Дочь кузнеца

Мальчишка-дружинник вышел на задний двор, волоча за собой лопату. По дороге он уже прикинул, как будет рыть могилу. Выходило не очень хорошо: зима пришла хоть и недавно, но морозы стояли довольно крепкие — земля наверняка уже успела смерзнуться. Мальчишка поднял голову на столб, возвышавшийся посреди двора, и окинул оценивающим взглядом фигурку, свисавшую с него. Одно было хорошо: яму капать придется небольшую.

Занила открыла глаза, потому что снег на краю двора скрипнул под чьими-то сапогами. К ней приближался человек. Вот он положил что-то длинное на снег, подошел к ней совсем близко, вытащил из-за пояса нож, подпиннул к столбу деревянную колоду, взобрался на нее, придерживаясь рукой за столб, стараясь не прикасаться к висящему совсем близко холодному телу. Занила наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Ей было все равно, зачем он пришел. Она уже знала, что должна сделать. Дождавшись, когда мальчишка заберется на поставленный пень, и его лицо окажется на одном уровне с ее лицом, Занила приподняла голову и тихо прошептала:

— Приведи своего хозяина! Скажи ему, что я буду говорить!

Голова Занилы снова безвольно упала на грудь, но, прежде чем закрыть глаза, она успела заметить, как покачнулась колода под ногами дружинника, когда тот в ужасе отшатнулся от нее, и как он кубарем полетел вниз.

Не прошло и десяти минут, как воевода ничего толком не понявший из сбивчивых объяснений мальчишки, кроме того, что тот дико чем-то напуган, почти бегом ввалился на задний двор. Он остановился напротив столба, с которого по-прежнему свисало тело рабыни.

— Что ты там лепетал? — воевода грозно обернулся на мальчишку. — Что она жива?

— Да! — парень судорожно закивал головой. — Я полез ее отвязывать, а она как посмотрит на меня да скажет, чтобы я вас позвал! Вот...

Воевода с сомнением покачал головой: когда он последний раз полчаса назад был здесь, тело рабыни уже успело закоченеть на морозе! Но в глазах мальчишки светился такой искренний ужас, что воевода, обреченно вздохнув, шагнул к столбу. Он протянул руку и прикоснулся к ноге рабыни. Он ожидал почувствовать только холод трупа, но плоть под его рукой была теплой! Воевода в ужасе отдернул руку, словно обжегся, а маленькая рабыня вдруг вскинула голову, и ее светлые глаза уставились на воеводу

— Вы сказали, что отпустите меня, если я расскажу, кто меня подослал, — еле слышно прошептали губы рабыни. Губы одиннадцатилетнего ребенка, но почему-то так думать о ней воевода просто не мог. Он судорожно сглотнул, стараясь собраться с мыслями.

— Да, — его голос прозвучал глухо на сонном, охваченном зимней ночью дворе. — Кто приказал тебе напасть на князя?

— Я не знаю, как его зовут, — Занила с трудом удерживала голову, морозный воздух обжигал ее легкие, когда она говорила. — Он стоял рядом с князем. В темном плаще и без бороды.

Занила не знала, в какой момент придумала это. Может быть, когда серебро ткало нити ее жизни, не давая темноте пожрать ее, может быть, когда уже очнулась и ждала того, кто за ней придет. Она поняла это сразу и неотвратимо: если она попытается сказать правду, они не поверят ни одному ее слову. Они уверены, она хотела напасть на их князя, и другого ответа они не примут! Что ж, пусть будет так, как они хотят...

Воевода внимательно посмотрел на нее. Рабыня выдержала его взгляд, не опуская глаз. Ее неестественно светлые глаза вообще смотрели на него, не отрываясь, словно цепляясь за него. Ее слова всколыхнули в его душе целую бурю чувств, но ни одно из них не отразилось на его лице.

— Боярин Родослав? — недоверчиво переспроси он. — Когда он успел подговорить тебя?

Занила помолчала всего секунду, запоминая имя, а потом заговорила быстро, словно боясь, что ее оборвут:

— Он приходил ночью в клеть, куда меня заперли. Он пообещал, если я убью князя, он выкупит меня и отпустит на свободу! Он не сказал, что меня за это убьют.

Занила бросилась в свою ложь, точно в омут. Она не знала, ночевал ли боярин Родослав в княжеском дворце. Если он пришел к князю только утром, то не мог он посреди ночи побывать в ее клети! Но воевода не перебил ее. Он внимательно выслушал все, что она сказала, потом подошел к столбу и вплотную приблизил свое лицо к лицу маленькой рабыни.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты знаешь, кто такой боярин Родослав?

Занила слегка качнула головой. Она знала, кто такой ее Хозяин. Но воевода, она это чувствовала, знал совсем другое! Поэтому она еще раз чуть увереннее качнула головой.

— Пожалуйста, отпустите меня! — Заниле почти не пришлось притворяться, слезы послушно блеснули в уголках ее глаз. — Вы обещали, что отпустите меня, если я все расскажу. Я больше ничего не знаю!

Воевода отступил на шаг назад. Он услышал от маленькой рабыни такое, чего никак услышать не ожидал! Он думал, ее подговорил какой-нибудь деревенский староста, которому надоело платить дань. Как бы все было просто! Отряд дружинников, голова старосты, надетая на копье, и еще одна тихая и послушная воле князя деревня. А сейчас что прикажете делать?! Как ему поступить с тем знанием, что вывалила на него эта девчонка?! Боярин Родослав... Воевода знал, что этот человек не был и никогда не будет верным вассалом князя: слишком большие силы стоят за спиной этого человека. Но он всегда считал того, если и не другом, то, по крайней мере, союзником князя! И, что самое главное, сам князь считал также! Он не поверит воеводе, даже если у того будут какие-то более существенные доказательства, чем наговор малолетней рабыни, испугавшейся смерти!

— Я отпущу тебя, — воевода принял решение и снова подошел к Заниле. — Ты останешься жить. Я позабочусь, чтобы тебя продали первому же торговцу, который забредет на княжеский двор. Князь ничего не узнает об этом. Запомни: князь не простит тебя, что бы ты ни рассказала. Поэтому ты будешь молчать!

Занила кивнула головой.

— Ты поняла меня?

— Я буду молчать, — Занила еще раз кивнула.

Воевода легко вскочил на колоду, валявшуюся рядом со столбом, и длинный нож легко рассек веревки, стягивавшие запястья рабыни. Занила рухнула в снег, притоптанный сапогами воеводы. Тот обернулся на мальчишку-дружинника, все еще стоявшего неподалеку:

— Позови холопов, пусть отнесут ее в клеть. И, — воевода вплотную подошел к мальчишке, — ты тоже будешь молчать!

Мальчишка поспешно закивал головой. Воевода хотел уже было уйти, но что-то остановило его. Он вернулся к столбу и посмотрел на маленькую рабыню, скрючившуюся на снегу. Он помнил, как вчера утром в приступе бешеной ярости бил и пинал ее ногами. Да, он пнул ее три или четыре раза. Он слышал, как хрустнули сломанные ребра. Он видел, как изо рта девочки потекла кровь. Когда он раздевал и подвешивал ее к столбу, ее тело было похоже на один сплошной синяк. Поэтому сегодня ночью он и не удивился тому, что она умерла. После такого не живут! Он и не рассчитывал, что девчонка сумеет выкарабкаться, ему просто нужно было, чтобы она заговорила! Сейчас она лежала на снегу, даже не пытаясь двигаться. Очевидно, ее мышцы совсем задеревенели, но на ее теле не было синяков! На ее коже не было ни одной царапины! Когда она говорила с ним, она дышала ровно, а так нельзя дышать со сломанными ребрами! Провисев два дня на столбе, она не просто было еще жива, она было здорова!

Воевода развернулся и пошел прочь: сегодня ночью он узнал слишком много!

Глава 5. Маленькая рабыня

Солнце забыло, что наступила зима. Солнце грело так, что выпавший снежок превратился в грязную жижу, хлюпающую под ногами. В деревнях, наверное, дороги уже успели превратиться в настоящие болота, развезенные колесами телег, но здесь, в самом центре города, недалеко от холма, дороги были вымощены прошлой весной толстыми бревнами, которые не успели еще сгнить, только потемнели за лето.

Впрочем, Заниле, чтобы промочить ноги, оказалось достаточно одной совсем небольшой лужи. И дело было вовсе не в том, что она не старалась обходить их, перепрыгивая с бревна на бревно, просто особо выбирать дорогу ей не давали: воевода тащил ее за собой словно собачонку, туго стянув запястья грубой веревкой, конец которой закрепил у своего пояса. Занила не пыталась сопротивляться. Она не произнесла ни слова, она даже не взглянула на него, всю дорогу упрямо разглядывая жалкие тряпки, которыми были обмотаны ее ноги и которые заменяли ей обувь. Она рабыня... Княжеская дань!

Еще бы только знать, куда ее ведут!

Сегодня на рассвете ее разбудил ворох одежды, упавший ей на лицо. Она вздрогнула, открывая глаза, и успела заметить мальчишку-холопа, поставившего возле порога плошку с водой, прикрытую куском хлеба. Занила огляделась. Она была в той же клети, в которой провела первую ночь в крепости, но вот как она здесь оказалась? Последнее, что она помнила, это как воевода снимал ее со столба. Еще она помнила то, что она ему сказала. Правда, в последнем Занила была не совсем уверена, не было ли это бредом ее воображения? Впрочем, если она все еще жива, и ей даже принесли какую-то еду и одежду, значит, с воеводой она все-таки разговаривала.

Занила доползла до порога, схватила плошку с водой и жадно осушила ее. Вода была ледяная, так что у нее заломило зубы. Занила заподозрила, что в плошку просто набрали снега, а затем позволили ему растаять. Впрочем, ей было все равно. Она с не меньшей жадностью впилась зубами в кусок хлеба. Он был жестким, кислым и пах чем-то затхлым. Впрочем, пятен плесени Занила на нем не заметила. Или, может быть, света, проникавшего в клеть сквозь щель под дверью, было просто недостаточно, чтобы ее разглядеть.

Покончив с едой, Занила обратила внимание на тряпье, сто принес ей мальчишка-холоп. Хотя, может быть, зря она так грубо подумала о своей будущей одежде. Она, конечно, была не новой и даже не совсем чистой, но зато из толстой теплой ткани. Занила отложила в сторону кусок мешковины, завернувшись в который спала, и поспешно натянула на себя штаны, длинную широкую рубаху, которая когда-то, наверное, была ярко-красного цвета, и облезлый тулуп из овчины (первоначальный цвет установить не удалось). Вся одежда была заметно велика ей. Впрочем, это как проблему Занила не рассматривала. Проблема была в том, что об обуви для нее никто не позаботился. А на улице, насколько она помнила, лежал снег. Недолго думая, Занила разорвала на длинные полосы мешковину, которая была у нее, и принялась обматывать ей ноги.

Она как раз кое-как закрепила на щиколотке левой ноги последнюю полоску, когда дверь клети резко распахнулась.

Воевода остановился на пороге, внимательно разглядывая странное создание, закутанное в ворох тряпья, притаившееся в углу, на куче соломы. Занила сжалась под его взглядом. Она не боялась его, просто ее тело слишком хорошо помнило тяжесть его сапог. Впрочем, нет, она боялась его, точнее боялась того, что он обладает достаточной властью, чтобы помешать ей идти к своей цели.

— Встань! — приказал ей воевода. Он еще раз с ног до головы смерил ее изучающим взглядом, стараясь не показать, насколько он удивлен легкостью движений девочки. Всю ночь он старался убедить себя, что в темноте просто не заметил синяков на ее теле! Но теперь... Не могла рабыня, накануне избитая до полусмерти, двигаться так легко!

Воевода тряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли: если девчонка здорова, тем лучше для нее — удастся ее продать. Если бы сегодня утром она не смогла подняться на ноги, никто не стал бы заботиться о ней — лечение стоит денег, а за нее много не выручишь.

— Я обещал сохранить тебе жизнь. Я сдержу свое слово. Но наш князь ничего тебе не обещал! Советую тебе помнить это и постараться не привлечь ничьего внимания, пока мы не выйдем за ворота. Твоя жизнь зависит только от тебя.

Занила заставила себя кивнуть в знак понимания. Воевода не произнес больше ни слова, достал из кармана своего тулупа веревку и туго скрутил ей запястья.

"Надеюсь, Варох-купец примет ее молчание за послушание! — усмехнулся он своим мыслям. — Когда он разберется, что я подсунул ему самую странную и строптивую рабыню из тех, что он когда-либо встречал, это будет уже не моя проблема! Князь больше не должен ее видеть!"

Он не будет передавать ему слова маленькой рабыни. Ему вообще не обязательно знать, что она осталась жива! Все, что он может сделать, — это наблюдать за боярином Родославом. Но как же тому не повезет, если он совершит хотя бы еще одну ошибку!

Воевода привязал конец веревки к своему поясу и решительно вышел из клети на яркий солнечный свет.

Занила в очередной раз споткнулась и оступилась ногой в очередную лужу. Впрочем, одной лужей больше или меньше, было уже не важно: ее ноги промокли насквозь и закоченели. Вначале она не без любопытства разглядывала дома, подступавшие с двух сторон к улице, по которой они шли. Дома были деревянные, большинство одноэтажные, но попадались настоящие терема из двух или даже из трех этажей, окруженные постройками для разной домашней живности, украшенные резными наличниками. Заниле, никогда раньше не выезжавшей из родной деревни, они казались настоящими дворцами. Она задирала голову, разглядывая диковинную резьбу, забывая идти вперед, пока веревка, стягивавшая ее запястья, не дергала ее. В ее деревне хороших резцов по дереву было мало, зато почти все оказывались настоящими мастерами, когда дело доходило до кожи: выделать свежую шкуру, стачать сапоги или полушубок... А ее отец был кузнецом...

Занила споткнулась и почти по щиколотку провалилась в лужу, лишь на поверхности затянутую тонким ледком. Ее отец был... Веревка продолжала тянуть ее вперед. Занила низко опустила голову под капюшоном облезлого тулупа, она вряд ли замечала даже бревна, ложившиеся ей под ноги.

Воевода резко остановился, и Занила чуть не налетела на него, не заметив. Они остановились возле добротного двухэтажного дома, окруженного высоким забором. Древесина, из которой он был выстроен, еще не успела потемнеть, а резные наличники, с которых на прохожих глядели диковинные длиннохвостые птицы, смотрелись и вовсе новыми. Воевода толкнул калитку в заборе, и они вошли в просторный двор.

Во дворе, сбоку от дома, стояла крытая повозка. Лошадь из нее была выпряжена, и несколько холопов стаскивали с воза какие-то тюки и уносили их внутрь дома. За их работой приглядывал молодой парень с навощенной дощечкой и металлическим стилом в руках, одетый в добротный полушубок, сшитый мехом внутрь, и бобровую шапку, лихо задвинутую на затылок, так, что были видны выбивавшиеся из-под нее непослушные рыжие кудри. Молодой приказчик сразу же заметил воеводу и поспешил к нему через весь двор, снял шапку, поклонился как младший старшему. Воевода ответил на приветствие и объяснил, что пришел к хозяину — купцу Вароху. Приказчик скрылся в доме, и почти тут же на пороге появился сам купец, который приглядывал за тем, как холопы складывали тюки привезенного товара в погребе.

Варох был плотным немолодым мужчиной с седыми волосами и такой же седой окладистой бородой. Впрочем, несмотря на возраст, его голубые глаза глядели из-под густых бровей цепко и внимательно. Он предложил гостю пройти в дом, но воевода только отрицательно покачал головой, отговорившись неотложными делами и спешкой.