а может просто прочел в мыслях, потому как посмотрел на меня взглядом полным грусти и сказал тихим голосом:

— Пойми, человек, иногда лучше всего не знать сразу. Скажи я тебе все, что ты хочешь знать, и твоя судьба будет иной, — судьба этого мира станет иной. Цепочка событий пойдет по-другому, а значит, у этого мира будет другое будущее. Ты понимаешь?

Я встретился взглядом с Наблюдателем и вдруг почувствовал, как у меня на голове в буквальном смысле зашевелились волосы. Такое впечатление, что на меня взглянула сама бездна — бездна мудрости и прожитых тысячелетий ....нет, даже не тысячелетий, бездна бесконечной череды веков. Прячущееся под личиной Наблюдателя существо было очень старо, могущественно и одновременно бесконечно мудро, оно с грустью смотрело на сидящего перед ним человека, не зная как передать обычными словами прописные для него истины. Наблюдатель отвел глаза, и наваждение пропало, заставив меня, схватится за край стола дрожащими руками и затрясти головой.

— Извини, — бросил тот. — Я действительно не могу всего объяснить. Скажу одно: твой приход в этот мир связан с тем самым злополучным кристаллом Дайлорана.

— Но я же его уничтожил, — выдавил я из себя, стараясь унять дрожь во всем теле. Такое впечатление, что через меня только что пропустили заряд тока. Блин, и это от одного взгляда.

— Но осколки-то остались, — сказал он, жестом руки заставляя пепельницу вместе с трубкой исчезнуть и поднимаясь со своего места. — Ладно, Александр, мне пора, рад был с тобой увидеться.

Наблюдатель подошел к двери и, распахнув ее, остановился на пороге.

— Да и еще. Пока тут сидел в одиночестве, решил сделать тебе маленький подарок и чуть-чуть подправил твое оружие, — кивок в сторону лежавшего рядом со мной меча. — Ничего серьезного, просто немного перестроил кристаллическую решётку и довел заточку до молекулярного уровня. Так что ты с ним поосторожнее, сильно не размахивай и храни только в этих ножнах. Вроде ничего не забыл, — он поморщил лоб. — Ах да, в мозгах я у тебя немного тоже покопался, дабы активировать кое-какие твои скрытые способности, но с ними потом разберешься, — не к спеху. И самое главное, — минут через пятнадцать вас атакуют.

Тело Наблюдателя резко вытянулось в светящуюся линию, которая свернулась в небольшой белый шарик. Сделав круг по каюте, он с легким хлопком растворился в воздухе, оставив меня в состоянии полной растерянности.

Я несколько мгновений сидел на месте, переваривая все услышанное, затем резко вскочил на ноги. Атакуют!? Кто? Как? Сомневаться в словах Наблюдателя у меня не было. Может он и не всегда договаривал, но обмана за ним замечено не было. Я растерянно огляделся. Надо было что-то делать. Но что? Сообщить капитану? Пожалуй, это единственное верное решение. Я подхватил катану и выбежал из каюты.

Спустившись по лестнице, я впервые оказался на нижней палубе. В отличие от верхних отсеков здесь внутренняя часть гондолы не была покрыта какой-либо обшивкой, открывая взгляду изгибы металлических шпангоутов и тонкие трубки лонжеронов, меж которыми змеились какие-то провода и тросы. Причем некоторые из лонжеронов были погнуты, а в одном месте была заметна рваная дыра, наспех заделанная кусками металла — оставалось только гадать, что же тут произошло. Посреди отсека шла широкая решетчатая металлическая дорожка, по обе стороны которой в углублениях разместились небольшие короткоствольные орудия, похожие своим видом на пулеметы "Максим" времен Гражданской войны. Иллюминаторов в бортах не видно, лишь напротив стволов орудий размещено что-то типа лепестковой диафрагмы, наподобие той, что некогда применялась в старых фотоаппаратах. Оба конца дорожки упирались в закрытые двери, и я на замер в растерянности, пытаясь сориентироваться, куда идти дальше, одновременно понимая, что нельзя долго раздумывать, так как пятнадцать минут стремительно истекают.