Ты такой же, как я.

Включив телефон, хотел поболтать с кем-нибудь из одногруппников или с той же Леной. Тут же пришло смс о поступавших вызовах. Номер был незнакомым, и он решил узнать, кто звонил.

— Алло, вы мне звонили сегодня.

Не успел договорить, как послышался знакомый голос:

— Дань, как ты там? Дядька к тебе приходил?

Он задержал дыхание, не зная, бросить трубку или нет.

Подумав что, это уж будет совсем по-свински, если он отключится, — всё-таки безопасник жизнь ему спас да и дядьку вызвал — ответил:

-Да, приходил. Спасибо, что сообщили ему.

— А ты себя как чувствуешь? Я звонил сегодня на пост, мне сказали, что у тебя срыв был. Это из-за меня? Из-за нашего с тобой вчерашнего разговора?

— Нет. Не знаю. Из-за этого, наверное, тоже. Просто всё в кучу. Но вы не думайте, сейчас нормально всё.

— Ты простил меня? — Голос хриплый, с надеждой, слышавшейся в этом коротком вопросе.

Данил помолчал, а потом выдохнул:

— Да. Простил.

Облегченный вздох в ухо и следующий вопрос:

— Можно мне завтра прийти?

Данька сказал:

— Да. — И сразу же отключился, чтобы не передумать.

Зачем он согласился, он и сам еще понять не успел. Но почему-то этот разговор, этот вопрос Саныча теплом разлился в душе, а по телу прошла чуть заметная дрожь от возбуждения и ожидания чего-то нового.

* * *

* * *

* * *

Я сидел и улыбался улыбкой клоуна-идиота. Эта самая улыбка, как приклеилась к моей морде.

Маша зашла в комнату и, увидев мою довольную ряху, обняла, заглядывая через плечо в ноут.

— Анекдот смешной нашёл, что ли?

— Угу.

— Где? Дай прочитаю.

— Да закрыл уже. — И прежде, чем она начала искать анекдот по журналу недавних страниц, я быстро отключил и закрыл ноутбук.

— Маш, я завтра с работы попозже приеду, в больницу к парнишке тому съезжу. Узнать хоть, как там мой спасенный.

— Ой, мне на него глянуть охота. Возьми меня с собой.

— Привет тебе. Ничего умнее выдумать не могла? Он тебе что, зверюшка в зоопарке? Парню и так досталось, синий весь. Думаешь, ему будет приятно, что его, такого красивого, девушка разглядывает. Вот выпишется, выйдет на работу, я тебе его как-нибудь покажу.

У меня было отличное настроение, и я увлек Машаню на диван. Захотелось сексу — минетик.

Закрыв глаза, представил, что там внизу — Данька, но, стоило только зарыться рукой в Машкины волосы, наваждение ушло вместе с возбуждением. Машутка списала всё на нервы и стресс, а я согласился и пошёл в душ.

* * *

* * *

** ГЛАВА 19

На следующий день перед обедом Данила перевели в общую палату.

Настроения у него не было с утра. По направлению он в сопровождении санитарки успел побывать у психолога и невропатолога.

Первый заставил отвечать его на какой-то дурацкий тест с одинаковыми практически вопросами, построенными на разный лад, затем показывал идиотские картинки, при этом довольно угукая и что-то карябая на листе бумаги совершенно невозможным почерком.

Данил все ждал, когда 'псих' начнет задавать ему вопросы, касающиеся непосредственно произошедшего и мучивших его кошмаров, даже попробовал было сам рассказать доктору свой 'диагноз', но тот, казалось, совершенно его не слушал. Все так же угукая, строчил что-то и кивал головой. Когда же Данька раздраженный его невниманием, замолчал на полуслове, он оторвался от своей писанины и изрек:

-Ну, так что же вас все-таки беспокоит, молодой человек? Депрессия, сны, страх?

Данил ошарашено на него уставился: 'Он что, издевается?'

— Ничего доктор. У меня все просто о'кей.

— Ну, вот и ладненько, вот и замечательно. Я вам тут таблеточки прописал, попьете в течение месяца, и все будет хорошо. Ну, а если не хорошо, обратитесь к специалисту по месту жительства. Да, за руль после приема таблеток не садитесь.

В следующий кабинет Даня зашел злой, как черт, и когда невропатолог принялся стучать по его коленям молоточком, а потом попросил вытянуть руки, он ему чуть в морду лангетом не заехал. Доктор тут же заметил свою оплошность и попросил больного закрыть глаза и здоровой рукой прикоснуться к кончику носа. От этой процедуры Даньку ощутимо повело в сторону, и врачу пришлось его ловить. Затем Данил скашивал во все возможные стороны глаза, следя за молоточком эскулапа, отчего его тут же затошнило, о чем он и поведал хмурому невропатологу.

Перспектива дышать рвотными массами в своем кабинете того, по-видимому, не прельщала, и он по-быстрому выпроводил пациента.

Остаток утра Данил потратил на физио-лечение.

После всех этих процедур перевод в палату окончательно испортил настроение. На его цветастом лице с налитыми кровью глазами, раздражение и злость отпугнули любопытных сопалатников, попытавшихся было познакомиться и завязать разговор.

Пришедший после обеда дядька с полным пакетом жрачки и тюбиками мазей всех сортов немного отвлек от злости на 'придурков' врачей.

Но когда племянник поделился с ним утрешними злоключениями, он начал ржать и подкалывать Даньку, чем разозлил его еще больше. Сграбастав пакет здоровой рукой, Данил демонстративно направился в палату, игнорируя ржущего родственника.

Методичное поедание продуктов немного успокоило. Когда от еды уже стало тяжело дышать, Данька, наконец, прекратил обжорство и осоловелым взглядом обвел палату. Все мужики как один смотрели на него, чуть ли не разинув рты. Один кивнул на основательно опустевший пакет в руках Даньки:

— Ты не лопнешь, деточка?

На что тот смачно отрыгнул и с ехидцей в голосе ответил:

— Не лопну, но воздух попортить могу. — И тут же поставив пакет в тумбочку, улегся дрыхнуть.

Переел он, конечно, зря, дышать было трудно, а с учетом сломанных ребер, еще и больно. Так что уснуть не получалось.

Сопалатники, посмеявшись, по-видимому, над его жором, улеглись на тихий час, и их храп на все лады, тоже не способствовал сну.

Данил размышлял о своем раздражении. Вот чего он ни с того, ни с сего злится на соседей по палате? Они ничего ведь плохого ему не сделали. Да и дядька — ну, и что, что поржал. Он всегда ржет, над всем подряд. Раньше Даньку это не колыхало, даже если родственник потешался над ним.

'Во всем виноваты Вадим и безопасник' — решил Данил. И тут же вспомнил, что второй раздражитель вечером явится.

'Вот на нем то, и отыграюсь' — И с этой мыслью он, наконец, заснул.

Отработав смену, которая, казалось, тянулась вечно, я, наконец, двинул в больницу к практиканту.

По дороге прикупил фруктов, сока и сладостей, к которым, как я понял, он был неравнодушен.

Я не стал звать санитарку, а просто позвонил Данилу, сказав, чтобы он предупредил медсестру на посту, что выйдет на улицу.

Встретил я его в коридоре. Морда помятая, сонная. Вообще, от бывшего очаровашки мало что проглядывало, в хмурой, насупленной и переливающейся всех цветов радугой физиономии.

— Привет. Чего такой хмурый?

Он зыркнул на меня глазками а-ля вампир и скривился, как от лимона:

— Чему радоваться то? Твоему приходу, что ли?

— О, прогресс!

— Какой?

— Ну как же, огрызаешься и перешёл на 'ты'. Значит, выздоравливаешь.

— Я, вообще то, и не болел.

Я, улыбаясь, накинул на него свою куртку и потащил к машине. Мне нравилось его ершистое настроение, все лучше, чем депресняк.

— Куда ты меня тащишь, отрыжка общественности?

От такого ругательства я даже притормозил. Еле сдерживая смех, с серьезной рожей поинтересовался:

— Будь добр, переведи на нормальный мат, а то я не понял, кем ты меня обозвал.

Данька совершенно невинно, с улыбочкой на потрескавшихся губах, перевел, загибая поочередно пальцы:

— Козел, урод, гандон, гомофоб недоделанный и ещё раз козел.

— Ну, спасибо на добром слове. Хорошо, хоть на три российских не послал. Ты есть хочешь, гордость общественности?

'Гордость' задумался, положил руку на живот и зачем-то надавил.

— Думаю, уже влезет.

— Что влезет? — Не понял я.

— Жрачка влезет. Вроде пока спал, переварилось.

— Ну, раз влезет, поехали, пожрем.

Уже сидя в машине, он, зевнув, поинтересовался:

— Чем кормить будешь?

— А ты что хочешь?

— Фуа-гру с трюфелями в белом вине, запеченное мясо лангуста с морским языком, э...

— Выйдешь из больницы, будет тебе и лангуст и фуа-гра, и языки, и гребешки, а сейчас давай пожрем по-человечески, по-русски.

— Жмот.

— Я не жмот, я жрать хочу. Меня сегодня не кормили.

Практикант довольно оскалился:

— Что, обломили тебя девчата без меня? Пирожками с тортами не угощают?

— И не говори. Глядишь, так и похудею, пока ты в больнице ласты сушишь.

— И где мы жрать по-русски будем? Жинка твоя расстаралась?

— Ну, если ты любишь яйца вареные и жареные, то можно и к жинке.

— Вот почему ты мечешь всё, что девчата приносят! И в чем тогда плюс женатого гомика?

— Плюс заключается в том, чтобы не быть отрыжкой общественности.

Данька сразу притих и отвернулся к окну.

— Я не отрыжка общественности, понял? И никому не собираюсь доказывать это, женившись.

Я проклинал свой язык. Остановив машину у кафе 'Славянская кухня', повернулся к нему:

— Дань, ты моложе меня, у тебя другие взгляды на жизнь. Ваше поколение проще относится к сексуальной ориентации. Агрессии тоже конечно еще хватает, но все же меньше, чем во время моей юности. А она у меня, как раз проходила во времена крутых и братков, и пидорство считалось не ориентацией, а опущением. Слово 'ориентация' даже не рассматривалось, были просто пидоры, извращенцы, которых гнобили. Которым место только у параши. И даже по другую сторону баррикады, то есть в органах, считали так же. Так что ты от меня хочешь? Чтобы я резко перестроился, убрал все свои комплексы и поверил, что общество примет меня, таким, какой я есть? Что на работе у меня не будет проблем, и наш генерал так же будет со мной здороваться по ручке? Ты сам-то в это веришь? Сам сможешь открыться, что ты гей? Родителям, дядьке, девчонкам на работе, друзьям в институте? Сможешь?

Я смотрел на него отвернувшегося, глядящего в окно, и видел в отражении стекла, как с каждым моим словом, глаза его все больше блестели.

Наконец, он повернул голову ко мне и вздохнул:

— Нет. Не смогу. Прости, ты прав, конечно. Это твое дело, как тебе жить. Но я считаю, что портить человеку жизнь только потому, что ты выбрал её в свои щиты, неправильно. Она тоже заслуживает счастья, и чтобы её любили. Ты мужик, ты сильный, мог бы обойтись и без такого щита. — С этими словами он вышел из машины и зашел в кафе.

* * *

* * *

** ГЛАВА 20

Данил занял столик почти у самого входа. Я предпочитаю в углу — подальше, поглубже. Он как будто специально решил показать всем свою побитую физиономию, загипсованную ласту и домашние тапочки с трико. Народу было мало, но пялились на него все без исключения.

Как только я уселся рядом с ним, к нам направилась девушка-официант.

Чтобы хоть как то разнообразить Машкины яичницы, я частенько сюда наведывался. Кухня здесь превосходная. Много здесь чего можно отведать по старинным рецептам

Девушка, стараясь не смотреть на Данила, приняла наш заказ.

Уже собравшись уходить, все же не сдержалась. С сочувствием глядя на Даньку, вздохнула:

— У меня мужа тоже в прошлом месяце какие— то уроды избили. Печатку сняли, забрали телефон и всю получку. Сломали челюсть, нос и несколько ребер. До сих пор ходит с шинами.

— Сочувствую. Уродов сейчас точно хватает, — откликнулся Данил.

Девушка кивнула и удалилась.

Практикант сидел насупленный и опять чем-то недовольный.

— Ну, и чего ты снова набычился? Хочешь, поговорим о щитах и остальном? Я тебе кое-что объясню. Ты по своей молодости слишком идеализируешь.

— И что же я идеализирую?

— Ну, например, возьмем отношения гетеросексуальных пар, где мужикам уж точно щиты не нужны.

— И?

— Я так, Дань, понимаю, что ты воспитывался в полной семье, причем единственный в ней ребенок, которого мать с отцом обожают. А сколько в твоем, например, классе, было таких счастливых семей? Уверен, что каждый третий жил с одной мамой, а папа, в лучшем случае, платил алименты и брал ребенка на выходные.

Данил отвернулся, и я еле расслышал его ответ.

— Скорее, каждый третий жил в полной семье, а каждый первый и второй с мамой.

— Вот видишь. А теперь взять этот процент полных семей. Как ты думаешь, сколько из них жен терпит и закрывает глаза или вовсе не знает о похождениях своих мужиков? Из этих полных семей каждый второй мужик когда-нибудь, да ходил налево. И как тогда назвать их счастливых жен? Как думаешь, счастливы они, что их мужики гуляют с другими бабами? А в чем тогда разница между гетерогуляками и мной?

Он усмехнулся, глядя на меня:

— Ишь, как лихо ты все перевернул! Ну, хорошо, в этом вы схожи. Но одного я понять все равно не могу, если тебя на женщин не тянет, ну, нахрена ты женишься? Тебя же не заставляет никто. Мало женам любовниц, надо их еще и любовниками наградить, да?

— Дань, а ты никогда не задумывался о детях? О семье, как у вас? Ну, сам посуди, с парнем встречаться можно, но жить с ним — это ведь нереально. Как ты объяснишь своим маме и папе, что живешь с мужиком?

Данька не успел мне ответить, подошла официантка с заказом.

Мы молча принялись за еду.

Наконец, практикант поднял на меня взгляд.

— В общем, я понял, ты хочешь и рыбку съесть и на... сесть. Удобно, конечно, жена под боком, детей народил и парня завел. А если этому парню, в отличие от тебя, не нужна жена, а нужны постоянные и крепкие отношения с партнером своего пола, и он не захочет идти в любовники? Что тогда? Так и будешь всю жизнь по сайтам лазить и трахаться, с кем придется?

Что-то заскребло, кольнуло там, внутри.Я не знал, что ответить ему. Сказать, что ради него я брошу Машу, что если он хочет, то мы будем жить вместе. Но я не знал, смогу ли. Встречаться — да. Но вот жить. Даже если мы и расстанемся с Машей, вряд ли я смогу жить с парнем под одной крышей. Это же бочка с порохом. Рано или поздно нас вычислят. Соседи, его родители.

Посмотрев на сосредоточено жующего и вновь уткнувшегося в тарелку Данила, я честно ответил:

— Не знаю. Не пробовал по другому. Ты мне нравишься, Дань.Чем-то ты меня зацепил. Такого ещё не было, понимаешь? Чтобы вот так, сильно. Я знаю, что глотку за тебя любому порву, а вот смогу ли все бросить и жить вдвоем, честно скажу — не знаю. Для тебя это очень важно? Без этого никак?

Данил уставился на меня заплывшими глазами:

— Ты совсем дурак? С чего ты взял, что я о себе говорил? И с чего ты решил, что я вообще собираюсь отвечать на твоё — 'ты мне нравишься'?

У меня пропал дар речи. Этот сучара вынес мне уже весь мозг. Хренов обломщик. Его сам черт не разберет, чего он, в конце концов, хочет.

Я начинал потихоньку закипать.

— Дань, я понимаю, конечно, что я не ангел, и делов по отношению к тебе наворотил. Но шанс-то ты мог бы мне дать.

— А как ты представляешь наши с тобой отношения? Ты же только что втирал мне, что конспирация превыше всего. Не напрямую, конечно, это говорил, но и так понятно. А мне еще практику у вас заканчивать, и после окончания универа, я, вообще-то, планировал работать на Хладике. Макаровна берет меня на постоянку. И что, будем там тереться бок о бок? Делать вид, что терпеть друг друга не можем? Или ты уволишься?