"Охотник"

— И что будешь делать? — снова напряженно спросил Сергар.

— Только не надо меня убивать! — усмешливо хмыкнул мужчина — Во-первых, знают, куда я поехал. Во-вторых, гибель участкового — это вам не двух урок пропащих зарезать. Шум будет такой, что...

— Да я и не собирался тебя убивать! — слегка смутился Сергар, который как раз и обдумывал, как это ловчее, если что, подрезать оставшимся ножом слишком умного здоровяка. И не успеет ли тот, прежде чем истечет кровью, свернуть Сергару голову. И пришел к выводу, что бить нужно только в глаз, чтобы клинок вошел в мозг, иначе шансов никаких.

— Ну...спасибо тогда! — снова усмехнулся участковый — А то я уже было подумал, что пора падать на пол и отползать!

— Ээээ...зачем — отползать? — не понял, удивился Сергар, и тут же догадался — А! Ясно. Из-под обстрела, да?

— Догадливый. Нет, парень, ты точно где-то повоевал. Я по твоему взгляду вижу. Я своих издалека узнаю. Сам две горячие точки прошел.

— Точки? Какие точки? — недоуменно переспросил Сергар, и Мария Федоровна тут же пояснила:

— Он память потерял. Лежал полгода, потом очнулся — и ничего не помнит. Даже меня не помнил! Так что вы не удивляйтесь. Я его и языку учила, и грамоте — все заново, как ребенка. Но он вообще-то быстро учится, вспоминает!

— Вижу — медленно протянул участковый — Вспоминает. Интересные вы люди, да. Впрочем — неинтересных людей нет. Все люди по своему интересны. Но есть и такие, которых хочется читать, как хорошую книгу! Каждая страница — открытие! Каждый листок — на пять обычных жизней! Интересно!

— Вы философ — неожиданно усмехнулась Мария Федоровна, видя, что никто не собирается крутить им руки и засовывать в "канарейку" — Деревенский философ. Анискин! Вот вы кто.

— Кстати — да, люблю я этого персонажа — легко согласился участковый — Конечно, наврали там много, в деревне все проще, и одновременно сложнее, да и деревни тогда были другими, но в общем-то все осталось как и прежде. Люди те же, и почти не меняются. С пещерных времен. Всегда были подлецы, и всегда были те, кто за тебя душу положит. И на том мир стоит!

— Вы тоже интересный человек — уважительно сказала Мария Федоровна — И хороший. Другой бы...

— Другой бы к вам просто не поехал, прогнал Нинуху, налил бы стакан водки, жахнул его, и спать! Как прежний участковый, до меня. А я так не могу. Я люблю деревню, хочу здесь жить. Это моя земля! И я хочу, чтобы на ней был порядок. Если бы не вы — я бы этих отморозков...нет, не убил бы — я же закон — закрыл бы их. За что-нибудь. Очистил бы землю. Но я вам этого не говорил. Все-таки вы преступники, что ни говори. Суду плевать на то, что они на вас напали, хотели ограбить — для суда главное, что вы живы, а они нет! Я бы лично вообще позволил народу иметь оружие. Пистолеты, например. Тогда бы и нам было меньше работы. Понимаете...бандиты имеют оружие, а вы нет. Если бы вы могли дать отпор, и если бы суд был всегда на стороне тех, на кого напали...хмм...тогда это была бы не наша жизнь. Ну да ладно. Попил, поговорил с хорошими людьми — пора и честь знать. Надеюсь, болтать вы не будете. Это и в ваших интересах. Если упомянете, что я знал о том, что вы сделали — откажусь, а вам устрою такую жизнь, что мало не покажется! Поняли меня? Вижу — что поняли. Пошел я.

Участковый встал, грузно шагнул к двери, и тогда Сергар вдруг решился:

— Погоди! Можешь мне помочь?

— В чем? — не удивился мужчина — Чем смогу...

— К бабке Наде свозишь? Мы заплатим!

Сергар с надеждой и замиранием в сердце посмотрел в широкое, толстогубое лицо участкового, будто опасаясь найти там оттенок презрения, или насмешки, но тот ничем не выдал себя, если и был недоволен просьбой парня.

— Надеешься, что она покудесничает над твоей спиной? Компрессионный перелом позвоночника, да, парень? Мда...видал я такое. Не лечится, как ни крути...увы. Но чего не бывает? Христос вон тоже — сказал хромому: "Брось костыли, и иди!" Он взял, да пошел. Может и ты так пойдешь, ежели Бог даст.

— Вы верующий? — с надеждой спросила Мария Федоровна, перекрестившись на образа, стоявшие за легкой занавеской — Эта бабка Надя не ведьма? Она не черная? Я бы не хотела, чтобы Олежа к черной ведьме пошел! Боюсь я их, нехорошие они, против Бога!

— Знаете, Мария Федоровна...я воевал. И под обстрелами был не раз, и не два. Когда мимо тебя свистят пули и осколки, ты быстро приобщаешься к Вере. Только и шепчешь: "Господи, пронеси! Господи, помоги!" Одни, когда опасность проходит, забывает о Боге, другие... Да, верующий. А что касается бабки Нади — не бойтесь. У нее образа в доме, она молится, и вообще бабулька хорошая. Сейчас уже почти не практикует — ей за восемьдесят, ветхая совсем, но вообще-то к ней ездили и из других областей. Вся родня у нее в городе, а бабка отказалась перезжать. Травы по лесу собирает, снадобья варит. Ну и лечит деревенских, когда не болеет. Частенько болеть стала. Я ей говорю — бабка Надя, вот так как-нибудь прихватит тебя в лесу, и что будешь делать? Она мне: "Ну и чего? Помру, да и все — пусть муравьи едят, да мыши. Из праха вышли — в прах уйдем. Какая разница моему телу, кто его съест? Душа вечна, и она не умрет!" Вот такая бабулька.

Участковый помолчал, будто собираясь с силами к следующей долгой тираде, и минуты через две выдал, глядя на напряженное, побледневшее лицо Сергара:

— Отвезу, чего там. Только обратно не знаю когда отвезу. Я вечером, в ночь, в область поеду, вызывают на совещание районных участковых, мать их за ногу, делать им нечего! Так вот обратно — дня через три. Придется тебе самому добираться, или меня ждать. В принципе — можно у бабки Нади переночевать, она не будет против, места у нее хватает. Только с собой что-нибудь взять — ну, жратвы какой-нибудь, все-таки бабулька не шибко богата, а от своих ничего не берет, сама им подсовывает — знаю.

— Мама, я поеду! — загорелся Сергар — Собери мне с собой в дорогу, ладно?

— Ладно — легко согласилась Мария Федоровна, не веря в чудо, но все-таки загораясь огнем надежды. Кто знает, может тут, в глуши, и вправду есть чудо-лекари, о которых не знают в большом мире? Показывают же по телевизору экстрасенсов, так они такие чудеса творят — ум за разум заходит! Аж с мертвыми разговаривают!

* * *

Трудно сидеть на сиденье жуткого аппарата, несущегося с огромной скоростью по отвратительной дороге — если у тебя вместо ног высохшие коряги. Сергар вцепился в зеленую ручку, в сиденье, и все дорогу ругался на родном языке, перемежая отборные ругательства здешними, земными — когда попадался особо злой бугорок, через который дьявольский аппарат перелетал, будто его поддали под зад. Участковый лишь посмеивался, глядя на мучения пассажира, но тот на него не злился — противно, когда все считают тебя убогим инвалидом, как бы невзначай убирая взгляд от безжизненных конечностей, спуская тебе и грубость, и раздражение — только потому, что ты не ходишь, а ползаешь на руках.

Сергей обращался с "Олегом" так, как с любым другим человеком. Как с равным. И потому — Сергару было с ним легко. Бывший боевой маг чувствовал в нем старого вояку — такого как он сам — с которым не нужно что-то из себя изображать, и можно быть таким, каков ты есть.

Ехать было не очень далеко — ну что такое для машины несколько километров, пусть даже и плохой дороги? Меньше часа — и они уже стоят у дома, непохожего на тот, в котором жили Сергар и его "мать" — одноэтажный, довольно большой, он был совсем не старым, красного кирпича, с хорошим, свежепокрашенным забором.

— Дети ей дом купили — у нее двое сыновей, и дочь. А еще — внуки. Хорошая семья! — пояснил участковый, усаживая Сергара в разложенную коляску — Ее-то дом на краю деревни, вон там, у леса. Не хотела переезжать, но старший, Матвей — отчаянный мужик! — сказал, что вынесет ее на руках, а дом спалит к чертовой матери! Только тогда согласилась переехать. Старушки, как и коты — привыкают к домам, не выковыришь! Щас я схожу, предупрежу ее, а ты тут посиди. Мало ли что...мож, ей не до тебя. Заболела, или чего еще...

Сергей подошел к воротам, нажал кнопку, и где-то далеко, в глубине дома, послышался звонок. Минут пять никого не было видно, затем калитка открылась, из нее вышла маленькая, сухонькая старушка, едва видная на фоне здоровенных ворот, тем более, что как и ворота, платье и кофта бабы Нади голубели васильковым цветом.

Старушка посмотрела на Сергара, улыбнулась, махнула рукой, подзывая его к себе. Он подкатился, бросив коляску вперед сильными, жилистыми руками, и она одобрительно кивнула головой:

— Давай в дом, сынок. Там поговорим. Сережа пусть едет, а мы с тобой поболтаем.

— Я узелок сейчас заберу... — Сергар двинулся к машине, но бабка Надя остановила:

— Сережа принесет. Пусть жирок растрясет. А то засиделся, растолстел!

— Вот вечно ты, бабка Надя, меня позоришь! — прогудел участковый, вытаскивая из машины вещмешок Сергара — Не так уж я и засиделся! А это не жир, а броня! Ты вообще знаешь, что гладиаторы в Риме были совсем не худыми и жилистыми, как нам показывают? Они были толстыми и сильными, как я! А почему толстыми? Чтобы жир не пробили, чтобы кровью не истечь! Опять же — гасит удары палицы!

— Болтун! — рассмеялась старушка — И чего только не напридумает! Езжай уж, вояка! Гладиатор, тоже мне! Кстати — твоя Маруся забегАла, говорит — хотите снова ребятенка зачать. Так вот — никаких ребятенков еще полгода. Она не совсем окрепла еще. Смотри — нарушишь — больше ко мне не обратишься! Не буду помогать! Понял?

— Понял я, понял! — участковый покраснел, нарочито не глядя на Сергара. Потом кинул на него взгляд, ухмыльнулся, и развел руками — Видал?! Диктаторша! А все почему? Больницы нет рядом! Вот она из нас веревки и вьет!

— Болтун! — отмахнулась старушка — Что ваши врачи? Бестолочи! Только и знают, что глупые таблетки назначать, да глупыми машинами людей мучить! Выродилось лекарское искусство, выродилось. Я вот внукам говорю — учитесь, учитесь, пока я жива! Ведь некому умение оставить! Совсем некому! А младшая мне и говорит: "Бабушка, как ты все видишь? Для меня — мясо, и мясо! Я ничего не вижу!" Ну вот что скажешь? Вот ты, Сережа, иди ко мне в обучение — будешь лекарем, люди тебя любить будут, всегда будешь при деле, всегда сыт!

— Каждому свое, баба Надя — участковый задумчиво посмотрел на небо, на солнце, склоняющееся к горизонту, на пруд, видневшийся чуть поодаль — на плотине весело визжали мальчишки, прыгая с надутой камеры, плавающей по воде — Я умею ломать кости, а не вправлять их. И меня это устраивает. Кто-то ведь должен давать тебе работу, нет? А если серьезно — кто-то должен быть и солдатом, кто-то должен делать эту грязную работу. У всех свое умение, так ведь?

— Так, сынок — печально кивнула старушка — Все так. А жаль. Лучше бы никогда не было проклятой войны. Пойдем, Олежа. Пусть едет. Его жена заждалась. Он ведь, негодный, сейчас ей ребеночка заделает, а она потом прибежит ко мне, и будет просить этого мальчика поддержать, укрепить, чтобы роды прошли хорошо и без боли.

— Откуда ты знаешь, что будет мальчик?! — ошеломленно переспросил участковый, который уже почти сел в машину.

— Знаю! — отмахнулась старушка, заходя в калитку — Вот мне тоже, тайна! Знаю, и все тут! Как и то, что она тебе сегодня напекла пирогов с клубникой. Давай, беги, да не переусердствуй за столом...и так растолстел.

Сергар ожидал увидеть в доме что-то особенное — какие-то особые колдовские инструменты, которыми так любят обвешивать стены жилища все колдуны лекари. Но ничего подобного не было. Чистенький дом, с половичками, хорошими обоями, с большим, на полстены телевизором и белой стиральной машиной, которая жужжала, проворачивая что-то внутри своего блестящего нутра. Не было ничего, что бы указывало на профессию бабы Нади — кроме кушетки, стоявшей в дальней комнате, куда лекарка сопроводила своего пациента.

— Раздевайся! — сказала она, повелительно кивая на кушетку — Ложись на простыню. Все с себя скидывай, не стесняйся. Меня чего стесняться? Я старая бабка, мне твои причиндалы не интересны. Если не болят, конечно. Кроме того — врачей ведь не стесняются, так?

Сергар улыбнулся — он не раз, и не два, слышал примерно такие же слова от своей матери, которая принимала пациентов. Только без "старой бабки". Его мать была еще довольно молода, хотя и старалась во время приема изобразить из себя что-то вроде умудренной опытом, старшей женщины. Она говорила, что так ей люди доверяют больше.

Сергара всегда это обстоятельство удивляло — какая разница сколько лет лекарю, если он вылечивает болезнь? Да хоть пять лет от роду — только чтобы выросла новая рука, или нога! Люди странные существа, в этом он убеждался не раз, и не два.

— Так...так...ну что сказать — все с тобой ясно. Небось на дьявольской тележке катался? На этой рычащей метле, да? Эх, дураки вы, дураки...молодые — все дураки. Вам кажется, что живете вечно, а ведь ваша жизнь, как огонек свечи — дунул сквознячок — и нет пламени, только прах, вонь и темнота. Все, можешь одеваться. Пошли, чаю попьем, поговорим.

Сергар оделся, баба Надя помогла ему взобраться на кресло. Через пять минут они сидели за столом, на котором лежали куски пирога с клубникой, нарезанные ломтиками колбаса, копченое сало и свежий, круглый хлеб, одуряюще пахнущий так, что у Сергара забурчало в животе.

— Ешь давай, худоват больно — улыбнулась старушка — Пирог вот, с клубникой — вкусно Маруська печет!

— Вот откуда ты знаешь про пироги, что испекла жена участкового — догадался Сергар — А я-то думал...

— Думал — я вижу на расстоянии, что ли? — усмехнулась баба Надя — Само собой, оттуда и знаю. Только Сережке об этом не говори — пусть жути побольше будет! Хе хе хе... Должна же я поддерживать образ ведьмы?

Сергар нахмурился — она что, обманывает людей? А он надеялся...всюду обман. Везде обман. Земля обмана!

— Не сомневайся — будто прочла его мысли баба Надя — Я лечу. И хорошо лечу. И много чего могу еще. Теперь давай поговорим о тебе. Кто ты такой?

Сергар поперхнулся чаем, ошеломленно взглянул на старушку и поставил чашку на стол. Баба Надя молчала, глядя ему в глаза, и он видел, как в зрачках у старушки мерцает синяя искра. Яркие, голубые глаза старой женщины будто светились, как если бы в голове у нее висел фонарь.

— Я не понимаю! — пролепетал он, моргая, и чувствуя, как на глаза накатываются слезы, будто в глазницы бросили мелким песком — О чем ты говоришь?

— Ты знаешь, о чем я говорю! — монотонным голосом повторила старушка — Ты не тот, за кого себя выдаешь! Ты чужой! Это тело не твое! Кто ты? Демон? Ты плохой? Хороший? Зачем ты здесь?

— Кто ты?! — со страхом переспросил Сергар, глядя на старуху, превратившуюся из доброй, худенькой старушки во что-то странное, жуткое существо со сверкающими синими глазами и белым, будто мраморным лицом.

— Неважно. Это — неважно! Главное — кто ты! Отвечай!

— Человек! — хрипло выдавил из себя Сергар — Я был боевым магом в своем мире. Добывал артефакты. Меня выбросило в этот мир, в тело Олега. Куда он делся — я не знаю. Он хотел покончить с собой, наглотался таблеток, и едва не помер. А зачем я здесь — да кто знает? Вот ты — зачем здесь? И я так же. Только боги знают?