— Но,— у Ларкина покраснели уши,— ты же девушка! Не думаю, что доктор Варант мог сорваться на тебя.
— Да ты что,— протянула я, кровожадно улыбаясь. — А предупредить нельзя было?
— Прости,— покаянно опустил голову Винс.
Я молча его рассматривала и пришла к выводу, что он изменился. Очень. За последний месяц Ларкин, кажется, даже в росте прибавил и в плечах стал шире. Он уже совершенно не напоминал того заморенного школьника, каким я увидела его в свой первый день в восьмом участке.
— Ты меня так рассматриваешь, что мне не по себе становится,— пробормотал он, уткнувшись в монитор.
А раньше, залился бы смущенным румянцем и мямлил.
— Ты изменился,— произнесла я в ответ на свои мысли. — Повзрослел, что ли?
— Есть такое,— весело хмыкнул он. — В нашем роду мужчины поздно начинают развиваться. Но зато этот процесс проходит за несколько месяцев.
— Офигеть,— выдала я.— Такими темпами я тебя через месяц совсем не узнаю.
— Все может быть — подмигнул мне он. — Что там у криминалистов?
— Вот отчеты,— спохватилась я, протянув Ларкину папку. — Практически ничего интересного, если не считать того пятна, что было у нее на бедре. Это краска. Частицы такого же вещества обнаружены и в ране не шее. Следовательно, можно сделать вывод, что оно попало на жертву с убийцы.
— Токсикология есть? — Ларкин принялся просматривать бумаги. — Ничего. Она не пила, не была наркоманкой, не принимала никаких препаратов, не курила. Да она идеальная во всех смыслах! Где бы найти такую, а?
— Ну, — я ухмыльнулась, — в морге?
— Не смешно, — Винс закрыл папку и постукивал ею о ладонь, задумчиво покусываю нижнюю губу. — Я вот никак не могу понять двух вещей: почему ее никто 'не замечал' и как она умудрилась дожить до своих лет и практически нигде не наследить? — он резко обернулся ко мне. — Вот ты тоже вся положительная, но, признайся, у тебя есть штрафы за неправильную парковку или превышение скоростного режима? Ведь есть же хоть что-нибудь?
Я немного смутилась, но ответила:
— У меня был штраф за переход улицы в неположенном месте. А как водитель, я идеальна.
Ларкин хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая листать документы, подшитые к делу. Он рассматривал их по нескольку минут, внимательно вчитывался, закусывал нижнюю губу, поправлял очки, время от времени лохматил волосы. Честно говоря, я не все понимала в тех табличках и графиках, что обычно выдавали криминалисты, а названия некоторых веществ иной раз вызывали у меня оскомину или желание свернуть язык в трубочку, потому что иначе вслух это все произнести было невозможно.
— Мммм...— многозначительно промычал Ларкин. — Интересная штука. На основе масла из семян льна, изготовлена из высококачественного сырья с добавлением кобальтовых пигментов. Великолепно!
— Что именно тебя так во всем этом восхитило?— не поняла я. — Узнать, что это за краска практически нереально. А уж кто именно ее использовала — так и вообще — за гранью фантастики.
— Не скажи. Когда я учился в школе, посещал студию изобразительного искусства. Так вот...
— Ты художник?— я даже с кресла подскочила. — Помимо всего прочего, ты еще и рисуешь? Ну, Ларкин, я тобой точно восхищаюсь.
— Эм...не то чтобы...— Ларкин замялся, — мне никогда это не давалось. Это мама хотела, чтобы я приобщался к прекрасному, — и уши у него снова покраснели.
— А-а-а...— протянула я, вспоминая, как меня заставляли ходить на танцы, посещать музыкальный класс и изостудию.— А теперь ты больше не ходишь в художественную студию?
— Лиза, мне двадцать шесть лет,— поучительным тоном начал было Ларкин, но я снова не удержалась:
— Сколько?! Подскажи, чем пользуешься, потому как выглядишь ты моложе меня лет на пять!
— Я уже говорил, что в нашем роду — это нормальное явление. Но дело не в этом. Я доктор психологических наук, я писал диссертацию о психологии поведения серийных убийц и сексуальных маньяков, мои монографии...
— Стоп!— я вскинула руки вверх. — Хватит. Давай по делу.
— Давай по делу,— кивнул Ларкин. — Так вот, когда я ходил в художественную школу, мы использовали в основном именно такие краски. На основе льняного масла. Они хорошо ложатся и когда высыхают...
— То есть, ты хочешь сказать,— перебила я его, не желая выслушивать лекцию о применении краски,— что наш убийца тоже посещал ту же школу?
— Ты все понимаешь слишком буквально,— недовольно скривился Ларкин. — Это, конечно, пока нормально, ты еще стажер. Но в будущем, старайся мыслить масштабнее. Я просто рассказал тебе, где можно применить такую краску.
— То есть такой краской пользуются учащиеся художественной школы? Это ты хотел сказать?
— Я имел в виду, что такой краской пользуются художники, — вздохнул Ларкин.
Я задумалась на мгновение, затем притянула к себе поближе папку с отчетами криминалистов, полистала таблички и графики, показывающие содержание различных веществ в найденном на теле жертвы пятне, и мой взгляд зацепился за строчку, в которой описывались свойства и характеристики краски.
— Нам известен производитель, — задумчиво протянула я, — а значит, мы вполне можем отследить...
— Кто в последнее время покупал эту краску. Она довольно дорогая и используется чаще всего профессионалами, — подхватил Ларкин.
— Или учащимися художественной школы, у которых богатые родители, — не могла не подколоть его я.
— Или так, — совершенно не обратил на это внимания Винс и уже что-то там вносил в программу, уткнувшись в монитор, запуская систему поиска. Несколько минут мы молчали, ждали пока система проведет сравнительный анализ и поиск по параметрам.
— И...— театральным жестом повел рукой Ларкин,— у нас есть перечень покупателей за последние полгода.
— Смотри, — я не очень красиво ткнула ногтем в экран,— художественный колледж в прошлом месяце заказал довольно внушительное количество. Теперь только осталось проверить всех, кто пользовался этой краской и у нас вполне возможно появится перечень подозреваемых. Правда, это будет не так легко.
— Почему нелегко?
— Представляешь, сколько там студентов, преподавателей и всех остальных? На то, чтобы проверить всех уйдет уйма времени.
— Ты цену этой краски видела?— хмыкнул Ларкин.— Я очень сильно сомневаюсь, что ее приобрели для студентов.
— Слушай,— протянула я. — А давай туда съездим? Осмотримся на месте, пообщаемся с народом. Кто знает, а вдруг нам повезет, и мы что-нибудь нароем?
— Мы с тобой уже один раз пообщались со свидетельницей,— не поддержал моего энтузиазма Ларкин. — Приказ был сидеть здесь.
— Так позвони Ройсу. Даже, если они закончили на квартире у Ирадо, то им еще в приют ехать, это на другом конце города. При всем желании в колледж они сегодня не успеют, а мы все равно сможем съездить туда и даже вернуться обратно до конца рабочего дня. Давай Ларкин, соглашайся,— я потеребила его за плечо и, наклонившись пониже, томно прошептала,— и я тогда тебя точно поцелую.
Винс в этот момент делал глоток кофе из стакана. Услышав мое выступление, он поперхнулся, кофе брызнул на стол, несколько капель попало даже на монитор.
— Ты...да...— пыхтел красный Ларкин в перерывах между приступами кашля. — За что?
— За дело,— невозмутимо произнесла я и отошла от Ларкина на пару шагов,— я еще морг не простила. Но, не суть. Звони Ройсу.
— Почему я?
— Потому что ты — доктор психологических наук с диссертациями, монографиями и всем остальным, а я — всего лишь стажер с узким мышлением.
Разговор с Ройсом прошел на ура. Страж дал добро на наше с Ларкином посещение художественного колледжа. Поэтому после того, как мы отключили систему, закрыли допросную, Ларкин ввел код доступа и отчитался об этом Ройсу, мы направились на стоянку.
— Я так понимаю, за руль ты меня не пустишь?— поинтересовалась чисто для проформы.
— Правильно понимаешь,— хмыкнул Ларкин, усаживаясь на водительское сидение. — Пристегнись, и поехали уже. Мне хочется вернуться до конца рабочего дня, а колледж находится на другом берегу.
Мне не оставалось ничего иного как послушаться Ларкина, но я не отказала себе в удовольствии несколько раз демонстративно тяжело вздохнуть. И вообще, я ловила себя на мысли, что в обществе Винса мне хочется дурачится, поддевать и подкалывать его. Он был такой забавный, хоть и не краснел уже по каждому поводу, но иногда выдержка все же изменяла гению восьмого участка и в такие моменты я особенно умилялась, глядя на него.
Я посетовала на несправедливость, но в машину уселась, ремень безопасности защелкнула и покорилась судьбе, ну или Ларкину.
Некоторое время мы ехали молча, Винс следил за дорогой, я рассматривала проплывающие мимо здания, спешащих по своим делам пешеходов, проезжающие машины — было послеобеденное время, на улицах столицы кипела жизнь. Этот город никогда не затихал и мне это нравилось. Я не могла представить себе жизнь где-нибудь в провинции. То есть я понимала, что и там живут люди, работают, растят детей и все такое, но сама ни за что бы не согласилась променять бурлящую, насыщенную жизнь столицы на мирное, спокойное существование где-нибудь в другом месте. Наконец, молчать мне надоело, к тому же был один вопрос, на который мне не терпелось услышать ответ.
— Винс, скажи, а господин Арон, он...— начала я, но Ларкин меня перебил.
— Он спарх.
— Это я уже знаю. Я хотела спросить, как он это делает? То есть техническую сторону процесса мне продемонстрировали, но интересно, а эти....особи, они могут существовать отдельно?
— Нет,— усмехнулся Ларкин.— Это всего лишь качественная материальная проекция, ну или как-то так. Сложно все объяснить вот так сходу. А существовать отдельно от спарха эти особи не могут. А вообще, спархи — это искусственно выведенный вид.
— То есть как искусственный?— не поняла я.
— Когда-то давно существовала раса, представители которой могли создавать материальные иллюзии себя. Но не больше одной-двух. И вот однажды, кто-то из ученых решил попробовать увеличить способности той расы. Начались проводиться опыты, исследования, ну и все такое. В результате удалось получить нечто, что впоследствии назвали спархом.
— То есть, сейчас ты пытаешься мне сказать, что в вашей среде, считается нормальным проводить опыты на себе подобных? — взвилась я, потому как не могла понять, если честно, как так можно. Еще в академии, я с группой ребят активно выступала против проведения опытов на людях. Это, конечно, запрещено законом, но в наше время, всегда можно найти лазейку. А тут Ларкин вот так просто заявляет мне, что среди сверхъестественного населения нечто подобное тоже происходит.
— Это не одобряется и сейчас строго следят за тем, чтобы ничего подобного не происходило, а те опыты проводились очень давно. А в то время никто не обращал на это внимания. Прародители спархов были забитыми и не очень общительными, они ни во что не вмешивались и не имели никакого веса на политической арене нашего мира.
— И что? — еще сильнее начала возмущаться я. — Это стало поводом подвергнуть насилию целый народ? Не удивлюсь, если сейчас ты мне скажешь, что той расы уже совсем не осталось.
— Ты права, — мне показалось, что Ларкин совершенно нормально относился к такому темному пятну в истории своего общества. — да и эксперимент с созданием спархов был признан неудачным. Первоначально, эти опыты проводились для того, чтобы создать армию из воинов, способных значительно увеличивать свое количество. Но, — Винс развел руками и снова вернулся к управлению автомобилем, — ничего не вышло. Сейчас спархов уже почти не осталось. Проекция обладает тем же уровнем интеллекта, навыками и знаниями, что и основная особь, но не может существовать отдельно. Если спарх, скажем, погибает во время боя, то все его проекции исчезают. К тому же, как ты знаешь уже, создание проекций приводит к тому, что сам спарх становится меньше и соответственно физически слабее. Поэтому и не вышло сделать из них солдат. А вообще, конечно, опыт был дерзким, надо признать. Иной раз спарх может создавать до двадцати экземпляров. Арон, конечно, не настолько силен, но...
— Бред какой-то,— буркнула я. — А вообще у меня сложилось впечатление, что в восьмом участке собраны представители всех вымирающих видов.
Ларкин хохотнул в ответ на это мое высказывание.
— У нас много оборотней, а в целом ты права.
Глава 10.
Мы снова замолчали. Я пыталась себе представить, как на самом деле происходит процесс создания иллюзий у стархов и если честно получалось слабо. А еще меня переполняла злость. Вот как люди, ну или не совсем люди, могут так поступать с себе подобными? Это же крайне жестоко и отвратительно, нарушает все нормы морали. Подобные вещи должны быть противоестественны самой природе человека. Но почему-то сплошь и рядом мы можем сталкиваться с чем-то подобным. И, как выяснилось, не только обычные люди подвержены подобному расслоению, но и среди магического населения тоже встречается достаточно уродов, которые считают себя выше всех остальных и думают, что они вправе вмешиваться в то, что создано самой природой.
— Лиза, можно тебя спросить?— мои размышления прервал тихий голос Ларкина.
— Знаешь, когда вот так спрашивают, то или хотят сказать что-нибудь неприятное или поговорить о личном,— не осталась в долгу я.
— В чем-то ты права,— не стал отнекиваться Ларкин. — Что у тебя с Варантом?
Вопрос был не совсем приятным, но вполне ожидаемым. Не заметить, что между мной и Алексом что-то происходит, было сложно. Другое дело, что я об этом не хотела говорить.
— А что у меня с Варантом?— глухо отозвалась и отвернулась к окну.
— Ты спрашивала про создание пар у драконов, ваши с ним отношения, как бы это сказать...— Ларкин замялся, подбирая правильные слова,— чувствуется, что между вами что-то происходит,— выкрутился он.
Я лишь пожала плечами и не стала отвечать.
— После того нашего разговора, я кое-что почитал. С драконами не все так просто. С ними вообще, очень сложно, если уж быть честным. И, я просто хотел тебя предупредить, чтобы ты была осторожна. Не стоит питать каких-либо иллюзий в отношении доктора Варанта. Он, конечно, не последняя сволочь, но все же, он — дракон.
Я приподняла одну бровь и с иронией посмотрела на Ларкина.
— Я хочу сказать, что у драконов, — у Ларкина стали медленно краснеть уши, что являлось верным признаком того, что он волнуется, — немного не нормальные понятия о семье, браке и отношениях.
— И в чем же выражаются эти их ненормальные понятия? — с изрядной долей ехидства вопросила я, уверенная в том, что сейчас мне начнут рассказывать все ту же историю о продолжении рода чешуйчатых.
— Я имею в виду, — Ларкин краснел, заикался, мялся, но все же не спешил свернуть тему, — что потомство они могут получить лишь от одной женщины, но это не означает наличие каких-то особых привязанностей или чувств, как например, у оборотней. Мать их детей и жена — это зачастую совершенно разные женщины.
— Знаешь, Ларкин, — отозвалась я. — Это не только у драконов так бывает, но и у простых смертных тоже иной раз встречается нечто подобное, — что-то мне уже откровенно разонравился этот разговор. Еще не хватало обсуждать с Ларкиным нечто подобное.
