Фуд-корт вокруг них был наполнен гулом разговоров и звоном столовых приборов. Несмотря на стиль самообслуживания в кафетерии фуд-корта, одноразовая пластиковая посуда и тарелки еще не вошли в производственные очереди трехмерных принтеров, поэтому молодое национальное правительство закупило все запасы оборудования столовой и столовых приборов в мегацентре Уолмарт в четырех милях к западу от I-40. Вновь вернулась, хотя, вероятно, временно, работа посудомоек, и в целом процесс приема пищи стал довольно шумным.
— Ты действительно думаешь, что сможешь отказать ему, Сэму и Ландерсу? — скептически спросил Дворак.
— Эй! Просто потому, что тебя втянули в это шоу собак и пони, не значит, что я должен делать то же самое, — прорычал Уилсон. — Кроме того, это не моя работа. Это даже не то, что я делал, когда все еще был в отстое!
— О, это правда? — Дворак откинулся на спинку своего стула. — Полагаю, моя собственная долгая карьера в дипломатии и деликатные международные переговоры на высоком уровне объясняют, как он запугивал меня, чтобы я согласился на новую работу?
— Даже не упоминай это! — Уилсон помахал указательным пальцем перед носом своего шурина. — У меня был долгий разговор с моей любимой младшей сестрой об этом твоем выступлении в качестве "государственного секретаря". Помню, что ее точные слова были "как пчела на мед".
— Я выдержал значительно более жесткую борьбу, чем она мне приписывает, — с достоинством сказал Дворак. — Она все еще ... просто немного злится, вот и все. Уверен, что со временем она справится с этим. Например, когда-нибудь в следующем, я не знаю — ты думаешь, может быть, десятилетии? Это звучит примерно так?
— Ха! Скорее, двадцать лет — если тебе повезет!
— Тогда это еще одна причина, по которой ты должен расписаться на пунктирной линии. Страдание любит компанию.
— Нет, — упрямо сказал Уилсон.
— Роб, это произойдет. И ты знаешь, так же хорошо, как и я, хочешь ты это признавать или нет, что если Хауэлл лично скажет "Но вы нам нужны", бросив на тебя этот серьезный, орлиный взгляд, он получит то, что хочет. Он всегда так делает. Посмотри на меня!
— Я так стараюсь этого не делать, — возразил Уилсон. — Я имею в виду, посмотри на себя. — Он вздрогнул. — Это первый раз, когда я вижу тебя в галстуке с тех пор, как вы с Шарон обновили свои свадебные клятвы.
— Ну, по крайней мере, это не будет таким большим потрясением для твоего организма. Ты привык носить форму.
— Я не надевал ее почти шесть лет!
— И к чему ты клонишь? Я полагаю, что обновление обета, о котором ты говоришь, произошло семь лет назад.
— Но...
— Господи, Роб. — Дворак покачал головой. — Послушай, я знаю, что ты должен крепко бороться из уважения к себе. Но я также знаю, что ты тоже не хочешь сидеть в стороне, когда все это будет построено. Итак, в чем, черт возьми, проблема?
Уилсон на мгновение впился в него взглядом, затем поморщился.
— Он хочет сделать меня гребаным офицером, — прорычал он наконец. — Я был гребаным E-8 — главным сержантом — Дэйв. Что я знаю о том, чтобы быть офицером? Черт возьми, я зарабатывал на жизнь!
— Гм. — Дворак снова откинулся на спинку стула, потирая бороду. Этого он не слышал, и ему пришлось признать, что в непокорности Уилсона было гораздо больше смысла. Но все же...
— Роб, будет много людей, которые будут делать много вещей, для которых, по их мнению, они на самом деле не подходят, и это, вероятно, более справедливо в военной сфере, чем где-либо еще, во многих отношениях, — сказал он более мягким тоном. — Щенки вышибли все дерьмо из вооруженных сил США, и ты это знаешь. Ужасно много ветеранов тоже погибло, сражаясь в одиночку. Ты сам был достаточно близок к этому раз или два, и ты держал себя чертовски хорошо. — Он потер все еще восстанавливающееся плечо, спокойно глядя через стол на своего шурина. — Ты мог бы сказать, что у Хауэлла довольно хорошее резюме в том, что касается тебя. И я знаю, что ты никогда не был офицером, но ты потратил двадцать проклятых лет — на самом деле двадцать три, если кто-то считает, — выясняя, как спасти офицеров от самих себя. Ты думаешь, это очко не в твою пользу?
— У меня нет для этого образования, — сказал Уилсон, отводя взгляд. — Ты знаешь, что я облажался, не воспользовался льготами на образование.
— Да, знаю, — кивнул Дворак. Он действительно знал это, так же как знал, как горько Уилсон иногда сожалел об этом. — Но я также знаю, что хочешь ли ты признаться в этом кому-либо еще — или самому себе, — ты один из самых умных парней, которых я знаю. Может быть, твое "книжное обучение" немного поверхностно, но у тебя есть тонны того, что моя мама называла "мудростью", и все те тяжелые удары, которые ты получил по пути, вбили много здравого смысла в твой толстый ирландский череп.
— Ты всегда говоришь самые милые вещи, — ответил Уилсон. Губы Дворака дрогнули, но он отказался отклоняться от темы.
— Послушайте, позволь мне указать тебе кое на что, — сказал он. — У тебя нет высшего образования. Ну, у меня их три, и когда щенки появились здесь, я занимался тем, чем хотел заниматься, а именно управлял стрельбищем и продавал огнестрельное оружие. Не думай, что все эти мои дипломы были точно частью описания работы. И, даже если отсутствие у тебя формального образования было бы дисквалифицирующим фактором до того, как щенки попали к нам, что, черт возьми, заставляет тебя думать, что сейчас это будет так? Не только из-за того, как сильно Хауэлл и Ландерс нуждаются в твоем опыте, идиот, но и потому, что у нас теперь есть нейронные педагоги. И я случайно знаю, что ты проводишь с ними много времени. Компенсируя некоторые из тех преимуществ образования, от которых отказалась ваша младшая версия, не так ли? Из того немногого, что уже сказал мне Ландерс, у меня возникло предчувствие, что с появлением Сети традиционные требования к образованию для присвоения звания, скажем так, будут существенно пересмотрены.
— Может быть, — сказал Уилсон через минуту.
Он сидел, глядя на что-то, что мог видеть только он, а Дворак терпеливо ждал. Наконец, глаза Уилсона сфокусировались.
— Ты понимаешь, что я точно знаю, что ты задумал, верно?
— Что заставляет тебя думать, что я "что-то задумал"?
— Ищешь укрытие — вот что ты делаешь. В следующий раз, когда Псих начнет приставать к тебе из-за всей этой истории с госсекретарем, ты бросишь меня прямо под автобус, не так ли?
— В тощую нью-йоркскую минуту, — сказал Дворак с улыбкой.
— Ну, ты же понимаешь, что мои ... сомнения по поводу моей собственной квалификации для, скажем так, более высокой должности — это только часть проблемы, верно? Ты знаешь, как они хотят назвать этот новый аборт, который они готовят, не так ли?
— Нет, не совсем. — Дворак пожал плечами. — Честно говоря, это не моя обезьяна. У меня у самого их предостаточно.
— Ну, я могу понять, почему они говорят о его переименовании. Не могут же они называть это американскими военными, когда нынешний президент США занят приготовлением чего-то значительно более грандиозного, не так ли? Так что, я думаю, называть это "вооруженными силами Континентального союза" имеет какой-то смысл. Но они говорят о полной отмене термина "морской пехотинец". — Он покачал головой. — Это слишком далеко, Дэйв. Шаг слишком далеко!
— Так что же они планируют использовать вместо этого?
— О, они все еще работают над этим. Последнее, согласно моим источникам, это что-то вроде "экспедиционных сил вооруженных сил Континентального союза".
— Ты шутишь, верно?
— О, нет, я не шучу. Просто подумай об аббревиатуре — ЭСВСКС. Как, черт возьми, ты это произносишь? Звучит так, будто кошку вырвало в углу, черт возьми!
— Итак, как бы ты их назвал?
— Должно быть, морские пехотинцы, — твердо сказал Уилсон. — Меня не волнует ничего другое, но они должны быть морскими пехотинцами. 'Космические десантники', может быть. В этом есть что-то приятное.
— Ты только что жаловался на аббревиатуры, — заметил его шурин. -Ты же знаешь, что если вместо этого они выберут "космические десантники", это будет произноситься как К & Д, не так ли? Ты готов ко всем этим шуткам?
Уилсон скрестил руки на груди, расправил плечи и сердито посмотрел на меня.
— Это лучше, чем звучать как блюющий кот, — сказал он упрямо. — И, поверь мне, они услышат от меня об этом!
— Удачи, — сказал Дворак, со смешком качая головой. Затем он протянул через стол здоровую руку и легонько хлопнул Уилсона по плечу. — Иди и возьми их, Тигр.
— Я так и сделаю. Ты увидишь, что я так и сделаю! — сказал Уилсон. — Тут я точно не сдамся без боя!
. VIII .
САН-САЛЬВАДОР-ДА-БАЙЯ-ДЕ-ТОДОС-ОС-САНТОС,
БАЙЯ, БРАЗИЛИЯ
— Ты уверен в этом? — спросил Фернандо Гарсао, выглядывая из окна конференц-зала. Конференц-зал — и вся анфилада офисов на четвертом этаже здания — когда-то принадлежали губернатору штата Байя, Бразилия.
В любом случае, они принадлежали губернатору... пока не пришли демоны. Теперь это был его офис — офис исполняющего обязанности президента Бразилии. Это была должность, которую он никогда не хотел и никогда не ожидал получить. Профессиональный юрист и судья, он совсем не имел политических устремлений. Даже если бы он собрался, они были бы недосягаемы — за несколько месяцев до прихода шонгейри он занял пост председателя верховного федерального суда и стал главным судьей верховного суда Бразилии, что практически исключало любое стремление к выборной должности.
После приведения к присяге он вернулся в свой родной город Сан-Сальвадор-да-Байя-де-Тодос-ос-Сантос, или Сальвадор, как его чаще называли, чтобы поддержать свою младшую дочь во время рождения ее первенца. К сожалению, демоны выбрали именно это время для прибытия, и они разбомбили города Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро, а также федеральный округ Бразилиа. В последующие дни был нанесен удар по ряду других, более мелких городов, а также по всем военным объектам Бразилии. Сальвадор, по какой-то причине, пощадили, но к тому моменту ущерб уже был огромен.
В результате удара по Бразилии было обезглавлено правительство, убиты президент, председатель палаты депутатов и председатель федерального сената. Еще один представитель власти выше Гарсао в президентской линии наследования, вице-президент Виктор Лопес, был убит, когда снаряд орбитальной бомбардировки попал в Рио-де-Жанейро к северу от статуи Христа-Искупителя на вершине горы Корковадо, где Лопес проводил фотосессию.
Четвертый в очереди преемства, председатель верховного федерального суда Фернандо Гарсао стал исполняющим обязанности президента Гарсао, ответственным за исполнение обязанностей президента в ожидании выборов нового президента и вице-президента, которые, как предполагается, завершат нынешний президентский срок.
Он иронически рассмеялся про себя. Как будто это было так просто. Провести новые выборы в стране, население которой внезапно сократилось с почти 200 миллионов человек до чуть менее половины, которая только что потеряла большинство своих федеральных законодательных, исполнительных и судебных органов власти, а также большую часть своей инфраструктуры и средств связи. Белу-Оризонти, Манаус, Гуарульюс ... список убитых городов был длинным и ужасным, но он сделал то, что было в его силах. Он держал страну вместе, как только мог.
Однако он не был полностью удовлетворен своим "только".
Байя, как и остальные бразильские штаты, была полуавтономной и имела свою собственную конституцию, систему правосудия и законодательное собрание. В основном это помогло сохранить стабильность в стране, поскольку выжившие губернаторы — более трети из них погибли вместе со своими столицами — вступили в управление своими штатами под железным правлением демонов. Хотя о некоторых более сельских штатах на западе некоторое время ничего не было слышно — они, по-видимому, создали себя как новые мини-нации, — большинство городских штатов вдоль атлантического побережья пережили зиму и правление шонгейри и избежали полного краха цивилизации.
Но затем Гарсао обнаружил, что есть кое-что еще хуже, чем то, что инопланетяне правят их обществом: когда эти инопланетяне внезапно исчезают, и не остается ничего, что могло бы заполнить пустоту власти, которую они оставили после себя.
До прибытия инопланетян восемьдесят два процента населения страны проживало в ее городах. В то время как некоторые люди покинули оставшиеся города после бомбардировки, чтобы укрыться в сельской местности — во всяком случае, те, у кого были для этого средства, — подавляющее большинство все еще жило в прибрежных анклавах Бразилии. Когда цивилизация пала, она пала быстро, поскольку отчаявшиеся — или беспринципные — люди в свою очередь стали причинять страдания, хаос и убийства своим собратьям. И без того подорванный авторитет того, что осталось от местных правительств, рухнул под натиском насилия и террора, когда криминальные авторитеты, увидевшие возможность стать полевыми командирами, сражались за руины, оставленные шонгейри. Ресифи и Наталь вдоль побережья погрузились в хаос, и большая часть их городских районов, уцелевших после бомбардировок шонгейри, была сожжена. Тысячи, а по некоторым сообщениям, и сотни тысяч людей погибли от рук своих собратьев только в этих двух городах, и одному Богу известно, сколько еще погибло в небольших городах, которые также пострадали от всеобщих восстаний и преступной деятельности.
Хотя в Сальвадоре и большей части Байи местная полиция до сих пор держала ситуацию под контролем, "Командо Вермельо", преступная организация, занимающаяся главным образом нелегальной торговлей оружием и наркотиками, захватила Аракажу, примерно в трехстах километрах к северу, и расширяла свое влияние в Байе. Банда была привлекательна для молодых, страдающих от нищеты мужчин — которыми трущобы Сальвадора были переполнены еще до вторжения — и вербовала их, спонсируя спортивные мероприятия и вечеринки с фанк-музыкой в караоке, где Командо Вермельо знакомила их с различными наркотиками.
Даже до шонгейри у Командо Вермельо были последователи в Байе, которая до вторжения страдала от одного из самых высоких уровней бедности в Бразилии, а также носила титул национальной столицы убийств. В Бразилии после шонгейри организация была сигналом сирены для мужчин, которым нечем было заняться и у которых не было других вариантов. Не потребовалось много усилий, чтобы подтолкнуть криминальный элемент к попытке захвата Байи, и он знал, что большая часть бедного населения Байи, столкнувшегося с предстоящей зимой, была готова восстать вместе с ними, если они пообещают то, что правительство в последнее время не могло обеспечить в достаточной мере — продовольствие.
— Ты уверен в этом, Рауль? — снова спросил Фернандо Гарсао. — Командо Вермельо организует продовольственный бунт на следующей неделе?
— Уверен. — Рауль Бельтраме, его министр юстиции, отвечал за федеральную полицию и соблюдение федеральных законов Бразилии. — Мы слышали об этом от слишком многих наших информаторов, чтобы ошибиться.
