Шипы

Ли рискнул первым нарушить затянувшееся молчание:

— Какие будут соображения?

— Не похоже было, что они уходили в спешке, — тихо проговорил Лоуренс, — Не было следов боя или бегства. Больше похоже на целенаправленный отход. Думаю, что имеет смысл включить маяки и начать спиральный поиск.

— Разумно, — согласился Ли, — Если они где-то поблизости, то уже двигаются к нам. Маяки дадут ориентир.

Речь шла о том, чтобы повесить и включить на обоих кораблях маяки, которые будут подавать сигналы и в слышимом диапазоне, и в радиоэфире. Способ был прост, но эффективен, потому что позволял достигнуть результата малыми усилиями. А благодаря спиральному поиску можно было перекрыть достаточно большую территорию за короткий промежуток времени. В целом путь, предложенный Лоуренсом, был наиболее оптимален.

— Я не понимаю! — вдруг сказал Галлахер, и голос его прозвучал неожиданно резко, — Не понимаю, почему они ушли с корабля.

— Сейчас это уже неважно, — ответил Ли, — Мы должны отыскать оставшихся в живых и забрать их на "Ричард". Прояснить ситуацию можно будет и потом.

— Если они остались...

Лоуренс произнес это тихо, и Галлахер невольно переспросил:

— Что?

— Если остались живые.

Пауза. Потом Ли:

— Никогда не считай человека мертвым, если не видел его труп. Но даже тогда ты можешь ошибиться.

Лоуренс усмехнулся и ответил:

— Я запомню твои слова, Ли.

Несколько секунд висела тяжелым покрывалом тишина. Галлахер снова прикрыл глаза рукой и даже не пошевелился, когда Ли спросил снова:

— Ты хорошо знал... знаешь капитана Смита, Джин?

Только глухо ответил:

— Я был у него стажером. Можно сказать, что капитан Смит и есть "Линкольн". Он всегда говорил, что погибнет вместе с кораблем и поэтому отставка ему не грозит.

— Попробуй...

— Я понял! Чтобы он отдал приказ покинуть корабль, угроза должна была быть связана непосредственно с "Линкольном", но они не должны быть далеко, потому что знают, что помощь придет. Лоуренс прав: нужно включить маяки и начать спиральный поиск.

— Тогда давайте, за работу.

На этот раз они разбились на пары иначе: Лоуренс и Шерман остались на "Ричарде", а Галлахер и Ли снова полетели на "Линкольн".

Пугающая пустота покинутого корабля произвела на Ли не меньшее впечатление, чем на его товарищей, но он не позволил эмоциям отразиться на своем лице. Не позволил себе даже поежиться, хотя по телу пробежала мертвенная дрожь. Украдкой он бросил быстрый взгляд на Галлахера — у того было настолько убитое лицо, что это только усилило тревогу Ли.

Разумеется, еще один осмотр не принес ничего нового, хотя на этот раз они исследовали не только рубку управления, но и жилой отсек. У обоих мелькнула мысль, что надо бы спуститься к двигателям, но тут же угасла, так и не высказанная вслух. Нет, никто из них не был трусом... просто они предпочитали не рисковать без особой на то необходимости.

Они заходили в каюты, и с каждым разом Галлахер мрачнел все больше и больше. Для него все эти исчезнувшие люди не были абстрактным экипажем, как это было на "Белых гусях". Даже если бы на дверях не было таблиц с именами, он все равно мог бы легко сказать, кто живет здесь... жил.

О, Иезис! Насмешница Иезис, как жестоки порой твои шутки!

Галлахер остановился перед очередной дверью и таблицей на ней, но на этот раз на его красивом лице отразилась настоящая мука. А здесь...

Андерсон М.

Гордон Т.

Оллпорт С.

Рейсмахер А.

...а здесь жил когда-то он сам, и тогда здесь стояли совсем другие имена. Он с легкостью вспомнил их... и лица своих друзей... толкнул дверь в каюту и вошел внутрь.

Мощный луч хид-фонаря выхватывал отдельные фрагменты пространства. Что-то сверкнуло на крохотном откидном столике. Галлахер вернул туда луч и увидел стереокуб. Должно быть, он принадлежал кому-то из обитателей каюты, а сейчас остался, как напоминание о том, что они были. Не раздумывая, Галлахер взял куб и сунул в карман. Пусть будет что-нибудь... хоть что-нибудь, что будет напоминать ему... Он так и не довел свою мысль до конца.

— Галлахер!

Он обернулся, за спиной стоял Ли.

— Давай повесим этот чертов маяк и уберемся отсюда.

— Пошли.

Они выбрали место у распахнутого шлюза, но все же внутри "Линкольна". Основным аргументом этого решения послужило то, что местная жизнь по какой-то неясной причине избегала соваться на покинутый корабль. Галлахер стал на стражу, а Ли занялся маяком. Его маленькое электронное тельце он прикрепил к стене и вдохнул в него душу несколькими легкими касаниями.

— Надолго его хватит? — не оборачиваясь, спросил Галлахер. Он знал процедуру установки и мог легко определить действия Ли по звукам.

— На десять стандартных суток. Если за это время никто не объявится, то можно будет сменить аккумулятор. Или...

...или уже некому будет придти. Галлахер понял его незаконченную мыль и без слов. Но и сам промолчал.

Ли ввел текст сообщения... выбрал диапазон передачи — на всех частотах... установил громкость — максимальную.

— Приготовься.

Они заложили себе уши, и Ли нажал на "Ввод". Вой, раздавшийся следом, оглушил, кажется, всю планету. Ли постучал Галлахера по плечу и сделал знак уходить. Постоянно страхуя друг друга, они добежали до трифибии, и уже изнутри Ли связался с "Ричардом".

— Ли вызывает Лоуренса, как слышите нас?

— Вас или эту иерихонскую трубу, которую вы включили?

— Нас.

— Слышу нормально.

— А ее?

— Воет так, что мертвого из могилы поднимет.

— Отлично. Мы сделаем несколько кругов и посмотрим на реакцию.

— Вас понял.

— Поехали! — это относилось уже к Галлахеру, снова занявшему свое кресло пилота.

— Ну, давай, посмотрим, кого мы разбудили.

Галлахер поднял трифибию на высоту примерно восьми метров и начал на малой скорости описывать спираль, центром которой был "Линкольн". Ли сосредоточился на обзоре местности, и оба они смолкли.

Роза была бы прекрасным местом для земной колонии. Обильная флора и фауна, подходящий климат и ничтожная вероятность разумной жизни — человечество вцепится в эту планету зубами и ногтями, и со времени даже гибель "Линкольна" покажется малой ценой за открытие такого ценного ресурса. Голубовато-зеленые лесные массивы радовали глаз и успокаивали нервную систему, и постепенно Галлахер пришел в себя от жесткого потрясения. К нему вернулась его легкость и веселость, а глаза засияли любовью к жизни. Он просто органически не умел впадать в депрессию. Надолго.

Мимо проплыл силуэт "Ричарда", и они удалились за пределы видимости его сенсорных систем, о чем им тут же доложил Лоуренс:

— Я вас потерял.

— Вас понял.

Они кружили и кружили, но ничего не происходило. Никто не вышел из-под сени деревьев и трав и не помахал им рукой. Не было ни единого следа присутствия людей. Экипаж "Линкольна" как будто сквозь землю провалился.

Наконец, Ли не выдержал и скомандовал:

— Возвращаемся.

Обратный путь они проделали значительно быстрее, благодаря тому, что летели по прямой. Не было ничего утешительного. За время их поиска у Лоуренса и Шермана тоже ничего не произошло. Первый день поисков не принес результатов.

Они установили субъективное время "Ричарда" по суткам планеты, поэтому вечер на корабле совпадал с закатом местного солнца. Обсуждение прошедшего дня провели за ужином, но оно было коротким, потому что обсуждать было особенно нечего. Шерман, не нуждавшийся в отдыхе, как и все киборги, снова остался на вахте, а люди разошлись по каютам.

У себя Галлахер, не раздеваясь, рухнул на койку. Пилотирование доставляло ему острое наслаждение сродни сексуальному, но даже от самого любимого дела мы порой устаем. А он устал. Он чертовски устал от сегодняшнего поиска, и нервное потрясение, которое он испытал на борту погибшего "Линкольна" только добавило усталости. А больше всего он боялся, что вот сейчас он уснет, а день продолжится в сновидениях, и уже никогда не закончится. Такое с ним тоже случалось. Иногда.

Что-то впивалось в бок. Не открывая глаз, Галлахер сунул руку в карман и нащупал острые грани. Память тут же белой вспышкой высветила картинку: вот он в своей бывшей каюте на "Линкольне"... луч фонаря мечется, выхватывая беспорядочные куски реальности... и на откидном столике... стереокуб!

— Свет!

Послушно зажегся матовый свет. Галлахер вытащил куб и поднес к глазам. Внутри него была чья-то жизнь. Если посмотреть на квадрат грани, то внутри откроется трехмерная картинка. В каждом доме, в каждой семье были такие кубы, призмы, тетраэдры, гексаэдры — все разнообразие многогранников. У него тоже был такой. Когда-то в детстве.

Первая грань открывала группу из трех человек — двое мужчин и в центре девушка. Все они были с короткими "уставными" стрижками, в форме курсантов, и стояли на фоне корабля, но это был не "Линкольн", а какой-то другой. Мужчины скалили зубы в широких улыбках и обнимали девушку за плечи... а на ее лице был только намек на улыбку, и руки она скрестила на груди. Иногда на такую игрушку можно было начитать комментарии к снимку, но этот куб был без звука.

Дальше шла семейная сцена: еще молодая пара и двое детей — девочка примерно семи лет и мальчик лет трех-четырех. Все они были нарядно одеты и, судя по обстановке, семейный портрет был сделан на студии. Лица взрослых были незнакомыми, и Галлахер заключил, что это кто-то из детей вырос и стал кем-то из троих с того, первого снимка.

Потом были юноша и девушка. Они стояли, взявшись за руки, и были бы похожи на любовников, если бы не явное сходство лиц, выдававшее в них брата и сестру. Должно быть, дети выросли. Присмотревшись, Галлахер узнал девушку с первого снимка. Скорее всего, куб принадлежал именно ей, но Галлахер ее не знал.

Следующая грань... и три девушки весело смеются в объектив. В руках у них цветы, а за спинами — природный ландшафт. Но ТОЙ среди них нет. Подруги?

Пятая грань открывала вид на Землю, и на нее он смотрел намного дольше, чем на остальные. Где-то в сердце шевельнулась тоска. Галлахер снова вспомнил свой отчий дом и семью. Он так давно не был дома! Вот они вернутся и тогда... Глаза затуманились, и Галлахер не скоро повернул куб последним снимком.

Это был единственный портрет, изображавший одного человека. Мужчина смотрел в кадр, слегка прищурившись, и было в его взгляде что-то недоброе. У него был вид хищника, взиравшего на жертву и готового ее пожрать. Галлахер не стал долго смотреть, почувствовав инстинктивное неприятие.

Киборг ? Е — 721009064 — Шерман, как называли его люди — неподвижно сидел в а-кресле в рубке управления. Со стороны он мог бы показаться изваянием, но все его системы функционировали и были начеку. Подключившись к бортовому компьютеру, он стал глазами и ушами "Ричарда" и собирал информацию. Он давно уже забыл те времена, когда имел собственные чувства и мысли, давно забыл, кем был когда-то. И только иногда одна из искусственных цепей давала сбой, но пока что ошибка не стала фатальной.

На этот раз Ли заставил себя делать ката чудовищным усилием воли. Впервые в жизни. Обычно тренировки помогали ему очистить разум и абстрагироваться от происходящего в реальности, но только не на этот раз. Оставив это, он попытался войти в медитацию и снова увидеть будущее, но... нити путались и обрывались в Бездну, в никуда. Ли задрожал от своего бессилия, но ничего не мог с этим сделать.

Иногда предвидение — это открытые окна, через которые можно видеть все: весь мир во все времена. А иногда это глухие стены. И тогда видящий обречен жить, как в темнице и мучаться неизвестностью. Большинству людей это чувство незнакомо, потому что они никогда не были за пределами своей тюрьмы и не знают, что там есть что-то еще. Но жизнь тех немногих, которые ЗНАЮТ, порой превращается в Ад. В Ад, когда вИдение приходит. И в Ад, когда оно покидает.

Ли пытался понять истоки своего странного дара, но ни разу не нашел ответа. Он знал, что иногда будущее идет по прямой и тогда все сбывается в точности так, как он видел, но иногда события множатся, и вот здесь уже ничего нельзя сказать наверняка.

Лоуренс в своей каюте тоже рассматривал голографию, но это было хорошо знакомое ему лицо Оры. Он боготворил свою мать, и не проходило и дня, чтобы он не думал о ней. Вот и сейчас он повесил снимок на переборку и в полумраке смотрел на благородный овал лица и нежную улыбку. Ах, если бы только нашлась вторая Ора Лоуренс, он женился бы, не раздумывая, и осел уже дома.

— Я вернусь, мама. Я обещаю.

Пальцы коснулись дорогого лица, и Лоуренсу показалось, что запахло лавандой.

* * *

То, что заставило людей уйти с "Линкольна", внутри корабля пробудилось от периода спячки. Оно заворочалось, разминая затекшие конечности, издало несколько вздохов и вдруг замерло. Сенсорная система, которая располагалась рядом с репродуктивными органами, уловила/почувствовала/увидела/услышала присутствие на планете чужаков. Но не тех, которые еще оставалась с прошлого раза, а других.

Совсем других.

* * *

Второй день поисков так же не принес результатов. Громогласно ревел маяк. Трифибия кружила, постепенно охватывая все большие и большие территории. По здравому размышлению Лоуренс пришел к выводу, что вряд ли стоит искать за пределами того материка, на котором стояли оба корабля. На "Линкольне" в отличие от "Ричарда" не было трифибий, а шаттл стоял на месте. Следовательно, люди не могли перебраться на другой участок суши. А здесь, кажется, не осталось ни одного квадратного сантиметра, который остался бы неизученным. И на третий день... и на четвертый...

Впоследствии стало уже не важно, кому пришла в голову безумная идея сделать вылет вчетвером. И уж совсем не важно, почему трое других на это согласились. Возможно, это произошло, потому что Роза казалась такой похожей на Землю и такой БЕЗОПАСНОЙ. Возможно, потому что нервы, свитые напряжением в тугие клубки, не выдержали, наслав помрачение на разум. Возможно, было что-то еще... Потом это стало не важно.

С момента посадки "Ричард" находился под защитой силового экрана, что гарантировало ему абсолютную безопасность, но на этот раз Лоуренс немного изменил его настройки. Теперь, если кто-нибудь подойдет к кораблю в их отсутствие, поле проверит антропометрические признаки и пропустит, если пришелец окажется человеком. Все остальные формы жизни окажутся за его пределами.

— Готово, — доложил Лоуренс. Невидимое поле снаружи вздрогнуло зыбким маревом, принимая изменения.

— Уверен, что это сработает? — уточнил Ли.

— Да, пропустит любого.

— Может, записку написать? — убийственно серьезным тоном спросил Галлахер, но голубые глаза его смеялись.

— Точно! — откликнулся Лоуренс, — К обеду не жди. Твоя крыша.

— Надолго хватит резерва?

— На год.

— Не думаю, что ты воспылаешь любовью к этой планете, — ухмыльнулся Ли, но тут же вспомнил о своих обязанностях капитана, — Хватит трепаться. Даю пять минут на сборы.