Ну слав те Господи — отстойно-убоищные «ДА» и «ДТ» не появятся!
Для первого в первую требовалось разработать рассыпную ленту, увеличить скорострельность, облегчить ствол и сделать его несъёмным.
Для второго наоборот: разработать ленту ёмкостью в тысячу патронов, удлинить и утяжелить ствол, для возможности вести непрерывный огонь без замены ствола.
* * *
С артиллерией поддержки пехоты (полковой артиллерией) было куда более вычурней…
Напомню, что после официального принятия на вооружение в феврале 1925 года, а затем массовой переделки морских 47-ми миллиметровых орудий «Гочкиса» в противотанковые пушки «Зверобой 1К», между будущим «Заводом № 8» и «ОПТБ-007» существует своеобразное «разделение труда». В опытно-экспериментальном цехе «ОПТБ-007» изготавливали лафеты и отправляли их в Подлипки. Там, на них устанавливали свезённые со всех концов страны «качалки» Гочкисов и сдавали готовые противотанковые пушки в армию.
На этом мы с Главным конструктором и одновременно Директором-распорядителем — Поегли неплохо зарабатывали на благо обоих предприятий, что позволило Мартыну Антоновичу имея на руках значительные средства — мотивировав рабочих и специалистов, укрепить трудовую дисциплину, привести в порядок эвакуированное в 1918 году оборудование. Это позволило подмосковному заводу, с 1926 года перейти на производство собственных лафетов и качающихся частей: ствола с казённой частью и затвором и, противооткатных устройств.
Хотя, конечно, качество пока было весьма посредственным, а процент брака великим.
Как орудия ПТО, «Зверобои» отлично показали себя в Советско-маньчжурской войне — своими «тупоголовыми» болванками дырявя «Рено-17», чуть ли не с полутора вёрст. Однако у маршала Фэн Юйсян и его «Революционно-национальной армии» (Гоминьцзюнь) тех было сравнительно немного, поэтому в основном стрелять приходилось осколочно-фугасными и шрапнелью по окопавшейся пехоте и огневым точкам… К тому же, обострившаяся было война, после взятия маньчжурами двух сопок у озера Хасан и безуспешных попыток Красной Армии их отбить, летом 1926 года зашла в свой «позиционный тупик». Началась траншейная война, в которой обе противостоящие стороны — окопались напротив друг друга и азартно пуляли из всего, под руками находящегося.
Маньчжурам «под руки попались» 81-мм миномёты системы капитана Стокса, отличающиеся от привычных нам, только своим нестабилизированным (без привычного нашему взгляду оперения хвостовика мины) боеприпасом. Последний, разработанный французским инженером Брандтом — появится лишь в следующем 1927 году, от чего эта система оружия получит название «81-мм миномёт Стокса-Брандта».
Наши отвечали им из «Зверобоев», которых к тому времени на Дальнем Востоке имелось просто до хренища — по крайней мере больше чем у маньчжур танков, но…
Но тут один в один повторилась история времён Первой мировой войны, когда списанные с кораблей из-за своей огневой немощи «Гочкисы», пытались использовать в качестве траншейных орудий. Из-за слабости осколочно-фугасных боеприпасов и полнейшей бесполезности шрапнели 47-ми миллиметрового калибра — из орудия ПТО получилось очень хреново-плохое орудие поддержки!
Рисунок 20. Британские солдаты ведут огонь из 81-мм миномёта Стокса. Первая мировая война. Обратите снимание на мину без привычного нам оперения
Войска несли большие потери и, как в «реальной» истории, ГАУ РККА объявило конкурс на свой 81-миллиметровый миномёт и трёхдюймовую полковую пушку, со следующими требованиями для последней:
1) Масса, позволяющая свободно перекатывать орудие в бою по пересечёнке силами расчёта и, на марше — двуконной упряжкой и самым простейшим тягачом (имелась в виду уже ставшая достаточно широко распространенной, мототелега «УАЗ-404).
2) Простота обслуживания, позволяющая применение не только специально обученными артиллеристами, но обычными пехотинцами.
3) Могущество осколочно-фугасного снаряда, достаточное для борьбы с простейшей полевой фортификацией.
«Копирайтить» захваченные у маньчжур миномёты Стокса — кинулись все кому не лень, в том числе и «реальные» миномётчики Доровлёв и Шавырин. Ведь, казалось что в них мудрёного — кусок заглушенной с одной стороны трубы, стальная плита, да тренога.
Точно так же считают и авторы многочисленных «попаданческих» романов, главные герои которых едва ль не со времён «незнаменитой» Крымской войны — удивляют тупых хроноаборигеннов этим неимоверной крутизны ништяком.
Однако почему-то никто не задаётся себе вопросом, а почему познакомившись и оценив миномёты (уже Стокса-Брандта) как минимум во время конфликта на КВЖД (1929 год), наши провозюкались с ними аж до конца 30-х годов?
Ведь, первый миномёт Шавырина «БМ-36» был принят на вооружении лишь в 1936 году.
Чё в нём сложного: труба, двунога, да плита?!
А вот квак бы, не квак!
Заморочек с этим оружием много — одна контактная сварка для крепления оперенья стабилизатора мины чего стоит, но главным геморром были пороха.
Со времён Империи в России производили только сравнительно медленно горящий пироксилиновый порох, хорошо работающий в так называемых «нагруженных» (имеющих нарезы) стволах.
Миномёты же, имели гладкий ствол и мало того — значительный зазор между стволом и снарядом, чтоб вставленная сверху в ствол мина могла свободно опускаться до казённой части и там наколоться на боёк.
«Самонакалывание» называется.
При стрельбе из миномётного ствола медленно горящим пироксилиновым порохом, происходил затяжной выстрел, в результате которого дальность полёта мины была чуть дальше носа собственного расчёта.
По этой причине, миномётные выстрелы требовали быстро горящего нитроглицеринового пороха. Тот в свою очередь — ацетон в большом количестве для своего производства. Последний же, из-за слабости химической промышленности СССР, очень долго не могли производить в нужных количествах. Прорыв произошёл лишь во второй половине тридцатых годов и, тотчас на вооружение были приняты 50-ти миллиметровый ротный, 82-ух миллиметровый батальонный, 107-ми миллиметровый горный и 120-ти миллиметровый полковой миномёт…
Вот так-то, детишки!
Чудес не бывает: нет «открывающей» технологии и половой член вам — вместо портрета Карла Маркса на стену, а не какой-нибудь роялистый ништяк.
Но, даже на момент 22 июня 1941 года, из-за недостатка нитроглицеринового пороха, выстрелов к 82-ти миллиметровому миномёту — в войсках имелось всего треть от положенного боекомплекта. А к полковому 120-ти миллиметровому, всего…
Восемь процентов!
По этой причине я не стал заморачиваться миномётами, лишь в приватной беседе подсказал Борису Ивановичу Шавырину идею оперённой мины и, слегка стебаясь — пожелал ему всяческих успехов в своей деятельности.
Мы же с «ОПТБ-007» и конструкторским бюро артиллерийского завода в Подлипках, во главе с моим старым знакомцем, соратником и просто хорошим человеком — Поегли Мартыном Антоновичем, взялись за создание полкового орудия поддержки пехоты.
* * *
Сперва, немного из «реальной истории» …
Появившаяся на свет в результате конкурса «76-мм полковая пушка обр. 1927 года» — была первым артиллерийским орудием сконструированным и принятым на вооружение с момента установления Советской Власти и создания Красной армии.
С одной стороны, это конечно — радует…
А с другой стороны — «первый блин», как и ему положено — получился «комом».
Советская полковушка оказалась самой худшей из всех своих «одноклассниц» — участниц Второй мировой войны.
Если сравнивать её с главной конкуренткой — немецким 75-ти миллиметровым пехотным орудием «le.IG.18», то к примеру по массе — она превосходит её практически вдвое: 920 килограмм (у последних модификаций) — против четырехсот. «Немка» имела угол возвышения ствола в 75 градусов, раздельное заряжание и могла стрелять навесом — доставая цель за складками местности. Наш «бобик», как в войсках обозвали сию хренотень — имел угол возвышения 25 градусов, унитарный патрон и мог палить по ворогу только прямой наводкой — подставляя расчёт под огонь всего стреляющего, что у того имелось.
Единственно в чём наша превосходила всех и вся в мире — дальность стрельбы: семь с лишним километров, против трёх с половиной…
И в «текущей реальности, тоже в самый последний момент из ГАУ пришло требование об увеличении дальности стрельбы.
Однако, зададим себе вопрос — красным командирам его задавать бестолку:
— Мартын Антонович… А нахахуа?
— Немного Вас не понял, Серафим Фёдорович. Поясните, если Вас конечно, это не затруднит.
— Зачем орудию поддержки пехоты, стрелять так далеко? Такая дальность — это уже прерогатива дивизионной артиллерии. Полковая же — бьёт по тем целям, что буквально под носом, мешающим продвижению пехоты. Главным образом, это пулемётные гнёзда. А пулемёты, как общеизвестно — с расстояния в семь вёрст пехоте не досаждают.
И если отказ от возможности вести огонь навесным огнём с закрытых позиций, ещё можно объяснить дефицитом среди призывников лиц с достаточным образованием, могущих достаточно быстро научиться его вести — смотрите Второй пункт «Требований»… То чем объяснить отказ от Первого пункта тех же «Требований», ради отсутствующей в них дальности?
Непонятно…
Пристально посмотрев куда-то ввысь, Поегли ответил словами популярного ныне шлягера про лётчиков:
— «Им сверху всё видней, ты так и знай!».
Думаю, не стоит лишний раз напоминать, бумагу портить — кто является автором этого хита сезона и на чей счёт капнули денежки?
Правильно!
— Им то, конечно, видней… Но выёживаться то, нам! Ведь, лёгкость и дальность — требования взаимоисключающие.
Тот, лишь разведя руками:
— А что нам остаётся делать?
— Нам остаётся, Мартын Антонович, только плюнуть на требования касающиеся дальности.
— Как это «плюнуть»?
— Обыкновенно — слюной! Плюнуть и дать Красной Армии такую полковушку, какую ей надо, а не какую хочется в кремлёвских кабинетах.
Поегли, бурно протестует:
— Тогда её не примут на вооружение, а с завода высчитают стоимость выделенного аванса!
Я настойчиво настаиваю:
— Такие требования не выполнит ни одно конструкторское бюро — потому что повторяю: они взаимоисключающие! А на вооружение примут такую систему — которая окажется первой…
— …Ибо, войска требуют: ДАЙ!!! Дайте, хоть что-нибудь, чем можно подавить маньчжурские миномёты.
Тот, крепко почесав подбородок:
— А ведь действительно… Со складов выгребают всё, хоть как-то стреляющее навесным огнём — вплоть до бомбомётов Лихонина и, даже была идейка насчёт возобновления производства мортир Кегорна — с круглыми чугунными ядрами.
— Вот видишь? У нас с тобой вполне может получиться, особенно если зайдём к действующим войскам «живыми» орудиями!
Махнув рукой, типа — была не была, а на семь бед — один ответ, Поегли спросил:
— С чего начнём, Серафим?
После того, как я переманил с его завода несколько специалистов, отношения между нами были несколько натянутыми и, мы снова перешли на «Вы» — как тогда, когда он был простым зэка в Ульяновском ИТК.
Сейчас же, пошёл обратный процесс.
— Половина орудия у нас уже есть, Мартын…
* * *
Опять же, совсем немного «реальной истории».
Полковой «Бобик» серийно производился аж до самого 1943 года, когда на замену ему пришла новая полковая пушка — «ОБ-25», созданная методом наложения 76-миллиметрового ствола с ослабленной баллистикой на лафет 45-миллиметровой противотанковой пушки образца 1942 года. Тоже, кстати далеко не «айс», но хотя бы весом всего шестьсот килограмм — а не почти тонна, что сразу облегчило жизнь нашим артиллеристам.
Рисунок 21. 76-мм опытная полковая пушка «С-5-1» 1943 года. Справа — серийная полковая пушка «ОБ-25».
Вот я и подумал: противотанковая 47-миллиметровка «Зверобой 1К» уже имеется, лафет у неё рассчитанный на компьютере — прочный, лёгкий с раздвижными станинами…
Alors pourquoi pas?!
* * *
— …Дело за малым — выбрать калибр и запилить «качалку».
Согласившись использовать хорошо отработанный лафет от «Зверобоя» с увеличенным до тридцати семи градусов углом возвышения, Поегли опять чуть ли не «мотор» хватаясь, возопил:
— Как это «выбрать калибр»? В требованиях ГАУ прямо сказано: ТРИ ДЮЙМА!!! Русским языком, понимаешь?! ТРИ ДЮЙМА!!!
— Да, не нервничай ты так, Мартын! Лучше послушай, что я тебе скажу…
«Фокусники» из Главного Артиллерийского Управления РККА — куда я никак не дотянусь (в основном из-за недостатка времени) кроме требования об дальности и калибре, заявили ещё одну хотелку: возможность заряжания дивизионной пушки выстрелом полковой трёхдюймовки.
В «реальной» истории, конструкторы «бобика» применили хитрый ход: длина каморы полковой пушки — была принята такой же, как и дивизионной… Таким образом из трёхдюймовой пушки образца 1902 года, можно было стрелять боеприпасами от полковой пушки образца 1927 года.
Но чтобы наоборот, из полковушки нельзя было по запарке шмальнуть снарядом от дивизионки — что привело бы к фатальным последствиям для орудия и расчёта, диаметр фланца гильзы выстрела полкового орудия был существенно уменьшен.
Понятно, да?
То бишь дивизионный выстрел в полковую пушку не вставишь.
Конечно, в суровой реальности, возможностью стрелять из мощной дивизионной пушки относительно маломощными боеприпасами от «бобика» пользовались исключительно редко. По крайней мере, мне такие военно-исторические случаи неизвестны.
— Видишь ли Мартын… Военные, это как дети малые — сами не знают, что хотят. Разве они заказывали у нас противотанковую пушку? Нет! И если бы мы с тобой им потакали — вряд ли в войсках сейчас был бы «Зверобой» и вряд ли ты сейчас был бы директором и главным конструктором артиллерийского завода, согласись.
Тот, понимающе:
— Даже, не представляю себе, кем бы я сейчас был… Хорошо, Серафим! Что ты предлагаешь?
— Нам нужно новый боеприпас калибр 82 миллиметра с раздельным заряжанием.
— ГАУ не пойдёт на введение в производстве нового боеприпаса.
— Ему всё равно придётся начинать с почти голого листа. Ведь, боеприпасы для новой полковушки существуют лишь в опытных партиях…
— Согласен! ГАУ отказалось от существующих выстрелов от старых горных и противоштурмовых 76-ти миллиметровых выстрелов, что было бы наиболее разумно.
