Чем больше проходило времени, тем проще Иволге становилось общаться с Крестэлем. Он много рассказывал ей и о родной Пироле, которую служанка из захолустного городишки почти не знала, и о Мелге, и о соседних странах. В доме Боровика была неплохая библиотека, читать девушка не умела, но с интересом разглядывала картинки в книгах и с удовольствием слушала Кайта, когда он читал вслух. Ей очень хотелось самой освоить грамоту, но попросить научить ее она стеснялась.

В просторной гостиной на стенах висело несколько картин. Кайт, как-то заметив, что Иволга разглядывает портрет красивой молодой женщины, сероглазой, с пышными русыми волосами, сказал:

— Это и есть моя бабка, дочь купца Боровика. Не уверен, правда, что она была такой красавицей, — поймал удивленный взгляд Иви и пояснил: — Рисовал-то мой дед. А он был по уши влюблен.

— Твой дед? Но он же из благородных...

— Ну да. Помимо меча владел и кистью. И жену нашел себе по сердцу, а не по породе. Отца мазня, как он выражается, никогда не привлекала. А я вот иногда балуюсь, — немного смущенно развел руками. — В Мелгу подался, чтобы дедовы работы посмотреть, да самому спокойно порисовать. Только мраковы разбойники все мои пожитки подчистую прихватили. И краски с кистями. Зачем они им? Теперь когда еще на новые заработаю.

— Может быть, здесь остались краски и кисти твоего деда? — Иви было страшно интересно посмотреть, как рисуют картины.

— Нет, я уже проверял. Это ведь не его дом. Если что-то и было, Боровик все выкинул, когда единственная дочь в Пиролу сбежала. Хорошо, картины оставил. Смешно, но браком моих деда и бабки были недовольны обе семьи. Не все стремятся породниться с благородными, как, кажется, считает твой вечно-в-тучах Полумесяц.

* * *

Вермей не мог нарадовался на нового помощника. Чародей оказался парнем толковым, ремесло знал, даром пользовался умело, охотно и только по делу. Мрачноват, конечно, надменность нет-нет да и проскользнет, но тут его судить трудно. Кому ж из одаренных охота щеголять в ошейнике да терпеть испуганно-брезгливые взгляды черни?

Добросердечный палач не раз приглашал помощника к себе в гости, но тот всегда отказывался. Мол, не хочет чужую жену пугать, отлично знает, как женщины к заплечных дел мастерам относятся.

— Да она уж сколько лет с таким живет! — не сдавался Вермей.

— Ты ей свой, а я — чужой. Нет, не зови, не пойду. Хочешь, давай в трактире посидим, — предложил Серп.

Чародея благие намерения сослуживца быстро начали утомлять. Покровительственным отношением и попытками направить на путь истинный Вермей невольно напоминал Кверкуса, тем самым изрядно раздражая.

Серп с детства любил учиться полезным навыкам, но совершенно не терпел, когда его наставляли в так называемых житейских премудростях. Верный друг надежней сундука золота. Девицы — что цветы в венке, к вечеру увянут, а любимая жена — роза в горшке, цвести не перестанет. И прочая нескладная чушь в том же духе. Может, для кого попроще, так оно и есть. Его родители всегда жили в небогатой рыбацкой хижине, родили и вырастили троих детей и, кажется, вполне счастливы. Но это лишь из-за того, что у них не было ни дара, ни возможности узнать другую жизнь. А ему стоило оказаться в столице (Кверкус уступил просьбам ученика и показал тому главный город Пиролы), посмотреть, как живут благородные, провести время со столичными красотками, как сразу пришло понимание, что все эти набившие оскомину поговорки придуманы, дабы утешать невежественных и убогих.

Ну, ничего, как жить, он давно понял. Дело за малым: найти чародея, что наградил его ошейником, заставить снять, коли откажется — прикончить и тем самым уничтожить чары. Вряд ли кто-то ненавидит его столь сильно, чтобы вкладывать частицу своей жизни в волшбу, делая ее необратимой, не нажил он еще таких врагов. А дальше и богатство, и слава, и красивейшие женщины не заставят себя ждать. Он ведь уже почти добился всего этого, но потерял в одночасье из-за беспричинного ареста и ссылки.

Тем вечером Серп с Вермеем собрались, наконец, посидеть в кабаке. Трактир, который выбрал палач, оказалось не так уж плох. Посетителями были все больше спокойные немолодые стражники. Вермея знали и относились, как ни странно, с определенным уважением. Серп даже подумал, что служивая братия вряд ли плюет тому вслед.

Досужие мысли разлетелись без следа под распутным взглядом красивой разбитной девицы, сидящей на коленях у здоровенного вояки за соседним столом.

— Смотри-ка, Лилея, никак, на тебя глаз положила, — одобрительно подмигнул Вермей. — Раз так, допью кружку и пойду. Не стану мешать, дело молодое. Или у тебя есть кто? — на эту мысль навело равнодушное выражение лица Серпа, скользнувшего по красотке холодным взглядом.

— Нет, — чародей отрицательно качнул головой. — Но из-за нее тебе домой торопиться не стоит. На что такой красавице палач?

— Лилея жадна и до мужиков, и до денег. Предложишь побольше, чтобы хватило в храмах Светлого Солнца и Госпожи Радуги пожертвовать, душу очистить, и будет твоя. А мне и в самом деле пора, — опрокинул в рот остатки пива. — Внук сейчас в Дэре, родителей навещает. А жена моя скучает.

Серп попрощался с Вермеем (мелжскому палачу и правда никто не плюнул вслед) и вернулся к созерцанию хохочущей Лилеи. Девица продолжала время от времени бросать на него знойные взгляды. Чародей с раздражением осознал, что комкает ворот рубахи, пряча ошейник. Нажил себе привычку, чёрен мрак! И почему не встретилась ему такая жаркая красотка в Залесном? Ну да, жаркая, жадная до золота и блудливая. Один раз он бы ей, конечно, заплатил, даже если б пришлось городскую казну ограбить. А потом? Нет, учитывая его неистребимый ошейник, с птахой ему повезло необычайно. Прежде, еще до ссылки, мысли о пополнении силы всегда занозой сидели где-то в глубине сознания. Сейчас он об этом не беспокоится. Знает, что, придя домой, получит все, что нужно, и даже сверх того, учитывая вполне сносную кормежку и приведенную в порядок одежду.

Допивая пиво, Серп прикинул, что рано или поздно интерес этой самой Лилеи заметит здоровяк, на чьих коленях она ерзает. Ввязываться в трактирную драку не хотелось, еще меньше он желал пользоваться чарами. За волшбу против городского стражника по головке не погладят.

Ну и пошла она, эта девица. Хороша, конечно: черноволосая, чернобровая, румяная, белые зубы сверкают, пышная грудь колышется. Знойная, как летний мелжский полдень. В постели сама все сделает, он таких знает. Полная противоположность робкой светловолосой служаночке, которая ждет его дома. Впрочем, птаха в последнее время стала посмелее, внося в их близость приятное разнообразие. И сила каждый раз через край хлещет. Удачно, что девчонка так охоча до телесных наслаждений. Все же странно, что она в свое время предпочла смерть...

За мыслями об Иволге Серп сам не заметил, как оказался на темной улице. Госпожа Луна сегодня отдыхала, прятала свой лик, и видел чародей немногим лучше простого смертного. К счастью, трактир стоял неподалеку от замка, а пройдя вдоль стены, можно было добраться до освещенной по ночам факелами Стрелы-улицы, что шла по всей длине Среднего зубца, до самого скалистого кончика.

— Эй, погоди, красавчик! — раздался сзади игривый женский голос. — Куда так припустил? К молодой жене?

Серп остановился, поправил плащ, чтобы понадежнее закрыть шею, оглянулся и встретился глазами со сверкающими весельем черными очами. Неяркий свет фонаря, который держала девушка, позволял безошибочно узнать Лилею.

— Жены у меня нет.

— Ну и правильно! Это нечестно, когда одной столько достается! — бесстыжая девица, не теряя времени, прижалась к мужчине и беззастенчиво прошлась рукой у него в паху. — Пойдем ко мне, черноглазый?

— Пойдем, — помощник палача позволил увлечь себя в какой-то закоулок.

Шли они недолго, как показалось Серпу, забирали к трущобному Западному зубцу. Чародея это не удивило: куда еще могла тащить его продажная красотка из кабака, где веселятся стражники? Не в замковые же покои! Наконец девица остановилась у темной арки, чуть постояла, оглядываясь и прислушиваясь, и, не выпуская руки мужчины, быстро нырнула в пахнущую нечистотами подворотню. Огарок в фонаре будто ждал этого момента, вспыхнул чуть ярче и погас. Впрочем, похоже, они уже пришли.

Заскрипели дверные петли, вспыхнул чародейский светильник — светящееся облачко внутри подвешенной к потолку частой сетки — дешевый, слабенький, почти израсходованный. Комнатенка была тесная, бедная, но чистая. Стол, стул, сундук для одежды, занавеска до пола из простой небеленой холстины, за ней, верно, прячется кровать. На миг Серп пожалел, что пришел сюда, но тут пальцы Лилеи нащупали его кошель, потеребили оценивающе. Сожаление исчезло, на губах заиграла кривая усмешка.

— Тут хвастаться особо нечем, — он снял плащ, откинул волосы, давая возможность увидеть ошейник. — Лишнего нет, поделиться не могу. Охота задарма с палачом связываться?

Выражение лица красотки оказалось именно таким, на какое Серп и рассчитывал, отправляясь с ней. Недоумение и обида, сквозь которые проглядывала распаленная похоть.

— Не поверю, что ты меня не хочешь!

Она попыталась приласкаться, он небрежно пощупал ее в ответ. Действие умелых прикосновений чародея, добывающего силу из женского наслаждения, незамедлило сказаться. Лилея страстно застонала и едва ли не повисла на мужчине, подарив тому несколько золотистых капель мощи.

— Нет, красавица, не хочу, — его запас почти полон, насущной нужды в женщине нет. Занятно поглядеть, как она разозлится, поняв, что золота не получит. А может, раззадорится и все сделает даром — еще лучше.

Но девушка, вместо того, чтобы возмутиться или, наоборот, удвоить ласки, вдруг обмякла и упала бы на пол, если б Серп ее не удержал.

— До чего надоела эта кошка драная! — послышался мужской голос. — Только одно на уме. Сказал же, куда тебя привести. Нет, в свое гнездышко притащила!

Чародейский светильник вспыхнул ярче, наливаясь мощью, и удивленный Серп, по-прежнему державший в объятих бесчувственную девицу, увидел, что на единственном стуле у стола сидит закутанная в черный плащ с капюшоном фигура.

— Брось ее, что вцепился? Ты вроде как не из постельных. Лильку вон отыметь не пожелал. А она — девка сочная. Ночные, которым жар плоти нужен, мимо нее не проходят.

Серп, не сводя с незнакомца глаз и напрягая чародейское чутье до предела, осторожно уложил девушку на пол у занавески. Выпрямился, скрестил руки на груди.

— Неужели среди мелжских чародеев принято открыто обсуждать чужие источники силы? Мой наставник учил, что это невежливо.

— Хе, невежливо! И что там у мелжских заведено, мне не указ. У нас все принято, на что сил хватает.

Кичливые слова и тон лишь подтвердили открытое с помощью чародейского чутья. Незнакомец владел даром, но прятал свою суть посредством особой волшбы. Разумно: не позволит ни след взять, ни опознать при встрече. На миг вспыхнула надежда, вдруг тот самый, его таинственный враг. Вспыхнула и тут же погасла. Нет, тот не стал бы так вульгарно кичиться силой. И очень удивил, если б разговаривал на манер ворья и разбойников. К тому же, наградивший его ошейником был прекрасно осведомлен, откуда Серпилус черпает мощь.

— Полагаю, сил у тебя хватает на многое, — помощник палача спокойно смотрел на собеседника. — Память запираешь искусно.

— А ты ее столь же искусно отпираешь.

— Так ты из-за Плавня этого обиделся?

— Не обиделся, а слегка огорчился. Но на тебя глянуть захотел сильно. Аж зазудело.

— Нагляделся? — губы Серпа искривила привычная недобрая усмешка.

— А то! Вот теперь сижу, дивлюсь, что такой в пыточной позабыл? Я-то думал, там хлюпик прыщавый, которого девки не любят. Калека там, урод, слабосильный. А тут молодой здоровый мужик, под которого Лилька-златолюбка задарма улечься была готова. Чародей к тому же. Чо за дела?

— Ты мне другую работу предложить, что ли, хочешь?

— Во, и голова работает! На кой тебе в помощниках палача ходить? Давай к нам! В золоте купаться будешь, и никаких чародейских запретов.

— Мне на жизнь хватает. И запретов, налагаемых Госпожой, я переступать не намерен.

— Да я не о том толковал! Я о всяких там Нетопырях, королевских да городских повинностях. У нас можешь о них забыть. А что на жизнь, говоришь, хватает... Что-то не верится, что простецкая одежонка и стоптанные сапоги тебе по нраву.

— Может, у тебя под плащом и вовсе рубище да опорки. Мне не видать, — пожал плечами Серп.

— Во, полюбуйся на мои опорки, — из-под плаща показался новый сапог. Кожа была отличной выделки, да и работа на зависть.

— С какого-нибудь бедолаги ограбленного снял? — невинно осведомился помощник палача.

— А-а, презираем! Гордые слишком? Ублюдок чей-то, не иначе, — процедил незнакомец, пряча ногу под полу.

— Нет, законный сын уважаемых родителей, — Серп сам удивился, насколько легко и искренне произнес эти слова. — На ублюдка ты больше тянешь. Топай, давай, отсюда. Я с лиходеями дело имею только в пыточной и на площади во время казни.

— Придется все-таки еще раз со мной перемолвиться. Там, где я пожелаю, — прорычал преступный чародей.

Потом стремительно выбросил руку в сторону лежавшей на полу Лилеи, сделал резкое движение, будто схватил что-то, подтянул к себе и изо всех сил ударил сверху сжатой в кулак другой рукой. Серпу показалось, что он слышит, как лопается от удара стеклянный шар. Он попытался оглушить незнакомца чарами, но тот, как нетрудно было предугадать, загодя выставил прочную защиту. Золотистое сияние расплескалось по невидимой стене, а за ней уже вертелась воронка черного пыльного смерча, опрокинула стул, стол, выбила дверь и слилась с тьмой на улице.

Серп выругался и опустился на колени рядом со стонущей Лилеей. Преследовать незнакомца не было смысла, он наверняка сразу нырнул в переход, отследить который не получится, поскольку чародейская сущность лиходея оставалась скрытой.

— Эй, очнись, — слегка похлопал девушку по щекам.

Та открыла глаза, увидела склонившегося над ней мужчину, улыбнулась, протянула руки, но тут же отдернула, быстро отползла подальше.

— Ты кто? Уходи! Я мамку кликну!

— Лилея, послушай... — Серп остался на месте, не желая пугать ее. На душе стало нехорошо.

— Мне надо писать, — заявила вдруг девица без всякого смущения, как это делают маленькие дети. — И не зови меня Лилеей. Я — Лилечка. Мамина звездочка! — внезапно по лицу ее прошла судорога. — О-о, какой красавчик... — она встала на четвереньки и, томно изгибаясь, поползла к нему. — Раздевайся, не станем время терять.

Серп подпустил ее к себе, обнял, а когда девушка прильнула крепче, быстро и сильно нажал на известную ему точку в основании шеи. Лилея тут же лишилась сознания. Применять сонные чары было нельзя, и не только сонные, вообще никакие. Девице, похоже, сильно досталось, чародей в плаще что-то сделал с памятью или сознанием. Очередная волшба, к чему бы она ни относилась, нечаянно может сделать прежнюю окончательной. Но если обращаться бережно, возможно, Лилее удастся помочь. Надо глянуть, вдруг у него получится?