| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Нас уже просят, заведение закрывается. И вообще, мне домой пора, меня жена ждет.
(Згуриди, единственный из четверых друзей, был женат).
— А Глюка ждет мама, а Жуковского — папа, — подхватил Квасницкий. — И только я, временный сиротка, никому не нужный...
А между тем солнце свалилось уже за деревья, оставив лиловую полосу и позолотив облака на горизонте, над невидимыми из-за зелени крышами Чубаевки, и в жухлой июльской траве уже застрекотали страдающие бессонницей кузнечики, а Глюк раздавил на щеке первого жадного комара.
— Возьмем извозчика, — сказал Квасницкий, когда рассчитались с хозяином (цены здесь действительно оказались низкими, вышло по сорока копеек на нос). — Я плачУ. Надо же доставить Димочку супруге, а то она обидится, и больше его с нами не отпустит...
Почти уже возле дома, где жил Глюк, Квасницкий вдруг спросил:
— Ну и как, Феликс, тебе заниматься расследованием? Поверил наконец, что ты действительно детектив вроде Шерлока Холмса?
— Я — нет, — мрачно ответил Феликс. — Мама поверила. И потом — я любопытный.
На самом деле Феликс Францевич на себя наговаривал — не страдал он столь распространенным пороком любопытства; но вот поломать голову над загадкой — это было его, и решению головоломок и ребусов, шарад и шахматных задач он посвящал почти весь свой досуг. А чем еще ему было заняться? Телевизоров в те времена не существовало, синематограф Глюк не любил и посещал редко, ни жены, ни любовницы, ни даже любимой девушки он не имел: жениться или завести любовницу ему не позволял недостаток средств, знакомые барышни были просто знакомыми. Пожалуй, Нюточка Белоцерковская нравилась больше других, но — всего только нравилась. Чтение серьезное наводило тоску, несерьезное (бульварные, авантюрные романы etc) заставляло скучать, вот разве что романы полицейские — Габорио, Леру, тот же Шерлок Холмс — то есть, конечно, его отец-создатель Конан Дойл... Но в те времена подобных романов было немного, жанр детектива еще только становился на ноги.
Потому, возможно, так заинтересовал его детектив, "подсунутый самою жизнью", — выражаясь словами журналиста Известина (газета "Бульвар").
Так что же написал Феликс Францевич на полулистах прекрасной белой бумаги, коей снабдил его Жуковский? То, чем по мнению того же Жуковского, должна — и будет — заниматься полиция?
А вот что:
"Жертва:
Рено, Матильда Яковлевна, пятьдесят два года, уроженка Лозанны (Швейцария), в России тридцать лет. Женщина с прошлым: как минимум один раз рожала. Скорее всего, до приезда в Россию (?).
Причины, по которым могла быть убита:
a) — конфликт с кем-то из домочадцев (нет никаких сведений, подтверждающих или опровергающих наличие оного — выяснить у С.М.)
b) — услышала или увидела нечто, разглашение чего нельзя было допустить любой ценой (вряд ли любовную сцену между лакеем и горничной);
c) — встреча с кем-то, кого знала в прошлой жизни, возможно, под другим именем; в таком случае убийца — кто-то из гостей.
Домочадцы:
1 — Новикова, Елизавета Александровна, вдова, 38 лет, помещица Екатеринославской губернии, нанимательница покойной.
Причины — только b (в случае конфликта мадемуазель могла быть просто уволена).
За: в разговоре с околоточным надзирателем Новикова обмолвилась о том, что покойницу душили.
Против: по словам Л.К., Новикова глупа и нелогична (притворство?).
Примечание: странности могут объясняться глупостью.
2 — Полоцкая, Софья Матвеевна, девица, 72 лет, тетка покойного первого мужа, НЕ приживалка, поскольку обладает какими-то, пусть незначительными, средствами.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: по ее словам, заинтересована в расследовании и согласна тратить на оное деньги. Согласилась на встречу (даже проявила инициативу). По словам же г-жи Н., с покойною была в прекрасных, дружеских отношениях.
Примечание: вряд ли притворяется, ergo — скорее всего, вне подозрений.
3 — Зотиков, Никита Иванович, управитель, 63 лет, вдовец.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: уехал с дачи в вечер преступления, по словам Агафьи, снял квартиру в городе — почему?
Дети:
1 — Новиков, Алексей Алексеевич, 17 лет, пасынок г-жи Н. от второго брака.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: нет.
2 — Полоцкий, Николай Григорьевич, 15 лет, пасынок г-жи Н. от первого брака.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: нет.
3 — Полоцкая, Анна Григорьевна, 14 лет, дочь г-жи Н. от первого брака.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: выглядит старше 14 лет. Странно индифферентна.
4 — Полоцкая, Анастасия Григорьевна, 13 лет, дочь г-жи Н. от первого брака.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: нет.
5 и 6 — младшие девочки, 3-х и 2-х лет, по причине малолетства отпадают.
Прислуга:
1 — Семибратова, Агафья Кузьминична, кухарка, 42 лет, девица, служит у г-жи Н. около 20 лет (поступила на службу еще до первого замужества барыни).
Причины: a или b.
За: орудие убийства (секачка) относится к кухонной утвари.
Против: нет сведений.
Примечание: пьет, по ее словам, с разрешения хозяйки "для укрепления нервных жилок".
2 — Свечкарева, Мария Ивановна, старшая горничная, 32 лет, девица, служит у г-жи Н. около 12 лет (со времени первого замужества барыни).
Причины: a или b.
За: возможно, забота о сестре (?) — если мадемуазель Р. собиралась донести хозяйке о любовных отношениях той с лакеем.
Против: нет сведений.
Примечание: неизвестно, в каких отношениях с сестрой, возможно, что и не в дружеских.
3 — Свечкарева, Елена Ивановна, вторая горничная, 17 лет, девица, служит у г-жи Н. два года, поступила по рекомендации сестры, Свечкаревой Марии, старшей горничной.
Причины: a или b.
За: наличие мотива (любовь с лакеем и страх увольнения).
Против: нет сведений.
Примечание: вряд ли — после убийства сидеть и вздыхать с возлюбленным, глядя на звезды? И мотив слабоват.
4 — Любашина, Прасковья Ивановна, прислуга для черной работы , 23 лет, девица, служит у г-жи Н. около трех лет, поступила по рекомендации Свечкаревой Марии, односельчанки и дальней родственницы.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: нет.
5 — Смирнов, Иван Петрович, лакей и камердинер мальчиков, 23 лет, холостяк, служит у г-жи Н. более года.
Причины: a или b.
За: наличие мотива (любовь с горничной и страх увольнения).
Против: нет сведений.
Примечание: нет.
6 — Шульц, Роза, подданная Германии, бонна при младших девочках, 16 лет, девица, служит у г-жи Н. около трех месяцев.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: нет сведений.
Примечание: не знает ни слова по-русски. Откуда взялась? — фамилия совпадает с фамилией прежней гувернантки старших девочек, возможно, родственница.
Местные служители:
1 — Загоруйко, Семен Игнатьевич, садовник, 39 лет, служит у г-на Цванцигера 20 лет, начинал помощником садовника.
Причины: b, очень маловероятно — c.
За: нет сведений.
Против: на шее покойной остались следы тонких пальцев: женщины, подростка или мужчины с маленькими руками, у Семена же руки большие.
Примечание: почему-то г-жа Н. его невзлюбила.
2 — Петрищенко, Константин Афанасьевич, помощник садовника, 15 лет, служит у г-на Цванцигера второй год, сын старшей сестры Загоруйко.
Причины: b.
За: нет сведений.
Против: свидетель, показавший на непричастность горничной и лакея. Если бы сам был виноват, прямой расчет был бы оговорить подозреваемых. Возможно, не догадался по малости лет.
Примечание: по словам письмоводителя, виноват в кражах по окрестным садам, подрастающий уголовный элемент.
3 — Горохов, Михаил Андреевич, студент, 21 года, репетитор пасынков г-жи Н.
Причины: a или b.
За: нет сведений.
Против: отзывается о покойной положительно, по его словам, состоял с нею в товарищеских отношениях.
Примечание: по заключению околоточного надзирателя, последним общался с покойницей. Однако скорее всего, околоточный надзиратель ошибся, и разговор в беседке произошел ДО ужина, поскольку Г. в беседке читал книгу, а свет туда не вносят из боязни комаров. После ужина же начало темнеть.
Гости:
1 — Цванцигер, Генрих Михайлович (Михелевич), хозяин дачи, негоциант;
2 и 3 — Синявский, Петр Иванович, хлеботорговец, с супругой Анной Кирилловной;
4 и 5 — Захаров, Степан Захарович, коммерсант и маслозаводчик, с супругой Сусанной Акоповной;
6 и 7 — Воробейчик, Михаил Петрович, бухгалтер кредитного общества "Север", с супругой Ираидой Дмитриевной;
8 — Воробейчик, Семен Петрович, делопроизводитель того же общества".
Если убийство совершил кто-то из гостей госпожи Новиковой, то причины могли быть только те, что обозначил Феликс Францевич литерами b и c. Даже, скорее всего, с — вряд ли кто из гостей был так глуп, чтобы в незнакомом доме разговаривать о каких-то страшных тайнах, или готовящихся преступлениях.
К тому же братьев Воробейчиков и особенно Ираиду Дмитриевну Глюк знал лично. Ида Воробейчик когда-то обучалась в танцклассе мадам Глюк, потом танцевала в оперетте, и даже исполняла сольные партии, однажды уехала на гастроли — и вернулась уже замужней дамой. Михаил Петрович в те времена был человеком состоятельным, играл на бирже, имел собственную контору; потом разорился, и его старший брат Семен Петрович устроил брата в кредитное общество "Север", где служил делопроизводителем. Так что Воробейчики были одного с Глюками круга, и Екатерина Ивановна, устраивая раз в году прием на собственные именины, всегда приглашала бывшую ученицу с мужем и братом мужа (Воробейчики жили одним домом). Михаилу Петровичу было сейчас лет сорок, может быть, с маленьким хвостиком, Семен Петрович года на два старше. Отец их держал лавку на Степовой улице, родились они оба здесь, здесь и выросли. Так что, пожалуй, можно было бы этих троих из списка вычеркнуть. Но, поразмыслив, Феликс Францевич их все же оставил: как известно, чужая душа — потемки.
Вот такую вот бумагу составил Феликс Францевич Глюк. Не судите его слишком строго — детективной литературы как таковой тогда еще не существовало, Эркюль Пуаро служил пока что в бельгийской полиции и не обзавелся еще биографом Гастингсом, Ниро Вульф еще не выбрался из Черногории, не поселился в нью-йоркском особняке на Западной Тридцать пятой улице, а лорд Питер Уимси учился пока в младших классах Итона (или Харроу, точно не упомню). Фандорин, Эраст Петрович, правда, уже не только развернул, но даже и сворачивал свою деятельность, однако о нем в те времена еще не писали, даже и в газетах. Так что учиться Феликсу Францевичу было не у кого, приходилось все самому, все самому... Вот и надумал Феликс Францевич составить список, пусть даже и получилось это у него несколько по-дилетантски. Но все же — здорово он придумал! А удобно как: просмотрел список, отсеял тех, кто явно не виноват, сосредоточил внимание на прочих (подозреваемых); при получении новых фактов дописал в нужную строчку или на полях...
Другое дело, что прав был Жора Жуковский: составлением списка должна была бы заняться полиция. Выяснить прошлое всех фигурантов данного преступления, возможные точки соприкосновения с жертвой, вероятные мотивы; расписать — где кто когда находился, имел ли возможность совершить злодеяние и так далее.
Но правы были и Ленчик Квасницкий, и Дима Згуриди. Тогдашний уголовный сыск туго переходил на современные методы расследования, по старинке доверяли полицейские больше всего личным свидетельствам и признанию подозреваемых. Да и некому было в полиции заниматься кропотливым и трудоемким поиском улик и выяснению обстоятельств. В столицах, в губернских центрах — еще куда ни шло; а в пригороде, пусть даже и губернского города? А в уездах, в сельской местности? Ведь смотрите — третья, можно сказать, столица, а бумаги от руки, по старинке перебеливают, письмоводителя держат, хотя давно уже в природе существуют "Ремингтоны" и "Ундервуды", к тому же и по штату не письмоводитель участку положен, а машинист пишущей машины. И телефон в участок до сих пор не провели, хотя трижды уже на то деньги выделялись, но куда-то по дороге исчезали. Совершенно мистическим образом.
А еще и налетчики, наши доморощенные мафиози (хоть слово это не вошло тогда еще в широкое употребление, само явление имело место быть — попробуйте опровергнуть!) мешали. И установка сверху на особое внимание к политическим преступлениям. Ежели бы на той же Цванцигеровской даче поселились подозрительные личности (молодые люди с горящими глазами, в потрепанной одежде), да еще бы пели запрещенные песни — тут бы, конечно, полиция подсуетилась бы, зашевелилась бы. А так...
Так что прав был и Феликс Глюк, составляя свой список, углубляясь в расследование: по большому счету, углубляться в расследование было и некому. А Глюка зацепила загадка, казавшаяся неразрешимой: вон сколько народу можно подозревать! Раз, два, три... не дюжина, а целых две дюжины; преступник, должно быть, на то и рассчитывал — затеряться в этой толпе. Или ни на что не рассчитывал, а преступление совершил спонтанно, как говорят, в аффектации, и теперь затаился в надежде, что за лесом одного деревца и не увидят.
И некоторые соображения личного порядка стимулировали интерес Феликса Францевича к расследованию. Во-первых, конечно, мадам Глюк. Дело даже не в том, что мадам Глюк хотела пить чай, и с сахаром. Феликс Францевич догадывался, что при всей своей привязанности к племяннику мадам Лискович, а точнее, ее муж, долги за бакалею Глюкам не простит. Разве что требовать немедленного погашения не будет, и кредит в лавке продлит еще на пару месяцев. Однако мадам Глюк решила, что сын ее должен принять участие в расследовании преступления. А ежели мадам Глюк что-то решила, то это уж навсегда. Переубедить женщину из сверхпрочного сплава может только другая женщина, из сплава еще более прочного. Но уж никак не мужчина, тем более не собственный сын.
И студент, по всей видимости, невиновный, был полицией задержан, что казалось Глюку неправильным. Чувствовал Глюк от этого некоторый внутренний дискомфорт. И Семен, садовник, которого Глюк знавал в детстве и помнил человеком исключительной порядочности: даже паданцы Семен отдавал Людвиге Карловне, варившей из них конфитюр, ягодки с хозяйского куста не мог скушать, и не только потому, что Людвига Карловна, мадам Цванцигер, за тем следила, но так уж он, Семен, был устроен; что же об убийстве-то говорить! И судьба горничной с лакеем также волновала Глюка; девушка молоденькая, юноша — в полицейском участке, и безвинные, скорее всего; а безвинные страдать не должны, это Глюк совершенно точно знал, чувствовал, в это верил. Безвинным и так страданий достается — по воле Божьей, как же их еще и по человеческому недомыслию, недоисполнению долга лишним страданием нагружать!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
