"Всё происходит именно так, как и предупреждал адмирал" — подумал Гадд. "Но вот чьи это корабли? Шведы соблюдают нейтралитет, так что тут им делать нечего, да они бы сюда и не посмели зайти. Все же идет война, и любой из противников, по ошибке может их атаковать и потопить. Нет, это не шведы. Наших, по идее, тоже не должно быть, хотя, такую возможность игнорировать нельзя. Нас, тоже, не должно тут быть, а, мы-то здесь! И, похоже, что кроме Бахирева, об этом, никто не знает, уж в штабах-то точно" — продолжал рассуждать Гадд. Значит это враги. И всё же, любопытно, кто мог, с такой точностью, информировать адмирала о месте минной операции и составе противника, участвующем в ней?!
-Корабль изготовить к бою! — приказал старший лейтенант Рыбкин, командир флагманского эсминца "Боевой", на котором поднял свой брейд-вымпел командир седьмого дивизиона.
-Сигнальщики! Передать сигнал на корабли. К бою изготовиться — распорядился Гадд.
Сразу же начались приготовления. Поднимали пар в котлах до ходового, проверяли и снаряжали взрывателями торпеды, артиллеристы готовили снаряды. Через полчаса, эсминцы были в полной готовности, и их командиры, наблюдая за флагманом, ожидали сигнала к атаке. А командир дивизиона, в это время, пытался рассмотреть противника сквозь этот клятый туман, но, так ничего и не увидел.
-Лейтенант, подходим поближе. Поглядим, чьи это корабли у наших берегов появились.
-Машина, малый вперёд — тут же последовал приказ Рыбкина.
Головной эсминец медленно двинулся вперёд, а за ним, на удалении четырех-пяти кабельтовых, и все остальные корабли отряда.
-Ближе. Ещё ближе. Да когда же они появятся, из-за этого тумана, ну ни хрена не видно — ворчал Гадд, стоя на мостике рядом с командиром эсминца.
Вот что-то показалось в тумане, какое-то расплывающееся тёмное пятно, которое медленно двигалось перпендикулярно их курсу.
Одновременно с возгласом сигнальщика — Корабль по носу! — на мостике эсминца тоже заметили расплывчатый силуэт в тумане.
-Видим братец, видим — проговорил Рыбкин,— смотреть дальше. Он тут не один, где-то рядом должны ещё быть.
"Боевой", а за ним и остальные эсминцы дивизиона, скрываясь за пеленой тумана и оставаясь необнаруженными, приближались к неизвестному кораблю, до которого было немногим более четырех миль. На мостике эсминца уже пришли к выводу, что перед ними не шведы, и тем более не свои.
-Это однозначно германец, и он очень похож на крейсер типа "Нимфа" — промолвил командир эсминца.
-Да, похож — ответил Гадд, — и, судя по тому, как он двигается, должно быть, ставит мины. И сейчас нам туман только какой-то великан приподнял на руку. Сможем подойти поближе. Но в этот момент, как будто Гадд сглазил, туман опять начал рассеиваться, открывая корабли, друг-другу. Гадд среагировал быстрее, чем противник, который не ожидал увидеть так близко эсминцы русских. Хотя, Гадд тоже пожалел, что туман так быстро открыл русские корабли неприятелю и не дал сблизиться на более короткую дистанцию, выгодную для пуска торпед.
-Полный вперёд! Готовность к торпедной атаке!
"До цели более сорок кабельтов, а надо сократить расстояние до пятнадцати-восемнадцати, ну, или минимум до двадцати кабельтов, а в идеале и до десяти. А чтобы пройти это расстояние, нужно 10-15 минут, да и немец начнет удирать, а это ещё почти столько же" — рассуждал Гадд, глядя на корабль противника.
-Эх, не были бы так изношены машины, могли бы дать ход до двадцати семи узлов, а так, максимум двадцать три — в сердцах проговорил Гадд.
"А лучше бы иметь дивизион "Новиков", тогда бы мы их быстро отправили к царю морскому — мечтательно подумал командир "Боевого"
-Машине — самый полный, выжать всё что есть — отдал приказ Гадд.
Эсминцы, нещадно дымя и напрягая свои изношенные машины, неслись на врага, было похоже, что они даже превысили скорость, что предполагал командир дивизиона. Но вот и враг заметил опасность. Из труб немецкого корабля, набирающего ход, при виде своры русских эсминцев повалил густой дым, а его орудия открыли частый огонь. Он начал отворачивать к югу, так как путь на запад, через несколько минут, был бы отрезан русскими. В эфире заработала ещё одна радиостанция, которая взывала о помощи.
Однако за то время, пока немцы не обнаружили их, и не отреагировали на появление русских эсминцев уклонением, те успели сократить дистанцию ещё на несколько кабельтов.
-Корабль справа — раздался крик сигнальщика.
Все устремили взор на приближающий с запада трёхтрубный корабль.
-А вот это уже самый настоящий крейсер. Похоже, что это кто-то из представителей довоенных "Городов". На дальномере, — расстояние до крейсера?
-Семьдесят восемь кабельтовых, ваше высокоблагородие.
-До переднего сколько?
-Тридцать два кабельтовых.
-Значит догоняем. Передать всем, открыть огонь по ближайшему кораблю.
Но стрелять на ходу, да с такого маленького кораблика, как вот этот эсминец, и попадать в цель, — надо быть жонглером, канатоходцем и ещё бог знает кем! Когда корабль, то проваливается между волн, то взлетает на гребни , и по палубе проносятся потоки воды, разбиваясь на тысячи брызг об станину, на которой закреплено орудие, и заливая с головой комендоров, и надо, хотя бы, мало-мальски прицелиться в корабль, который также прыгает на волнах, а уж попасть, так это должно свершиться чудо. С двухтрубного корабля, стали сбрасывать мины, избавляясь от опасного груза. Ну а вдруг повезет, и русский корабль наскочит на такой подарок. Эсминцы, чуть-чуть увеличили дистанцию между собой и продолжали погоню дальше. Трехтрубный крейсер, мог пока стрелять только четырехорудийными залпами, стараясь отсечь эсминцы, от преследуемого ими "Альбатроса".
-Передать на "Внимательный" и "Выносливый" чтобы отвлекли крейсер на себя — распорядился Гадд.
Два крайних эсминца отвернули от общего строя, и пошли на сближение с крейсером. Крейсер сразу отреагировал на их маневр, перенеся огонь на оба приближающихся эсминца. Но сам упорно не хотел менять курс и двигался наперерез основной группе эсминцев.
— Расстояние до двухтрубного крейсера?
— Двадцать девять кабельтовых.
-До второго сколько?
-Около шестидесяти.
Снаряды падали вокруг идущих в атаку кораблей, вздымая большие водяные столбы. По корпусам и надстройкам начали ударять осколки, на эсминцах появились первые раненые. Немцы развили очень высокую скорострельность, пытаясь остановить торпедную атаку.
-В "Зверева" попали! — пронесся крик.
Все кто находился на мостике, резко повернули головы влево. На втором, идущем слева эсминце, между трубами, в районе второго торпедного аппарата, шел черный дым, но скорость он не сбросил.
-Если сохранил ход, значит, повреждения не так серьёзны — промолвил Рыбкин.
Один из снарядов с минного заградителя разорвался рядом с "Боевым", осколки забарабанили по обшивке корабля. Кто-то вскрикнул на палубе.
-Санитара — раздался чей-то крик — санитара скорей.
И тут же в преследуемый минный заградитель попало два снаряда. Один из снарядов был с "Боевого", который попал точно в корму под флагшток, нанеся минимальные повреждения без человеческих жертв. Снаряд с "Внушительного" разорвался на кормовой настройке, угодив в катер, от которого в разные стороны полетела щепа. Осколками этого же снаряда и щепой был убит комендор кормовой пушки левого борта и ещё двое получили легкие ранения. И это было всё, на что были способны маломощные семидесятимиллиметровые снаряды русских эсминцев. Так что серьезных повреждений противнику, который почти в шесть раз превышал по водоизмещению русский эсминец, такие снаряды нанести не могли. Если только не будет прямого попадания в якорную мину на его палубе. А вот пушки германских кораблей были очень опасны в силу большего калибра.
— "Выносливый" горит! — закричал сигнальщик.
Да, "Выносливому" досталось сильно. Снаряд с крейсера попал в кормовую надстройку, над машинным отделением. Взорвавшись там, он своими осколками, пробившими палубу, вывел из строя правую машину. При этом погибло трое, и четверо получили ранения. Эсминец сразу потерял ход до десяти узлов, теперь ни о какой атаке не могло быть и речи. Он стал поворачивать на обратный курс, в сторону шхер, но продолжал стрелять, пока позволяла дистанция. "Внимательный" как-то умудрился попасть в крейсер. Ну, какие повреждения крейсеру он может нанести своим 75-мм снарядом. Так, только краску поцарапать. Крейсер приближался с пугающей быстротой, глядя на него, казалось, что он готов протаранить один из эсминцев. Эсминец выпустил свои торпеды почти с предельной дистанции, с большим упреждением по курсу, так как торпедам на преодоление этого пути потребуется восемь минут. Он и не надеялся, что попадет, просто хотел сбить крейсер с курса, и это ему удалось. Крейсер изменил курс и сбросил скорость, чтобы пропустить торпеды впереди себя. Этой задержки хватило остальным эсминцам, чтобы подойти на дистанцию, достаточную для прицельного торпедного залпа и выпустить все свои торпеды по второму кораблю.
-Передать всем, поворот налево, четыре румба — скомандовал Гадд. Эсминцы повернули налево, образуя кильватерный строй, в таком положении с кораблей могли стрелять и кормовые орудия. Сила артиллерийского огня выросла вдвое, и в "Альбатроса", а это был он, один за другим, попало ещё три снаряда с эсминцев, вызвав небольшой пожар на корме, и повредив переднюю трубу.
Эсминцы уже с минуту двигались этим курсом, наведя торпедные аппараты на противника.
-Торпедный залп — прозвучала команда, и со всех эсминцев, с небольшой задержкой, выпустили торпеды. По мере того как эсминцы разряжали свои торпедные аппараты, они отворачивали от противника в сторону своего берега. На отходе, в "Альбатрос", попал ещё один снаряд. На этот раз отличились комендоры с эсминца "Инженер-механик Дмитриев". Снаряд, проделав аккуратную дырку в борту, разорвался в офицерской каюте, наведя там свой порядок и устроив небольшое возгорание. Однако с приближающего крейсера в русский эсминец попал снаряд, угодивший в торпедный аппарат. Попади он туда раньше, когда в нем находилась торпеда, результат был бы плачевный. Да, это было невероятное везение. А так, только, двое погибли, и двое были ранены.
-Дымы с востока, много дымов — закричал сигнальщик.
-Георгий Оттович, а может это наши? — глядя с надеждой на далёкие дымы,— проговорил Рыбкин.
-Нет, наши сейчас должны быть значительно южнее.
-Но эти идут с востока и должно быть наши — не сдавался Рыбкин.
-Сейчас отойдем подальше отсюда, да поближе к шхерам, а там разберёмся, кто это подходит.
И, в этот момент, над морем прогремел взрыв, одна из двенадцати выпущенных торпед все же попала в "Альбатрос".
-УРА-А-А! Попали! Горит сволочь, — раздались возгласы на всех кораблях дивизиона, которые уходили в сторону финских шхер, догоняя своего подбитого товарища.
II
Район острова Бокшер. Отряд германских кораблей и незавидная судьба "Альбатроса".
Торпеда попала в "Альбатрос" в районе второй дымовой трубы, как раз напротив котельного отсека. Именно в то место, где поперечная переборка делила угольные ямы пополам. После взрыва обе ямы были затоплены, началось затопление и котельного отсека. Кочегары в спешке гасили котлы и открывали предохранительные клапана, чтобы предотвратить взрыв котлов. Крен корабля достиг семи градусов и постепенно увеличивался. Фрегаттен-капитан Хорн, получив неутешительный доклад о повреждениях, пришел к выводу, что ему до базы самостоятельно не дойти, нужна помощь. "Похоже, русские ждали здесь мой корабль. Но как они узнали о том, что мы собираемся выставить в этом районе несколько минных банок. Но тогда почему только эсминцы, а где крейсера? А может это просто случайность" — думал Хорн, о произошедшем столкновении с русскими кораблями.
С подошедшего "Аугсбурга", коммодор Карф, он же командующий всей операцией, запросил о состоянии минного заградителя и потерях в людях.
-У меня шестеро погибших, ещё десять раненых и обожженных, корабль получил серьёзные повреждения, и мне самому до базы не дойти. Приняли около четырёхсот тонн воды, которая всё ещё продолжает прибывать, несмотря на все старания экипажа. Я также опасаюсь повторной атаки русских, которые наверняка попробуют добить мой корабль.
-Насчет атаки русских, опасаться нечего, сейчас подойдут "Роон" и "Любек" с эсминцами, они будут вас защищать. Но надо любой ценой сохранить корабль.
Коммодор Карф послал радиограмму в штаб разведывательных сил Балтийского моря. — "22.30. Атакован миноносцами неприятеля. "Альбатрос" торпедирован, и получил тяжелые повреждения. Самостоятельно до базы не дойдет. "Любеку" приказано взять его на буксир. Нахожусь в квадрате 020."
Но эту радиограмму, прочитал не только контр-адмирал Альберт фон Гопман, но и радиоразведка русского Балтфлота. Адмирал Гопман ответил на радиограмму Карфу, что "Альбатрос" ценный корабль, и его нужно любой ценой довести до базы.
В 23.15 копию радиограммы получил и я.
III
Небольшое отступление от повествования. Здесь рассказывается о становлении радиоразведки Балтийского флота.
Необходимо сразу сказать, что Русский флот, вступая в Первую Мировую войну, не имел разведывательных служб, в привычном для современного военного человека, понимании. Первые шаги в области радиоразведки на Балтийском флоте были сделаны в штабе Командующего флотом адмирала фон Эссена. Становление и формирование разведслужбы, как в организационном, так и в профессиональном плане происходило уже во время начавшихся боевых действий, и в окончательном виде, стало в значительной мере, результатом служебной инициативы и творчества вовлеченных в этот процесс офицеров. В полной мере это справедливо и в отношении и радиоразведки. Еще весной 1914 года, на мысе Шпитгамн, в устье Финского залива, появились несколько домиков и несколько высоких мачт с натянутой между ними проволокой. Это был секретный объект "Жандарм" — центр российской радиоразведки. Большую роль в развитии радиоразведки сыграло создание в штабе флота разведывательного отдела Балтийского флота, куда входило и отделение радиоразведки, во главе которого был поставлен флагманский радиотелеграфный офицер - старший лейтенант Ренгартен.
Накануне войны всё эту "Службу связи" на Балтике возглавлял капитан первого ранга (позже контр-адмирал) Адриан Иванович Непенин. Боевой офицер, порт-артурец, отличный организатор, умный начальник, а ко всему еще и редкостный мастер "палубной лексики", Непенин отбирал к себе в "Службу" всё самое лучшее — лучших людей и лучшую технику. Он, используя полезные знакомства, поддержал изобретательскую деятельность лейтенанта Ренгартена. Ренгартен являлся признанным на флоте авторитетом в вопросах радио, одинаково хорошо разбиравшимся, как в технических, так и тактических аспектах применения средств радиосвязи на флоте. В результате чего "Служба связи" получила невиданное доселе устройство — радиопеленгатор. Буквально в самом начале войны, командованием Балтийского флота было принято решение об установке на острове Эзель первого разведывательного радиопеленгатора (РРП). Идею этого РРП предложил Ренгартен, им же была разработана и его конструкция. Уже 12 октября приступил к работе второй РРП — в Гангэ, на северном побережье Финского залива, а 12 ноября — третий — у маяка Верхний Дагерорт, на о. Даго. Позднее были установлены РРП в других местах Балтийского побережья. Важно отметить, что Ренгартен уже тогда обращал внимание на необходимость объединения РРП в единую сеть и организацию синхронного радиопеленгования, однако отсутствие надежных линий проводной связи между постами не позволили осенью 1914 года реализовать эту идею в полном объеме.
