Вот этим я и собираюсь заняться. Купить подходящее судно, возможно тот же ганзейский когг, посадить на него крепкую судовую рать и шерстить местных пиратов.

Неожиданно встретил на торге своего хорошего знакомого, генуэзца Бенедетто. Молодой мужчина отъелся, вырастил важное брюшко и теперь он уважаемый человек в городе. Итальянец сумел провести несколько караванов с берегов Азова и неплохо на этом поднялся.

Меня он поздравил с княжеским достоинством, сразу это оценил по гербам на плащах и щитах. Пару раз мы хорошо посидели. Второй раз беседа носила деловой характер.

Бенедетто заинтересовали мои связи с Казанским ханством. А меня в свою очередь его опыт торговли с Ганзой.

— Ганзейцы не примут чужого, они в этом мастаки.

Итальянец находится в благостном настроении после моего обещания свести его с Ирининым папашей.

— Они продержат твоё судно, запретив разгрузиться под надуманными предлогами. А когда тебе надоесть куковать и закончатся деньги, предложат выкупить товар за бесценок. Я это видал не раз.

— Так что же делать?

Нам удалось прийти к соглашению. Возможно моё судно пойдёт под генуэзским флагом и торговец даже пообещал продать мне судовые баллисты и катапульты. Баллиста мечет по настильной траектории тяжёлые стрелы, способные пробить борт. А катапульта навесом способна закидывать груз в цель. Конечно греческий огонь мне никто не даст, но я планирую и сам кое-что придумать.

Спорили мы на предмет оплаты услуг генуэзских ратников. Бенедетто предложил мне опытных судовых абордажников, вооружённых в том числе арбалетами. Но мы не сошлись в цене. Зато два десятка мощных арбалетов я договорился выкупить. С первым же судном груз привезут в Новгород.

Подходящий дом пришлось побегать, поискать. Здесь мне помог Василий Тучин. Именно с этим новгородским боярином меня свела судьба, когда я впервые вышел в "свет". И, несмотря на свою весьма брутальную внешность, он оказался нормальным парнем. Вот только тогда нас жизнь развела, я остался на Вятке, а сотник новгородского посадника был только проездом в наших краях.

Уже позже мне довелось познакомиться с его батюшкой, который являлся ближником и советником при одном из пяти Новгородских посадников.

Сейчас Василий изменился. Отец его оженил, выгодно взял за сына одну из дочерей своего патрона. Посадник не пожалел приданного и теперь Василий Тучин важный человек, получив за жену большой кус землицы под Новгородом, он стал помещиком. Жена также принесла ему сына и Василий осел в своём селе.

Там мы с ним мы и встретились в очередной раз. Первый был в его доме, который он купил два года назад. Привычно Василий налёг на мою "горилку" и быстро перешёл ко второй стадии, когда все сидящие за столом кажутся лучшими друзьями.

Мы успели обсудить с ним вопрос найма подходящего экипажа на моё судно и даже он сосватал мне проверенную ватажку судовой рати. Новгородцы — мастера в этом деле. Ушкуйники не только действуют по рекам, но и не пасуют перед морскими просторами.

Неожиданно зашла речь о том, что я ищу подходящий мне дом.

— А забирай мой, как раз то, что ты ищешь.

Хм, я планировал купить дом внутри города, чтобы чувствовать себя в безопасности. Я ведь когда-нибудь женюсь и надеюсь, обзаведусь потомством. И хочу, уходя в поход, не изнывать от беспокойства за семью.

— Зря ты отказываешься, сначала посмотри.

Посмотреть то конечно можно. Васькино подворье, полученное от батюшки на совершеннолетие находится в километре от городской стены на реке Волхов. Посад выгорожен осыпью и защищён острогом. В этой части в основном проживали торговцы и промышленники.

— Ты только посмотри — какой вид.

Да, дом стоит на взгорке, прямо над берегом реки.

— Здесь ремесленников нет с их вонючими производствами, они по другую сторону, где тягловые проживают. Вон там есть маленький причал, можно лодку держать, это тоже моя земля.

Хм, с другой стороны, к Новгороду враги не подступали, это не Псков и Смоленск. Новгородцы сами кому хошь шею намылят. Город может собрать многотысячное войско, куда входят не только профессиональные военные, но и хорошо вооружённое ополчение. Те же ушкуйники вмиг подтянутся. Не даром Александр Невский так успешно отбивался от тевтонцев. Было с кем.

Здоровенный домина аж в три этажа с многочисленными хозяйственными пристройками. Землицы также изрядно пустует, можно было бы сад разбить. А тут только чахлый огородик позади участка имеется. Спустившись к реке, убедился, что хилые мостки наличествуют. Сейчас не проверишь глубину — лёд мешает, но сопровождающий нас завхоз уверяет, что метра два в этом месте будет.

Ежели так, то отлично. Может и ладья подойти.

Сам дом не поразил, скромновато живёт почтенный ныне зять посадника. Мебель крепкая, но примитивная. Вот в моей усадьбе намного красивее, дорогая утварь и ковры украшают полу и стены.

Решения нелегко принять, есть и плюсы и минусы проживания в посадской части. Но с другой стороны здесь дышится легче и до соседнего участка далеко.

Толково устроено, мне понравилась большая баня, срубленная на краю участка. Если её переделать по белому, мм... Как представлю, как голышом из баньки-то, да в холодную воду, красотища.

Обойдя несколько строений посмотрел, как кухарка мучается с печкой, которая никак не хотела разжигаться.

Да, тоже печку надо перебрать, с этой каши не сваришь. И в доме бедновато, вложиться придётся.

Эти соображения я не стал скрывать от Василия.

Мы друг друга поняли. Судя по всему, это подворье ему не нужно. Это заметно по тому, что здесь почти нет людей. С десяток едва наберётся.

Получив в приданное за жену село, Василий столкнулся с безденежьем. Хотелки то требуют финансов, а с ними то и проблемы у моего товарища.

Для себя я решение принял и когда Василий в очередной раз озвучил сумму, которую хотел бы получить, — семьдесят рублёв серебром и ни копейкой больше. Василий, я-то не женился на дочке посадника, откуда у меня такие деньжищи, — мой ответ завершил торговлю.

Мой товарищ просил сто двадцать московских рублей, но я его обломал. Или так — или никак. И он мой посыл понял, уступок не будет. Поэтому махнул рукой, — а, давай. Согласен, поехали ряд составлять.

Через четыре дня я уже как полновластный хозяин принимал имение.

Василий подсуропил, забрал всю челядь в село, оставил только полуслепого старика, что жил в строжке у ворот.

Пришлось нанимать семью, которая будет следить за домом.

Два мужика и пять женщин разного возраста на следующее утро въехали на посланных мною санях.

Я так понял, что тот, что постарше Ерофей — это глава семьи, второй его холостой брательник. Бабы — это жинка с сестрой и дочери.

Убедившись, что дом теперь под приглядом я наконец-то выехал решать свои дела. Мне срочно нужно домой, лёд уже пошёл, скоро можно выезжать, как земля просохнет.

На сей раз я взял с собой десяток воев из тех, кто оставался зимовать в моём селе под командованием Трифона. Мужик засиделся, литвин наоборот проявил желание заняться своими личными делами.

По итогам зимнего похода в Мазовию я решил ещё пару своих старший гридей осчастливить, переведя их в боярские дети. Это Лют и Агафон, что пришли ко мне вместе с Трифоном. Из той первой пятёрки Василий отдал богу душу в стычке с татарами, Ерофей больше в лес смотрит, какой из него дворянин. А эта парочка как раз весьма многозначительно давненько меня обхаживает.

Ну и ладно, только сажать на землю я их буду уже здесь.

Мне удалось выкупить пустующий огромный участок, недалеко от меня. Пусть пока стоит, деньги потребовались для этого весьма умеренные, там до реки далече и кустарником порос изрядно, надо вырубать. Потому и отдали по божеской цене.

Вот те фокус, как же так-то. Услышанное не могу пока осмыслить.

Весну и половину лета я мотался между Хлыновым и Новгородом. Пока удалось отремонтировать купленный дом, обновить обстановку, перебрать в нём печь и переделать баньку, прошло время. Я выкупил пять холопских семей и перевёз в свою новую вотчину на Волхове. Теперь, когда завёз мебель и всякую утварь с коврами, не стыдно уже людей приглашать.

Моя дружина подросла, нас уже три десятка. Десяток держу в селе, другие мотаются со мной. Новых своих вассалов, Люта с Агафоном посадил на новые участки, сейчас они отстраиваются на ссуженные мною деньги. Деньги уходят быстро, надо зарабатывать на новом поприще, а не то по миру пойду. Через Ирину ручеёк денежный не иссякает, но и траты большие. Самогонку накапливаю для дальнейшей продажи на ганзейской территории по грабительской цене.

Уж я на них отыграюсь. Есть ещё планы, поставить свечной заводик и пеньковую фабрику, но капитала пока на это нет.

К августу месяцу меня занесло в Тверь, понадобился мне Василий Гаврилович, пошептаться надобно насчёт преференций в портовом

Любеке, где у тверского дипломата были завязки.

На моё счастье Василий Гаврилович был дома и принял меня очень радушно. Тем более, что я не с пустыми руками. Немолодой уже боярин очень обрадовался так понравившейся ему "горилке".

Вот же хитрец, подарок то прибрал, а меня угощал вином, которое в его доме не переводилось.

— Привык я к нему в поездках. Поэтому предпочитаю перед мёдом и прочими напитками.

О делах договорились сегодня не говорить, поэтому разговор зашёл о нашей зимней поездке.

— Василий Гаврилович, а молодые как поживают? Детки не на подходе часом?

— Молодые? О чём ты толкуешь? А, понял. Так ты что не слыхивал наши новости?

Дальнейшее и повергло меня в изумление, взбаламутило всё внутри.

— Ты тогда только уехал, как прискакал гонец с плохими новостями. Князь Плоцкий, папаша нашей Анны скоропостижно помер. Мы в дороге ещё были, как он представился. На трон единолично сел его соправитель Земовит VI. Старший сын Владислава I.

Боярин поперхнулся и отпив вина продолжил:

— Дядюшка нашей Анны сразу прислал посла с письмом. Я самолично его читал и даже переводил Борису Александровичу.

— В нём князь отказывался принять подписанные договорённости по отношению к племяннице. Он не против свадьбы, но отдать в приданное свои земли не захотел. Ну и наш князь сразу расторг помолвку. Но тут пока непонятно, новый Мазовецкий властитель чётко дал понять, что не горит желанием увидеть горячо любимую племянницу и даже готов поговорить о неком приданном. Но оно будет весьма символично, это понятно.

Слушая собутыльника я вспоминал Катю. Всё это время я с переменным успехом пытался её забыть. Я перевалял с десяток женщин, среди них даже попалась одна из благородных кровей, вдовушка нашего хлыновского боярина. Со временем образ княжны потускнел и вот — все мои старания оказались напрасны.

— А наш Борис Александрович оказался в щекотливой ситуации, — продолжал интересующий меня рассказ боярин. Я пытался делать вид, что слушаю из вежливости, но получалось откровенно плохо.

— Сейчас успешно идут переговоры с литвинами, наклёвывается удачный брак нашего Михаила Борисовича с внучкой Казимира IV, великого князя Литовского. Казимир намеревался выдать её за Бургундского дюка. Но тот предпочёл взять жену из дома английских Ланкастеров. В итоге брак с внучкой влиятельного представителя династии Ягеллонов оказался возможным. Но мешает помолвка с Анной. Конечно наш князь выкрутится и всё равно заключит выгодное соглашение с литовцами.

Я призадумался, это что же получается, я отчасти причастен к мировой политике. И пусть цепочка династических телодвижений не зависимо от меня выкинула одну мою знакомую из колоды сильных карт, я в итоге могу оказаться в выигрыше?

Как там в киноверсии романа Дюма, — " Галантерейщик и кардинал — это сила". В моём случае можно гордиться, прослеживается слабенькая цепочка — английский король, французский герцог, литовский князь и в самом низу властной пирамиды моя персона.

Моя грудь расширилась от важности и я чуть не засмеялся от витиеватого полёта своей фантазии.

— А как же Анна?

— А что Анна, она сейчас всем мешает. Родной дядя её не жаждет видеть и если отправить её с малой охраной домой, вполне вероятны неприятности по дороге. Или же у нас в ближайшее время она внезапно захворает. Хотя вряд ли, скорее отдадут в женский монастырь.

У меня аж челюсти свело от такой подлости. Зачем же так, она совсем молода и невинна. Грёбанная политика и в эти времена никого не щадит в своём лицемерии.

Видимо от моего собеседника не укрылись мои эмоции, не дипломат я, что на уме — то и на роже.

— А что, мой друг, ты по-прежнему не равнодушен к прелестям нашей Ганны? — на польский манер произнёс Василий Гаврилович.

— Ну, неправильно это, Василий Гаврилович. Причём тут Катя, зачем так-то с ней — вырвалось у меня.

— Катя?

— Катаржиной её назвали родители, Анна крестильное имя и она его не любит.

— Понятно, так что, готов ты за неё побороться?

Я не сразу понял о чём толкует мой собеседник. А когда въехал, согласно кивнул.

— А знаешь что, я поговорю с кем надо. Может что и сладится. Поживи пока у меня. Думаю, что в ближайшее время у меня будет, что тебе сказать.

— Василий Гаврилович, а как мне с Катаржиной поговорить, наедине.

Немного подумав, дипломат отрицательно покачал головой, — не надо, не сейчас. Она проживает в женских покоях княжих хором и хода туда посторонним нет.

Несколько дней ничего не происходило и я весь издёргался. Даже опрокинув как-то под вечер бокал сорока пяти градусной самогонки не смог сразу уснуть. Перед глазами стояла Катя и улыбалась мне.

Ещё весной я пробовал всяческие аутотренинги. Помню в девятом классе влюбился в девчонку с параллельного. Ленка Сидорова меня буквально околдовала, когда перешла к нам из другой школы. На дискотеке я пригласил её на медляк и попал, со всего маха во всю юношескую ширь.

Обнимая тонкий девичий стан и вдыхая нежный аромат парфюма я нёс какую-то чушь и вызвал поощрительную улыбку симпатичной девушки. Потом в тёмном коридоре мы целовались как взбалмошные придурки.

Ну я и накрутил в голове немного не то, как оно было на самом деле.

Короче втюрился со всем максимализмом своего возраста. Но как удар с разгона лбом в стену явилось осознание, что девочка просто развлекалась со мной на той вечеринке. А козырный интерес у неё был в другом месте, к выпускнику Вадику Морозову. Высокий, рыхлотелый с нагловатой улыбочкой парень стал вызывать у меня дикое раздражение и я не понимал как она могла выбрать его и позабыть тот наш волшебный вечер.

Оказалось всё приземлённее, у Вадика батя владел сетью киосков и его каждый день подвозили к школе на Мерсе. А по окончанию занятий Леночка, сверкнув стройными ножками, запрыгивала на заднее сидение авто и машина уносила парочку прочь.

Как же я мучался, похудел на семь кило и совсем запустил учёбу, намереваясь пойти в армию сразу по окончании школы.

И тут-то мне на помощь пришёл сосед дядя Коля. Ему было под сороковник, разведённый мужчина жил в однокомнатной квартире нашего подъезда. С горя я решил напиться и дядя Коля согласился предоставить для этого свою хату. После второго литра пива, а мы ещё полиранули это дело водочкой, меня развезло и я вывалил на молчаливого соседа свою неприхотливую историю. На что он только ухмыльнулся, — ничего Лёха, через это все проходит. А ты вот что сделай...