Overlady_part.5

— Да, моя добрая подруга Франсуаза Афинаида сделала Варде центральным, стержневым элементом своих исследований, полностью познав его. Объект исследований был большим, сложным для принятия, но она, содрогаясь над своим рабочим столом, долгими ночами трудилась над ним, и её опыт был, как минимум, всесторонним!

Луиза сглотнула. О господи.

— Не разгибаясь, она трудилась ночи напролёт. И почти без отдыха, ради своих исследований. В церкви она встала на колени и звала Основателя — молясь, вне всякого сомнения, о вдохновении. — Тут она сложила руки в довольно ханжеском жесте. — Да, её благочестие широко известно среди знающих людей. У нас нет сомнений в её чести или других добродетелей. Ни капли сомнений!

— Вы закончили? — ледяным голосом поинтересовалась де Монтеспан.

Элеонора покосилась на белобородого арбитра с искренней обидой на лице.

— Призываю к порядку! — заявила она с видом оскорбленной невинности. — У моего оппонента было время выговориться! Если она хочет возразить против чего-то, то она может упомянуть это в заключительной речи.

— Де ла Вальер права, — торжественно заявил ученый. — Де Монтеспан, следите за собой. Придет и ваша очередь говорить. Де ла Вальер, прод...

— Вы знаете, что она клевещет на меня, — заявила де Монтеспан.

— Клевещу? — кротко переспросила Элеонора. — Как же я могу клеветать, когда я хвалю вас? Ваши расчеты в области Варде идеальны. Вы, должно быть, в поте и слезах, вопия от напряжения, трудились над объектом ваших исследований, пока не добились желаемого. Как бы вы иначе могли достигнуть столь прекрасных результатов, приведших вас на занимаемую должность? Если бы вы не изучали его столь старательно, я уверена, что вы бы не оказались в Совете Регентов. А теперь простите, но я хотела бы поднять вопрос относительно того, что она так грубо перебила вас, сэр, и с сожалением прошу записать очередной страйк моему уважаемому оппоненту.

— Принимается, — ответил судья, делая пометку на доске. — Три страйка против вас, де Монтеспан, вам будет сделан официальный выговор от университета за такое бесстыдное поведение. Продолжайте, де ла Вальер.

Элеонора склонила голову.

— Больше спасибо, сэр, — с вежливой улыбкой произнесла она. Луиза слышала смешки и фырканье из аудитории, особенно со стороны старших академиков. Похоже, её сестра была популярна у старшего поколения, управляющего этим местом.

Возможно, потому, что она была красивой молодой женщиной, с языком острым как... как... как что-то очень острое. Луиза была не в настроении для метафор.

— Это неоспоримо, — продолжила Элеонора с идеально бесстрастным выражением на лице. — Я думаю, все мы должны признать, что моя уважаемая соперница добилась своей должности именно потому, что стала госпожой Варде. И именно за этот её талант мы должны наделить её всеобщей известностью, но дамы и господа, пожалуйста, не путайте этот великолепный талант с намного большими успехами в натурфилософии. — Она почтительно склонила голову, прошуршала бумагами и сделала реверанс ведущему дебаты.

А затем ухмыльнулась. Это была незаметная ухмылка, но она была тщательно выверена в соответствии со всеми академическими стандартами, и показывала, что она делает это намеренно, при этом соблюдая внешние рамки приличий. Это было хитро. Это было подло и жестоко. Это было мстительно.

Это был коронный взгляд де ла Вальер.

— А теперь вернемся к основному вопросу спора — о, Франсуаза Афинаида, пожалуйста, скажите мне, если я буду говорить слишком быстро для вашего восприятия. Все же ваша специализация лежит в другой области, а не в натурфилософии. Но...

Мадам да Монтеспан откашлялась.

— Думаю, это издевательство продолжалось слишком уж долго, — произнесла она. Её голос стал еще холоднее.

Ухмылка Элеоноры стала шире.

— О боже. Я хочу еще раз отметить, что мой уважаемый оппонент снова...

— Заткнись, — холодно приказала де Монтеспан, что вызвало бурю возмущения у аудитории. — Это и вас касается, — добавила она, коротким движением создав заклинание усиления голоса. — Эх, Элеонора Альбертина, глупая ты девочка. Похоже, ты так и не поняла, что наделала. На какую неверную дорожку ты встала. А может, и понимаешь, и у тебя просто стыда нет. — Она не ухмылялась. — Все-таки ты же де ла Вальер.

Рука Элеоноры рванулась к жезлу.

— Дуэль! — объявила она. — Если вы не уважаете правила этих дебатов, то....

— Уважение? Ты смеешь говорить об уважении? Ты, кто гордится тем, что следует букве уложений университета, при этом оскорбляя всех, кого пожелаешь? А оскорбления нашей нации? Нашей королевы? Нет, эта шутка затянулась.

Половина присутствующих встала, направив пистолеты на вторую половину. Из-под стропил спустились новые бойцы, а два мага вылезли из-под разделочного стола. Даже из-за досок высыпали солдаты.

Луиза пискнула. Нет. Нет, нет. Что... это... нет! что происходит? Это же должны были быть дебаты, а не... и она не надела доспех. А стражи у дверей уже вошли и достали свое оружие, и её сестра окружена, и она ничем не может помочь.

— Шах и мат, Элеонора Альбертина, — спокойно произнесла Франсуаза, направив свой жезл на Элеонору. — Я понимаю, что в шахматах нельзя за один ход убрать все фигуры оппонента, но шахматы тут — это просто метафора.

— Де Монтеспан, вы что творите? — взорвался глава. Это было храбро, поскольку в данный момент на престарелого джентльмена смотрели четыре пистолета и два жезла. — Уложениями университета запрещено арестовывать оппонента посреди дебатов!

— Это нарушение CVII 23(2), — подтвердила Элеонора, — а еще MIV 2(4), XXIII 43(23), и с некоторыми толкованиями...

— Спасибо, де ла Вальер, хватит. Вы, без сомнения, правы, как всегда, но сейчас это лишнее. — Тут он откашлялся. — Да! А вы, мадам, используете административный ресурс в личных целях для утоления своих обид!

Мадам де Монтеспан хлопнула в ладоши.

— Утоление своих обид? — спокойно переспросила она. — Даже близко не угадали. Это вопрос академической этики. — Она наклонилась ближе. — Что же до моих мотивов — как члена совета Регентов Тристейна — то этот вопрос довольно шокирует. — Она покачала головой. — Академики вроде вас должны быть нейтральны во время политических дебатов. Что вызывает вопрос уже относительно вашей этичности.

— Университет всегда был независим! Только худшие тираны в истории смели...

— И вот опять вы ведете себя... неэтично, — с нейтральным выражением лица сообщила женщина. — Что вызывает определенные вопросы относительно склонностей этой организации, известной как Университет Амстрелдамма. Далеко идущие наклонности, которые предоставляют защиту нарушителям, вроде этой презренной обвиняемой из известной Злой семьи. Ц-ц-ц.

Поднявшись на подиум, она принялась расхаживать туда-сюда.

— Итак, леди и джентльмены, — начала она, обращаясь к той половине присутствующих, на которых было направлено оружие, — хочу представить вам следующее дело. Вообразите, если сможете, определенную семью. Семью, известную своей порочностью. Семью, известную своей нечестивостью. Семью, чья наследница стоит передо мной. Вообразите, если сможете, что указанный отпрыск обзавелся массой союзников в академии. Кое-то из них — союзник её семьи, что поднимает вопрос об их суждениях. Кое-кто — её союзник. Безобразие.

Такие академики были бы позором своей профессии, поскольку они допускают предвзятости и несправедливости влиять на свои суждения. Они возьмут честь этого заведения, — она провела ногой по полу, — и втопчут её в грязь. Такому незаметному влиянию нельзя доверять. Оно станет болезнью нашей страны, прячась в их владениях.

Франсуаза Афинаида легонько улыбнулась, в первый раз показав эмоции.

— Разве не будут они присутствовать на дебатах, в которых она заявила свое участие? Особенно с учетом того, что она известна как сладкоречивая, лживая ведьма. Или что-то вроде того. Может быть, они все собрались здесь, чтобы посмотреть, как члена Совета "унизят"?

Она хлопнула в ладоши.

— Теперь, конечно же, мы все будем вести себя этично и правильно. Никто из вас не будет арестован. И приношу искренние извинения перед теми, кто не является союзником этой злобной гадюки. Но до тех пор, пока мы не отделим виновных от этичных, никому из вас не разрешается уйти.

И всем на заметку, в городе введено военное положение, чтобы обеспечить законную передачу власти и не дать испорченным ее представителям воспользоваться своим положением в недостойных целях.

На лице Элеоноры была написана чистая, бессильная ярость. Охрана поставила её на колени, жезл лежал на полу рядом с ней, но она до сих пор боролась.

— У тебя совсем нет чести? Я... я тебя на дуэль вызываю! Если у тебя есть хоть капля уверенности... ты примешь вызов!

Франсуаза подошла к Элеоноре, всё с той же легкой улыбкой на лице. А затем влепила ей пощечину, звук шлепка было слышно по всей аудитории.

— Ты понятия не имеешь, как давно я хотела это сделать. Я тебя ненавидела с первого дня в школе, — тихо сообщила она. — Уберите эту предательницу.

43. Однозначно зловещая интерлюдия.

Голубело летнее небо. Леса Альбиона зеленели и были полны жизни. Счастливые кролики и веселые олени скакали тут и там, и занимались всем тем, чем занимаются эти животные, когда их не видят люди. Веселая форель плескалась в блестящих ручьях, почти не боясь того, что люди сунут ей за щеку острый крючок и выдернут на берег умирать от удушья. Красивые цветы цвели в теплом, чистом воздухе, предлагая взятку нектаром любому мимолётному насекомому, которое проявляло желание принять участие в их размножении.

В городе Аеббедон готовились к летней ярмарке. Устанавливались яркие шатры, и сладкий запах медовых пряников уже разносился в воздухе. Люди в этой области всегда отличались довольно низким ростом и упитанностью, по сравнению с другими людьми, вдобавок с тенденцией к повышенной волосатости ног. И хотя обычно это заканчивалось хорошими продажами бритвенных инструментов, но еще и означало, что местные не дураки хорошенько гульнуть.

И всё это выглядело до отвращения буколически.

Конечно же, все знали, что снаружи рыскали силы Зла, и что те могут попытаться испортить фестиваль. Вот почему вокруг Аеббедона стояли крепкие стены, готовые отразить натиск любых врагов, и был выкопан ров с проточной водой, которая не пропускала нежить. И сильный отряд опытной стражи — большая часть которых была лишь чуть старше возраста увольнения из армии — был в состоянии справиться с обычными проблемами.

Конечно же, самой большой проблемой для них в этот момент была элитная и отлично тренированная армия крохотных, милых, чисто вымытых сироток, которые пытались пересечь мост и попасть на ярмарку. И хотя дети были склонны пинать курей и воровать по мелочи, но хорошая порция порки обычно помогала им исправиться.

— Я хочу стать херболохистом, когда выросту, — сказал маленький мальчик, тащивший корзину с цветами и специями, очень забавно шепелявя. — Я хочу лечить людей, чтобы им становилось лучше!

Старый стражник улыбнулся и потрепал его по голове:

— Лучше тебе таким не заниматься, — весело сообщил он. — Это женская работа. Почему бы тебе не записаться в стражу?

— Я хочу в стражу! — заявила чуть более старшая девочка, обладательница рыжих волос, веснушек и корявого "меча", сделанного из двух палочек. Она тащила на спине длинную, узкую коробку, которая была великовата для неё, но она решительно отказывалась от помощи. — Ну, наверное! Если мне разрешат! Я хочу быть, как Карин Шквальный Ветер! Мне нравиться карабкаться и драться! Ха! Могу поспорить, что никто не говорил Карин, что ей нельзя брать меч! А вы знаете, что однажды она отправилась в Проклятую Пустыню Влаара и с тех пор никто об этом месте не слышал!

— Прелестно, — покровительственно ответил стражник. — Но раз у тебя нет настоящего меча, то может, ты разрешишь мне охранять тебя?

Похоже, это рассердило девочку, но другая девочка, которая просто излучала невинность, прелесть и прочие чудесные вещи, ухватила её за руку до того, как она успела взорваться от ярости. Этой девочкой была крохотная блондинка с целой сумкой деревянных кукол в руках. На спине у неё была еще одна сумка, с куклами и еще чем-то в обёрточной бумаге.

— Большое спасибо, мистер Стражник, — очень серьезным голосом поблагодарила она. — Но мы не можем ждать! Наши друзья не могут попасть сюда, и мы не можем начать веселиться, пока они не появятся здесь!

Стражник отечески улыбнулся.

— Вы должны сказать мне, друзья вы или враги, — сообщил он.

— Друзья, — хором пропели дети.

— Тогда проходите, — сказал стражник, пропуская их.

Он с улыбкой смотрел на них. Дети такие милые. А ведь он скоро станет прадедушкой. Его внучка была на сносях. Он искренне надеялся, что это будет мальчик, который вырастет большим и сильным. Но он явно был благословён. Ведь он прожил долгую жизнь и сумел уцелеть во всех этих войнах — Гражданская война пронеслась мимо их города, благодаря мудрому выбору генерал-губернатора, который перешел на сторону Кромвеля. Солнце сияло, птицы пели, вокруг было тепло и хорошо. Чудесный день перед его последней ярмаркой, а потом он уйдёт со службы.

Да, всё хорошо.

Пять дней спустя мирный город Аеббедон напоминал ад на земле. Торговый квартал методично выжигался, маленькие дети вынесли оттуда всё ценное, а по улицам носились демоны, охотясь на праведных — впрочем, на неправедных тоже, это были довольно неразборчивые демоны, — а генерал-губернатор был приведен на рыночную площадь для показательного суда Темной Королевы Тёмных Эльфов.

Падение города было загадочным. Никто не знал, кто и как повредил подъемные механизмы моста, ведь саботажники проникли к ним через трубу, слишком узкую для любого взрослого. Также было решительно непонятно, кто подбросил сильное слабительное в чай страже, хотя это было очень подло, отравить напиток, уважаемый всеми альбионцами. Очень неприятным был таинственный факт, что кто-то зарезал и иссушил тела дозорных Злым клинком, который пожирал жизни людей. Что же касается загадки, откуда взялись демоны, пожирающие людей — ну! Это была самая загадочная загадка.

Но что касается конкретной загадки относительно демонов, то испортим сюрприз, ведь они были делом рук одной маленькой блондинистой девочки. В данный момент она стояла на четвереньках посреди того, что раньше было двором богатого человека, рисуя красным мелом Ваантийскую пентаграмму. Она уже расставила коричневые Валенсийские свечи, которые были сделаны из воска и её собственной крови, по углам. Необходимую жидкость она получила во время носового кровотечения, которые часто случались с ней на жаре.

— Х-мм, — промычала она, надув губы. Потом повернула голову к тряпичной кукле, которая висела в воздухе рядом с ней, окруженная адской аурой угрозы, и смотрела на пентаграмму своими глазами-пуговицами. — Что думаешь, Кудлз?

Кукла откашлялась, словно адвокат в суде, и поправила свой вязаный галстук.

— Превосходно, госпожа, — сказала он. — Не вижу в вашей работе ни единого изъяна. Как обычно.