Западня

Люба внезапно проснулась от ощущения ледяного металла, плотно сомкнувшегося вокруг запястья правой руки. Она, не открывая глаза, инстинктивно отдёрнула её, точнее, попыталась отдёрнуть, но плотно сомкнувшийся за мгновение до этого с металлическим хрустом на запястье стальной браслет не пускал руку. В это же время она ощутила, что вокруг другого её запястья так же плотно сжалось второе холодное металлическое кольцо. Девушка спросонья запоздало задёргала руками в разные стороны и почувствовала, что они надёжно скованы холодным металлом вместе, и она не в силах их теперь разъединить. От осознания этого её сердце почему-то внезапно ухнуло вниз и сразу забилось чаще. Странно, но она, несмотря на испуг, испытала вдруг ещё и сильное возбуждение, ощутив на себе так внезапно сковавший её руки тяжелый металл, леденящий теперь своим объятием кожу запястий даже сквозь резиновые манжеты перчаток. Люба сама не понимала, что с ней происходит, но ощущение неожиданно плененных безжалостной сталью рук странным образом гармонично сочетались в ней с чувством уже ранее плененного гладкой резиной тела, резко обостряя эти ощущения. Люба открыла глаза и, увидев свои руки в наручниках, часто задышала в ещё более сильном возбуждении от открывшегося её взору зрелища. Ей самой было непонятно, почему на неё так подействовал вид собственных рук, скованных этими наручниками, но только она немедленно ощутила, как пульсирует, наливаясь горячей влагой, её маленькая похотливая киска. Присмотревшись, она обнаружила, что её руки надёжно скованы между собой не обычными наручниками с короткой цепочкой, а двумя блестящими стальными браслетами, соединенными вместе подвижными перемычками. Эта модель наручников ограничивала Любины движения гораздо больше, чем это могли сделать обычные полицейские наручники, какие можно часто видеть на поясе у милиционеров или охранников. В этих странных наручниках, надетых сейчас на Любины запястья, она могла лишь слегка двигать руками параллельно друг другу, неловко вытянув их при этом перед собой. Наверное, такие наручники предназначались для особо буйных преступников. Между тем Наташа, столь коварно надевшая исподтишка эти суровые оковы на подругу, пока та спала, достала из вороха "подарков" еще и приглянувшиеся ей браслеты для ног. Правда, эти ножные кандалы, хотя и были с довольно короткой цепочкой, но всё же позволяли, мелко семеня, потихоньку ходить в них. Наташа, не спеша, с видимым удовольствием плотно застегнула с хрустом их холодную сталь на Любиных лодыжках. Замки с металлическим треском закрылись, и холодные стальные браслеты сжали её щиколотки, окончательно сделав Любашу беспомощной Наташиной узницей, скованной теперь сверкающими оковами по рукам и ногам, словно опасная преступница.

"Будешь теперь моей пленницей, пока я не прощу тебя за твою шутку с перчатками!" — объявила Наташа. Люба, ещё не проснувшаяся окончательно и сразу впавшая в какой-то сладостный ступор от одного только вида своих рук в блестящих стальных наручниках, даже уже и не пыталась оказать сопротивление при помещении своих ног в стальные кандалы. Лишь ощутив сжавшийся холодный металл на своих лодыжках, она слабо пошевелила ногами, слегка натянув соединившую их цепь и сразу опять ощутив в животе от чувства этого нового ограничения свободы ещё большую волну сосущего вожделения. Нетрудно догадаться, что процесс заковывания подруги в сверкающие тяжелые оковы Наташе не только очень понравился, она этим откровенно упивалась и, когда Люба потеряла последние остатки свободы, скованная по рукам и ногам, её тюремщица тоже была уже безмерно возбуждена. Наташа ощущала, что даже руки у неё непроизвольно подрагивают от переполнившего её возбуждения. Впрочем, Любе сложно было понять, что именно в данное время возбуждает её подругу, ведь обе девочки по-прежнему были ещё и в резиновом "плену", по-прежнему сильно волновавшем и тоже возбуждавшем их. А к волнующему шороху резиновой одежды, теперь добавился не менее волнующий Наташин слух звон Любиных оков. Разумеется, девочки не могли оставаться спокойными, находясь так близко, и будучи уже так сильно при этом "разогреты". Наташа при этом не смогла долго сохранять и свой нарочито строгий вид, уже через мгновенье она нежно обняла свою беспомощную скованную пленницу. Тем не менее, освобождать её Наташа, разумеется, не собиралась! Она поцеловала Любаню в губы, нежно поглаживая при этом напряженные соски её груди сквозь гладкую резину платья, столь явственно через неё проступивших, едва сомкнулась сталь наручников на запястьях пленницы. По этому признаку Наташа вдруг с растущей радостью поняла, что и подругу возбуждает их новая игра. Люба, насколько позволяли скованные руки, неловко отвечала на ласки подруги. С каждой минутой становилось всё заметней, что сковавшие движения её рук наручники уже возбуждают не только Наталью, но и саму пленницу. Вскоре сложно стало уже и понять, кому из девушек более нравилось наблюдать беспомощные движения скованных сияющей сталью рук пленницы. Ей самой или её мстительной подруге. Наташу ныне, когда удалось реализовать её эротические грёзы наяву, теперь определённо гораздо сильнее возбуждала трепещущая в её объятиях закованная в тяжёлые наручники подружка. Затянутая в столь возбуждающего вида резиновое платье, и столь-же безжалостно скованная сияющей сталью по рукам и ногам, она возбуждала Наталью больше, чем в том сне. Сон и явь теперь слились воедино. Возбуждение у Любы, теперь уже вне всяких сомнений, тоже обостряла сковывающая ее руки и ноги безжалостная сталь. Уже невозможно было это не замечать, и это обстоятельство Наташу безмерно радовало. Ещё бы! Ведь подобное обстоятельство оказалось сказочным везением, пусть где-то и предсказуемым. Ничего не надо будет впредь объяснять, снова, надевая на подругу наручники, раз ей это и самой приятно! Можно будет делать вид, что это делается исключительно для Любаниного удовольствия. Хотя пленнице трудно было руками в наручниках ответить на ласки Натальи, но руки не требуются там, где можно нежно ласкать подругу язычком. И Люба это быстро сообразила. Она легла на спину, вытянув скованные руки над головой и раздвинув ноги, насколько позволяли сковавшие их кандалы. Снова ощутив при этом, как надёжно соединил воедино её руки безжалостный металл наручников, а натянувшаяся цепь ограничила движения ног, Люба невольно ещё сильнее затрепетала вся от сладостного ощущения своей беспомощности и даже легонько засучила от этого скованными ножками, звеня цепочкой кандалов. Наташа встала на колени над лицом подруги. Она осторожно опустилась на неё сверху, скользнув головой к её раздвинутым ногам, и Люба сладко застонала, ощутив у себя меж ног язычок подруги. Девочки уже почти двое суток были в плену своей резиновой одежды, но, несмотря на изнемогающие без доступа воздуха тела, возбуждающее действие стягивающей кожу резины не только не ослабевало, оно стало даже сильнее! А теперь еще стальные "игрушки" явно добавляли возбуждения обеим подругам. Люба с какой-то рабской благодарностью стала вылизывать оказавшуюся у неё перед лицом Натальину киску. Сейчас это был для неё единственный, и очень приятный способ выразить своё отношение к подруге. Наташа задрожала и часто задышала. Это не помешало ей самой, обхватив ладонями ягодицы подруги, погрузить свой остренький подвижный язычок в покрывающую киску подруги любовную влагу. Так что через пару минут обе девушки уже снова содрогались, наслаждаясь падением в темноту "маленькой смерти". Удивительным показалось обеим подругам то, что оргазм с каждым разом становился у них все более сильным. Каждый раз они думали, что сильнее уже не бывает, и всякий раз ошибались! Разумеется, это была приятная ошибка. Немного придя в себя после эротических игр в постели, Люба почувствовала, что один из браслетов довольно больно сдавил ее запястье, ведь они совсем забыли про совет Морфеуса ставить замки на стопор.

"Натуля, мне больно руку! Ты совсем забыла про стопор? Морфеус же нас в письме об этом предупредил. Ой-ой! Совсем стало больно, сними с меня скорее эти наручники!" Люба сморщилась от боли. Наташа поспешно взяла ключик, но совсем наручники снимать с рук не стала, и только отрегулировала затянувшийся браслет, немного ослабив его. Она явно не собиралась так скоро освобождать подругу из плена стальных оков, игра ей определенно понравилась, и хотелось её продлить подольше. "Да и самой Любе тоже в наручниках нравится!" — успокоила свою, шевельнувшуюся было совесть Наташа, вспоминая, какое выражение лица стало у подруги, когда она обнаружила себя скованной. И, когда подружкаа робко поинтересовалась, сколько ей придётся теперь ходить скованной этими браслетами, она услышала ответ, невольно напугавший её.

"Пока перчатки не снимем!" — с серьёзным видом объявила Наташа своей пленнице. Сладковатая волна ужаса от перспективы всю неделю оставаться пленницей этих неудобных "украшений", тем не менее, снова породила стайку бабочек в животе у Любы, и она вновь ощутила растущее возбуждение. И Наташа это с удовлетворением подметила. Да и вид своих закованных в наручники рук по-прежнему вызывал у Любы в груди сладкое сосущее чувство, немного похожее на бесконечно длящийся оргазм, хотя и очень слабый, но не менее от этого приятный. Так что угрызений совести Наталья больше не испытывала. Она деловито поставила все замки надетых на узницу наручников и ножных кандалов на стопор, показывая этим, что не собирается шутить, а ключи забрала и унесла в другую комнату, чтобы спрятать. Хотя плен стальных оков доставлял ей уже несомненное наслаждение, Люба решила проверить, сможет ли от него при необходимости избавится самостоятельно. Мало ли что? Пока Наташа ходила прятать ключи, Люба попыталась открыть свои оковы ключиком от других наручников, по виду очень похожему на ключи, унесенные Наташей. Однако стало очевидно, что все ключи чем-то отличались друг от друга, замки не открылись. Впрочем, Любе трудно было сделать выводы, ведь она смогла вставить ключ лишь в замки кандалов, надетых на её ноги. Но там ключ не поворачивался, и тогда Люба попыталась освободить руки. Но тут её ждал совсем неприятный сюрприз. Оказалось, что наручники на её запястьях были сделаны так, чтобы пленник даже при наличии ключа не мог самостоятельно снять с себя эти оковы. Оба отверстия для ключей находились с одной стороны браслетов, и Наташа надела их на Любины запястья так, чтобы эти отверстия оказались по противоположную от кистей её рук сторону. Развернуть же кисти рук относительно друг друга не давала соединяющая браслеты в единую конструкцию шарнирная петля, сгибающаяся лишь в одной плоскости. Как Любаша не изгибала свои руки, достать ключом до нужного места так и не смогла. Тихо вернувшаяся в комнату Наташа некоторое время с интересом наблюдала за не замечающей её подругой, всецело поглощённой своей борьбой с наручниками.

"Так-так!" — подумала она — "Бунт на корабле? А ведь, похоже, эти наручники Любашке нипочём самой теперь не снять!" Чувство собственной власти над подругой сразу приятно отозвалось очередными "бабочками" в животе. Наташа снова тихо вышла и вернулась с ключом от Любашиных наручников. Она дала его молча подруге в руку, а на безмолвный вопросительный взгляд насмешливо объявила — "Если ты, Любаня, сможешь открыть самостоятельно на себе эти наручники, то, так и быть, можешь оставаться весь день свободной. Более того, я тебе в этом случае позволю надеть эти наручники на весь день на меня саму!" При последних словах у самой Наташи всё же ёкнуло сердце — вдруг подруга сможет-таки открыть на себе наручники? И Люба очень старалась их открыть, она даже пробовала вставить ключ зубами. К её огорчению, все попытки оказались безрезультатными. Если бы браслеты не были так плотно закрыты вокруг запястий.... Но что уж там говорить, при самых удачных попытках всё равно не хватало пары сантиметров. Хотя бы её запястья хоть самую чуточку двигались в этих тугих браслетах. К сожалению, браслеты у наручников оказались необычно маленькие, овальной формы и в точности повторяли конфигурацию её тонких девичьих запястий! Как будто кто-то специально ей их померил и по этой мерке сделал эти наручники именно для Любани! Наверное, это была специальная женская модель наручников. Даже руки провернуть в этих браслетах было невозможно и, приходилось их всё время держать ладошками друг к другу. Вскоре Люба с сожалением констатировала факт, что с наручниками ей самостоятельно не справиться. Одновременно с сожалением осознание полной власти Натальи над её свободой вызвало и у неё какой-то приятный щекочущий холодок в животе.

"Вообще это кажется мне очень странным, что эти браслеты сделаны специально на тонкое запястье, женское или детское! В интернете на фотографиях скованных девушек наручники обычно бывают больше!" — Люба, чтобы проверить себя, специально включила компьютер и заглянула в интернете на сайты со скованными девушками. С наручниками на запястьях компьютером было пользоваться не слишком-то удобно, но это даже как-то и возбуждало. Наташа подошла и стоя позади, с интересом наблюдала за неловкими манипуляциями скованной подруги. Люба быстро нашла несколько фотографий с девушками в наручниках той же модели, что были надеты сейчас и на ней самой. Ещё вчера она все эти наручники между собой не особо-то различала, но теперь поневоле уже начинала разбираться в отличиях разных моделей друг от друга. Во всяком случае находящуюся постоянно перед глазами на собственных запястьях модель Люба рассмотрела поневоле. Оказалась, что на фотографиях повсюду бросалось в глаза одно существенное отличие всех прочих наручников от надетых на неё. Браслеты наручников на девушках с фотографий, даже плотно закрытые, часто болтались у тех вокруг тонких запястий довольно свободно, будучи явно им великоваты. Ни у одной их сталь не сидела плотно, как на Любиных запястьях. Это касалось и браслетов на ногах, у девушек они тоже болтались довольно свободно, а у Любы они опять же сидели на щиколотках, словно влитые! А запястья металл наручников вообще охватывал просто идеально, без малейшего зазора, хотя при том нигде не давил, сжимая руки равномерно по всему своему диаметру. Это было красиво, даже некоторым образом — удобно, если можно говорить в подобном случае об удобстве, но всё же наводило на размышления. Откуда у Морфеуса эти оковы? Почему они такие маленькие? На кого делались или покупались? И главное — для чего? Ответов на эти вопросы пока не было, а в чате в этот момент Морфеуса, чтобы их задать, найти не удалось. Весь этот день Любе пришлось ходить скованной по рукам и ногам, и ходить, мелко семеня и демонстративно звеня цепью по полу. К тому же она теперь не могла надеть ничего поверх своего розового резинового платьица — и этому тоже теперь мешали скованные руки и ноги. Впрочем, это как раз не имело большого значения, в квартире работал кондиционер, и подругам было совсем не холодно в их тоненьких латексных нарядах. Зато Люба выглядела очень трогательно и эротично в своём обтягивающем коротком резиновом платьице и перчатках, скованная сияющим металлом по рукам и ногам. Даже сама она, видя себя в подобном виде в зеркале, сразу ощущала волну возбуждения. Что уж говорить о её подруге, у которой она была перед глазами постоянно! Она весь день чувствовала себя безмерно возбуждённой, и не только из солидарности с подругой ничего не надевала весь день поверх своего черного резинового платья. Просто так было гораздо легче перейти в очередной раз к любовным играм. Наташа с удовольствием весь день заботилась о своей скованной пленнице, кормила ее, умывала, и конечно — без конца ласкала. Ласки эти в течение дня еще несколько раз приводили их в постель, где после бурных поцелуев и объятий завершались взаимным оргазмом. Спать девушки легли усталыми, но даже на ночь Наташа не стала снимать с Любы оковы. "Вот ещё, буду я освобождать её! Завтра не даст снова надеть на себя наручники, и что же, силой я их буду ей надевать?" — подумала Наташа. Хотя, представив, как борется с подругой, стараясь снова сковать её наручниками, Наташа невольно ощутила некое возбуждение. "Ладно, это ещё всегда успеется. И в это поиграем. Нам ещё тут неделю играть!" — подумала она. Сначала Люба усиленно демонстрировала подруге, как ей неудобно готовиться ко сну со скованными руками, но, видя, что это не производит никакого впечатления, вздохнула, легла к ней в объятия, и доверчиво прижалась к своей повелительнице. Наталья от души наслаждалась, ведь она ещё вчера даже не могла мечтать, что будет вот так обнимать в постели скованную и затянутую в гладкую резину беспомощную подругу, прижимая её нежно к своей обтянутой чёрной резиной груди. Скрежет и звяканье сковывавших Любу наручников и цепей звучали для Наташи, как райская музыка и каждый звук отзывался у неё в животе всё теми-же порхающими бабочками. И снова Наташа, не удержавшись, стала ласкать свою беспомощную подругу-пленницу, потом, когда Любино дыхание участилось, а тело начало выгибаться и подрагивать, положила её спиной на постель, а сама снова оказалась сверху. И опять, в который уже раз, девочки заработали язычками, стремительно катясь к очередной пропасти оргазма, с каждым разом всё более глубокой и сладкой для них. Потом подруги, обессиленные бессонной новогодней ночью и напряжением бесчисленных оргазмов первого дня наступившего года, незаметно для себя погрузились в сон. Любе, несмотря на все неудобства, всё так же приятно было ощущать себя беспомощной пленницей, её по-прежнему возбуждал сковывающий руки и ноги металл, но к утру, она всё же несколько утомилась от своих оков. Нелегко, уж поверьте, сутки оставаться со скованными, сложенными вместе, словно у монашки в молитве, руками. Это не слишком-то удобно, когда лежишь в постели, да ещё с затянутым в жаркую резину телом. Наверное, от этого неудобства Люба проснулась раньше подруги и, несмотря на возбуждение, не оставлявшее её с того момента, как подруги надели злосчастные платья, не стала будить Наталью. Неловко опираясь на скованные руки, Люба выбралась из постели и подошла, стараясь не звенеть цепью на ногах, к журнальному столику, стоящему в углу спальни. Она стала от скуки рассматривать оставшиеся железки, присланные Морфеусом и все ещё лежавшие на нём горкой. С наручниками на запястьях копаться в этих "сокровищах" было неудобно, но понемногу Любаша распутала клубок серебристых цепей. Она долго рассматривала все эти причиндалы, пытаясь разобраться, что для чего предназначено и как действует. Когда разобралась, снова стало скучно и, оставив оковы в покое и включив компьютер, Любаша зашла в интернет. В чате, несмотря на ранний час, снова оказался Морфеус, и Люба решила с ним от нечего делать пообщаться.