Записки Красной Шапочки

Выжить, выжить, выжить. Не могу избавиться от этого слова, оно как прилипчивый мотив песенки, которую бездумно повторяешь вновь и вновь. Говорят, если долго молиться богине и просить чего-то только одного, твердить это слово и "верую", то так и исполнится. Исполнится...

— Атро! Когда Вулли исполнится восемнадцать, его могут вызвать на поединок?

Учитель молчит, тянет с ответом. Почему он ничего не говорит? От ужаса скручивает живот, меня тошнит. Я в лесу так убийц не боялась, как сейчас страшно за волка. Атро Дик подходит, обнимает за плечи. Слышу, как странно он пахнет, горькими цветами, дикими ирисами.

— Девочка моя, я думаю, этого не избежать. А если нельзя избежать, значит, следует приготовиться. Что Вулли и делает. Он растит и тренирует своего волка, и у нас впереди еще целый год. И не думай о плохом, беду накличешь. Пойдем, я экзамен принимать буду, погляди, интересно.

Последний негодник, так называл в сердцах атро Дик штудентов, не сдавших курс с первого раза, строил портал во дворе. Парень был из простых, учебу ему оплачивал магистрат родного города, под обязательство об отработке. С сильным даром, он был вынужден учиться на артефактора, потому что именно такой маг нужен городу. Экзамен по порталам юноша сдавал экстерном, в течение года посещал лекции вольнослушателем, однако делал все правильно и через некоторое время атро Дик кивком головы дал понять ассистентам, что удовлетворен результатами.

В кабинете в подвале атро, приняв свой истинный облик — мне всегда было интересно смотреть, как черный пёс вдруг начинает дрожать, расплываться, появляется такая же пленка, как при портальном переходе, а потом — оп-ля — и стоит уже илфийский лорд — подписал штуденту Гриффину Дугласу "Свидетельство о сдаче минимума для допуска к обучению в следующем году". Грубоватыми чертами лица, соломенными волосами и смешливым, улыбающимся большим ртом со щербинкой меж верхних зубов, а паче всего именем парень живо напомнил мне Гито. Больше года прошло...

За ужином есть не хотелось, заснуть я не смогла. Едва положила голову на подушку — хлынули слезы, я оплакивала друга, своих родителей и братьев, о которых, к стыду и раскаянию, почти не вспоминала. А волк! Он в постоянной опасности, не хочет служить в спокойном Торидже, из-за меня...

Стука в дверь не слышала. Лизэль заглянула в комнату, потом посторонилась, пропуская атро Дика.

— Нет, они погибли не из-за тебя, а из-за людей, которые именем богини творят подлости и беззаконие. И у волка напасти не из-за тебя. Из-за жестокости и гордыни родных, — меня приподняли и усадили в постели, Лизэль подала стакан с холодящим язык мятно-ромашковым настоем. Сухая тонкопалая ладонь атро гладила по голове, — спи девочка, спи, утром все горести развеются. Ты просто очень устала, завтра будем уже на острове, отдохнем.

...Письма, бесконечные письма. Для них у меня резная шкатулка, я перевязывала конвертики сначала по месяцам, потом цветными ленточками по годам. Оставляю шкатулку в Лейдене — Вулли будет приходить каждые шесть дней! Мы на острове. Я послала записочку, и он ответил: "Зарядил портальный камень, жди, скоро, не терпится попробовать твои пирожки с ранней зеленью. А то ты та-ак хвасталась, что превзошла Лизэль!"

Я начала учить третий язык, Ториджский, со светленя (с марта), для Вулли он родной, поэтому по настоянию атро Дика пишем друг другу по-торийски, и разговариваем тоже.

Последнее лето моего детства! С теплыми слепыми дождями, травой по пояс, грибами в дальней роще, ожиданием прихода Вулли — чтобы сразу, после хлопка портала, броситься к нему на шею, утренним купанием в озере, когда воздух еще свеж, а теплая вода дымится туманом. Мы исследовали остров — я садилась на Вулли верхом, о богиня, как вырос его волк, и представляла себя королевой, объезжающей владения.

Темная полоска на боку Вула, след раны, посветлела и почти исчезла, но появились две новых.

— Не волнуйся, целительский амулет у меня всегда с собой, — успокаивает Вулли. — Работа такая, привыкай.

К концу щедреня я еще больше вытянулась и загорела, инора Лизель сетовала, что все платья малы, и опять столько уйдет на новый гардероб. В ответ на ее причитания атро Дик посмеивался, — вот ежели б не знал твою семью, вплоть до четвертого колена, наверняка бы считал, что в тебе гномья кровь есть. Прикупи ей пару платьев, до Лейдена доехать, а к школе все в эльфийских лавках придется заказывать.

______________________________________________________

(1)— розандрия — вечнозеленый кустарник с плотными густо посаженными глянцевитыми листьями. Используется в садах для создания приватных зон, для стен зеленых лабиринтов и беседок, достигает высоты 4-х локтей (приблизительно 2 м)

(2) — Б.Окуджава

Часть 3. Школа Юнфрон

(11 число месяца белорыбня 12011 года — 11 число месяца зорь 12014 года)

Через две свечки после времени петуха (1)дежурная камер-медхен проходит по коридору с колокольчиком.

— Юные леди, наступило утро!

Я, то есть юная леди, так нас всех, невзирая на титулы, велено называть, уже давно не сплю. Замечательный артефакт, показывающий время, подарок учителя, атро Дика, прозвонил полчаса назад. Я встала и — ...сосредоточились, смотрим на себя со стороны... наполняем резерв, выполняю магический экзерсис: раскрытие, растяжка, стазис паузы. В коридор выхожу первой. Двери комнат настежь. Дежурная обер-леди с обходом и проверкой — вещи все на своих местах, постели заправлены. Чуть позднее, когда мы отправимся на занятия, придут горничные с уборкой и сменой белья. Туалетная комната у меня общая с принцессой Урсулой, ах, простите, юной леди Урсулой.

— Я забыла расправить полотенце, — шепчет мне девочка.

Выговор получаем обе, за разговоры и за беспорядок в водяной комнате.

Урсула — признанная бастарда короля Йогана, но живет не в королевском замке, а у матери, маркизы Штаркватер. Нас, новеньких, четырнадцать, всем или уже сравнялось десять, или исполнится до наступления зимних праздников перелома года. В Школе Благородных Дев мы пробудем пять лет, и в конце пятого года все окажемся помолвленными. Первая и единственная на Роштайне школа для девочек — самая престижная ярмарка невест, какую только можно себе представить. Богиня, а я-то что тут делаю? Правда, атро Дик успокоил — ни о каком сговоре без моего согласия речь идти не может, и я ему верю.

На нас на всех... гм... эльфийские штанишки и легкие рубашечки, и идем мы в зеркальный зал, один из четырех. Пластикой новенькие занимаются вместе с юницами второго года обучения. Двадцать шесть девочек и немыслимое количество отражений, кажется, на тебя смотрят все и сразу. Поэтому стараешься, втягиваешь животик, напрягая мышцы. А так и велит наставница — одна из трёх эльфиек, преподающих нам великую науку совершенствования тела. Под ногами упругий матрасик...

— Держим, держим позу, не забываем о дыхании, — голосок с акцентом, слишком долгие гласные, слишком маленькие паузы между словами.

Через три четверти свечки мы опять отправляемся в свои комнаты, или как их здесь называют, кельи, где уже ждет приставленная к нам прислуга. Её задача — помочь девочкам одеться, зашнуровать корсеты, уложить волосы. Наша общая с Уллой камер-медхен торопить не смеет, но очень волнуется, она тоже новенькая, переведена в личные горничные из общей обслуги недавно.

Мы привыкаем к строгому распорядку и жесткой дисциплине, идет второй месяц школьной жизни, а скорее муштры новобранцев.

В первый день учебного года, 11 белорыбня, во дворе школы собралось совершенно блестящее общество, шестьдесят девочек лучших аристократических родов Роштайна и Ардайла одна за одной прощались с провожающими и переступали порог Учебного Замка.

Атро Дик, в золотом массивном ошейнике со знаком архимагистра, и Лэндом провожали меня. Заплаканная Лизель, — вот куда такую кроху отдаем, она же нежный цветок, а там, я слышала, шагу без оглядки ступить нельзя, — осталась дома, чтобы не позориться. К нам подходит Жанно, — смелее, девочка! — Он уже проводил подопечных, энцийских принцесс, — четвертую, пятую и шестую по счету. А есть еще седьмая и восьмая. Королевская чета Энца славится своим чадолюбием. Моя очередь. Я, не стесняясь никого, обнимаю и целую черного пса. Сдерживаю слёзы. Хорошо, что Лизэль не взяли с собой. Если бы она уронила слезинку, я бы тоже не выдержала.

Нас, юниц-первогодниц, приглашают в малый танцевальный зал, выстраивают в линейку. Настоятельница школы, Ее Высочество Принцесса Гарцийская Кримхильда, вдовствующая герцогиня Дукс, просит каждую сделать шаг вперед и представиться. Семь дочерей графов, четыре герцогов и три принцессы, две сомнительные — я и Улла, одна настоящая — Ивонна Энцийская.

— Обращаться ко мне следует Леди Настоятельница, все вы отныне именуетесь юные леди. Есть ли у вас вопросы?

— Леди Настоятельница, я хочу сказать о неприличном поведении одной из нас, — из строя выходит Мария-Луиза Вилфор, я запомнила, как она представлялась, белокурая девочка сразу привлекла внимание утонченной, изысканной красотой, поворачивается и смотрит на меня, — вот эта дева при всех целовала собаку!

Леди Настоятельница молчит и пристально смотрит, но не на меня, а на Луизу. Пауза тянется и тянется. Когда тишина становится совсем невыносимой, леди соизволит говорить.

— Когда начинаете речь, следует сделать реверанс и представиться. Теперь, прошу запомнить раз и навсегда. В этих стенах никоим образом не поощряется доносительство. Мы, ваши наставницы, сами все видим и сами судим, сами делаем выводы. Вы, леди Луиза, наказаны. На десятинку вы лишаетесь десертов и вместо прогулки будете совершенствовать почерк в моем кабинете. (Луизу посадят рисовать шаблон и подписывать графы расходной книги. Конечно, проще было бы откопировать листы магически, но Леди Настоятельница считает, что наказание должно приносить пользу.)

— Леди Агнесса, выйдите вперед! У вас есть что сказать в ответ на обвинение?

— Леди Настоятельница. Это был мой опекун, лорд архимагистр Ди-Куин, принц Арукдогаргир, во второй ипостаси.

— Вам порицание за недопустимую для леди несдержанность в выражении чувств. Наказания не последует.

Леди Кримхильда, отправив меня на место, еще раз внимательным взглядом обводит наш строй:

— Правила Школы вам разъяснят на первом занятии. Вы должны будете выучить их и неукоснительно соблюдать. Запомните, родители выделили на обучение огромные средства, взяв их из вашего приданого. Плохо занимаясь, вы обворовываете самих себя. Я не постесняюсь отчислить и вернуть вас домой с позором, если вы будете замечены в грубом нарушении правил школы или хронической неуспеваемости. Подумайте, что ждет вас в таком случае — горечь и боль близких, презрение и насмешки чужих.

К Настоятельнице подходит одна из Леди Наставниц, делает реверанс и докладывает, сверяясь с листком бумаги.

— Девочки, если у кого-либо в вещах есть недозволенные предметы, прошу сразу сказать, на первый раз эта оплошность будет прощена.

Нам разрешили взять с собой личные вещи вне списка, но не более десяти предметов. Остальное — по перечню, на четырех листах, с указанием должного качества изделия и рекомендуемых поставщиков. Список выдавали родителям или опекунам отобранных для обучения дев. Под запретом сладости и вообще любое съестное, косметика вне перечня, духи, драгоценности, артефакты, меняющие внешность.

Вижу, что соседка мнется и не знает, то ли признаваться, то ли нет. Тихо, не поворачивая головы, говорю. — Леди, лучше скажите сами, у них наверняка поисковик есть.

Урсула выходит из строя, у неё спрятаны сладости, внутри куклы (многие из нас еще сущие дети и привезли с собой кукол). Я, глядя на Урсулу сзади, тоже считаю, что конфеты ей не дозволены, ну никак, при ее телосложении.

Две девочки не признаются и наказаны.

— Улла, меня зовут Улла, — шепчет, не поворачиваясь, соседка, — спасибо.

— Я — Агне.

Нас помещают жить рядом, в смежных комнатах. Урсула просит оставить двери, ведущие в общую водяную комнату, открытыми. Ей страшно. Ночью я слышу, как она всхлипывает.

Теперь мы не просто девочки, мы девочки, которым суждено стать спутницами сильных мира сего, поэтому детство кончилось — работаем, юные леди, работаем! Пластика, выдержка, речь, память, да, зрительная тоже... И знания, знания, знания. Театральная школа? Пожалуй, самые достойные всю жизнь будут "на подмостках" — под стрелами тысячи глаз и ядом тысячи языков, а порой и не только глаз и языков, мы столкнемся и с настоящими стрелами и ядом.

Нас поднимают, когда шестая свеча от полуночи сгорает наполовину. Когда начнет гореть восьмая — мы уже сидим за учебными столами. И до полудня один преподаватель сменяет другого, паузы кажутся такими маленькими, а свечки такими длинными. В полдень мы отправляемся в трапезную залу, и долгожданная большая пауза — почти целая свечка. Можно выйти в сад, погулять, можно отправиться в библиотеку, вообще можно всё, кроме как прилечь на постель. Двери наших келий всё время остаются открытыми. А потом опять две свечки — занятия. И опять пауза, тоже целых две свечки — вот тут уже полная свобода, мы вольны даже поспать, кто, конечно, хочет. А потом — музицирование и танцы и опять личное время. И так восемь дней подряд, но каждый девятый и десятый — вакации. Дозволяется отправиться к родным. Сопровождающим выдают пропуска, и вечером восьмого дня декады (десятинки) они ждут в холле Учебного Замка. Те, кого не забирают домой, с завистью смотрят на счастливиц. Из четырнадцати девочек уходят лишь шесть. Я, Урсула, энцийская принцесса Ивонна, две торийки, герцогские дочери, и дочка герцога Луррийского.(2) Я не понимаю, почему другие остаются в школе, ведь это так просто — шагнул и уже на месте, наверняка у всех в замках или рядом есть портальные комнаты. Можно и государственными порталами пользоваться, вот как приходит мой Вулли, он идет через энцийский городской в Грэме и выходит здесь, на центральной площади Арейского квартала Лейдена.

Улла изумленно приподнимает брови (интересно, как она это делает, надо и мне попробовать, потренироваться перед зеркалом), — Агне, ты просто лунная дева (3)! Это же очень, очень дорого, если ты не маг и не можешь расплатиться, хотя бы частично, магической энергией за переход.

Внутри тревожный холодок, — Улла, если порталы дорого, то магическая почта?

Урсула пожимает плечами, — человек со средним достатком, ну... может себе позволить.

Договорить нам не дают, за ней пришли. Ого, сам принц Альберт. Принц замечает меня подле Уллы и начинает улыбаться, хотя до этого лицо было спокойно-бесстрастным, — принцессы, добрый день. Вместе с подошедшим Лэндомом выходим на улицу — свобода! Два дня свободы. До главной площади нам по пути и Улла выпытывает — откуда я знакома с её сводным братом? Тут тайны никакой нет, мы соседи, просто раньше рассказать — к слову не пришлось.

На площади расходимся — Альберту и Улле — в портальный зал, мне с Лэндомом на Яблоневую улицу. Но я тяну Лэндома в портал-холл, мне спросить нужно.