Там мой брат!

Я улыбнулся, вспомнив Борьку, сидящего на этом самом орочьем камне с флягой пива. Друг смотрит на меня, приглашающе хлопая валун по нагретой солнцем поверхности...Тишина...

И все ещё живы, нету осады...

В этот момент я ясно увидел: а ведь пленившие меня орки (вернее, полукровки), которые так спокойно говорят сейчас о Камне своем — они неколебимо уверены, что рано или поздно войдут в крепость. Просто убив всех, кто ее защищает... И они встанут рядом с Камнем, или по очереди будут залезать на него... бить в свои барабаны... а рядом, на вытоптанной добела земле, будут лежать трупы моих товарищей.

Да чтоб вы все сдохли, гады!

И к камню своему прикоснулись, только когда вам на нем бошки будут рубить!

Лица ребят, провожавших меня в этот злосчастный поход, встали перед глазами ясно-ясно. А ведь они верили в меня... А я... Что я могу? Не выдать, не сказать про Темные полки?

Но от этого они не придут на выручку...

Если бы можно было... Я слышал, что была когда-то Запретная магия — человек жертвовал своей жизнью, и попадая в плен, активировал заклятье — его разносило на куски вместе с теми, кто был рядом. Да я бы с радостью! Но нет, нет на мне никакого заклятья... Не умею я так.

Горло перехватило, и я вцепился зубами в траву, чтобы не застонать от отчаяния. И руки связаны — разве что в горло кому-то удастся вцепиться напоследок. Зубами. Но кто ж мне даст!

Я лежал неподвижно, чувствуя, как за закрытыми глазами становится нестерпимо горячо — бешенство, бессильное, бесполезное, выдавливало слезы и кружило голову, как будто я лежал не на твердой земле, а на качающейся палубе. Даже спина, кажется, уже не так болела...

Под бедром здоровой ноги внезапно обнаружился острый камень, который вдруг впился мне в ногу, как рассерженный кот. И я не успел пошевелиться, как явственно услышал чьи-то беззвучные, но оттого не менее понятные слова: "А ну, лежи тихо!"

И снова — как толчок в бедро, на этот раз безболезненный, но отчетливый. Ну вот! Шамана на горизонте ещё нет, а у меня, похоже, бред начинается. Что ж я за слабак такой!

"Вспомни! Подарок! Кошка!" — ударили в мозг чужие слова, и я вспомнил...

Придурок. Как я мог забыть о Борькином подарке! А ведь он отдал мне самую дорогую, заветную свою вещь. И если у меня не бред — то ещё и разумную...

"Одушевленную, олух!" — ворчание куга здорово напоминало Борькиного папу... он ведь знакомил нас когда-то... А что я знаю об одушевленных вещах? Да почти что ничего. Но этот привет от друга был... как протянутая над пропастью рука!

У меня теперь есть оружие. Оружие! И я уже не один...

"Мне бы взять тебя в руки, подарок моего друга", — сказал я мысленно. "Только вот руки-то у меня связаны. Ты смог бы мне помочь?"

"Взял бы он..." — казалось, ворчание ножа обретало по-настоящему сварливые интонации. — "Что именно ты хочешь, чтобы я сделала, эльфенок?"

" Наверное, разрезала веревки..." — подумал я. "Сделала... Ты ножик-женщина! А я забыл... Бо сказал мне..."

"Сам ты ножик!" — огрызнулся... огрызнулась куг. Бредово как-то звучит, но...

"Ну разрежу я тебе веревки... тоже мне, проблема... А дальше что?"

"А дальше..."

А дальше я и вправду олух. Сейчас подойдет ко мне Цэгэн или тот же Керуг... воды дать попить, например — и увидят, что веревка разрезана. И что будет? А ничего хорошего. В лучшем случае руки опять свяжут и пнут для острастки. А нож отнимут.

Надо подождать. Пока они не заснут. И тогда... не знаю, что тогда. Главное, не вырубиться, дождаться! Оружие — это свобода. Свобода выбирать хотя бы то, как умрешь. А может, удалось бы убить их главного? А может...

Сердце колотилось так, что я всерьез боялся, что орки услышат. Я ведь могу попытаться уйти от них!

"Тебя убивать не буду, так и знай!" — пробурчала куг.

" Это ещё почему? А если я хочу оставить их с носом?" — возмутился я мысленно. Хотя, если быть честным, не хотел я убивать себя. Успеется...

"Их — это кого? Орков или тех, что с Боонром остались?" — ядовито уточнила эта стерва. — "Убивать тебя — не стану! А так — думай. Если что... я могу убивать тихо. Могу — больно. Могу даже так, что в удовольствие убиваемому будет, только Боонр этим ни разу не пользовался. Хотя ведь интереснейшая возможность, если подумать..."

"Ты и вправду женщина", — подумал я с почтением и даже некоторым страхом. Когда убивают с удовольствием — это ещё можно понять, но вот чтобы убиваемый этим наслаждался?!

"Это всего лишь особенности мозга", — высокомерно ответила она. — "Как тебя хоть звать-то, эльфенок? А то как гладить женщину, так ты вот он весь, а как представиться..."

"Эфеданэль", — мысленно представился я, стараясь быть вежливым. "Можно Федя. А Боря зовет Эданом..."

"Федя подойдет", — ухмыльнулась мне эта... куг. — "Так вот, Федя... я могу сделать так, чтобы орк умер молча. Но направлять меня придется твоей руке. Ну чтобы хотя бы примерно в сторону орка, а не в противоположную. Понял?"

"Понял... только руки-то связаны у меня! Ладно, пусть орки заснут. Наверное, я смогу приблизить к тебе веревку... Умрет молча, да? Тогда кто-то будет сторожить, и остальные не проснутся!"

Я старался пока не думать о том, что придется встать и идти... или ползти? Сейчас даже такое элементарное движение, как повернуться набок и приблизить к себе связанные руки, вызывало страх. И, словно подчиняясь моим мыслям, спина напомнила о себе — боль разлилась, как будто плеснули от души кипящей смолой.

"Держись, Федя!" — беззвучно шепнула мне куг. — "Держись... эльфенок! Ведь ты живой... и у тебя задание... И Боонр ждет тебя живым... Терпи... ты сможешь... сможешь..."

"Конечно, смогу! Я ведь теперь не один!" Закусив губы, я постарался сосредоточиться на этом странном разговоре. "Как же я рад тебе... И как же мне называть тебя, куг?"

"Ну... вообще-то честные гномки не называют своих имен первым встречным эльфам!" — надменно хмыкнула она в ответ и тут же вздохнула:

"Но и ты — не первый встречный, да и я — уже не гномка. Когда-то меня звали Доори... но лучше зови Кошкой, мне понравилось, когда ты так обо мне думал..."

"Хорошо, Кошка Доори! А Борька хорошо тебя вырезал... Гордая и своенравная... мне бы только дождаться, Кошка, чтобы они заснули..." — пожаловался я.

"Если что, я тебя цапну", — совершенно серьезно пообещала мне Доори. — "Боонр не запрещал мне тебя кусать в интересах дела..."

"Конечно, кусай", — поспешно ответил я. "А то мало ли, вдруг я... засну..."

— Эй, ты там не подох ещё, зараза эльфячья? — раздался вдруг голос Нарана. — И на кой демон их в армию берут? Хлипкие... Не воины, а не пойми что!

Цэгэн отчетливо усмехнулся, но ничего не сказал.

— Эй! Подох иль нет? Я тебя спрашиваю! А то, может, и тащить с собой ничего не надо...

Наран уже подошел ко мне и, недолго думая, пнул ногой — сбоку, как раз туда, где было больнее всего. Там опять что-то хрустнуло, и я застонал, не удержался. Невозможно было удержаться. Перед глазами вспыхнули искры, а сердце словно в горле застряло, горячо и противно.

— Придурок...

Это Цэгэн, кажется.

— Хватит! Надо будет — и потащишь, не всё ж Керугу таскать, — насмешливо предрек Нарану командир. Сильная рука перевернула меня на спину. Зачем? Ведь слышали же. Глаз я не открыл.

— Живой пока... — задумчиво констатировал Оргон не сразу. — Ладно. Всё завтра.

И отошел.

Несколько мгновений я искренне мечтал сдохнуть. Я забыл обо всем, даже о Темных полках и нашей крепости... Показалось, что даже если бы меня мечом по спине ударили, и то легче было бы, чем вот так.

Из-под закрытых глаз потекли слезы, а во рту застрял то ли крик, то ли кровь, то ли ещё что-то... И вот эти слезы и привели меня в себя, когда я наконец смог нормально дышать. Хотя бы поверхностно, неглубоко, но смог.

Ненависть, яркая, как солнечный свет... которого я не увижу больше? Так вот нет же! А сурт вам в задницу по самое не могу! Я уйду. Я должен. А значит, я всё, что надо, сделаю... даже и мертвый!

Орки о чем-то говорили. Я не слышал. У меня было другое: я слушал своё сердце, бухавшее в ушах, а потом скребущее неловко так в груди. У меня здоровое сердце. И неважно, что шкура повреждена — сердце должно работать...

Постепенно, очень медленно и неловко вывернувшись, я подтягивал связанные руки ближе к спрятанному на поясе кугу. Почему-то было невероятно трудно, и каждое движение отдавало в спину и в бок, где всё не унималась боль. Но я откуда-то знал: дальше должно быть легче! Только бы руки освободить...

Ну не то чтобы знал, а... хотелось так думать. Надо же на что-то надеяться.

Никогда не думал, что просто-напросто приблизить к груди отведенные за голову руки — это так тяжело. Вроде ж плечи у меня не вывихнуты, а не могу... не могу...

"Сможешь", — говорит кто-то внутри меня, это кто-то другой, это не я... Я слабак... Слёзы текут, а ещё мне кажется, что я чувствую, как кровь течет по спине от моих движений — совсем не резких, я двигаюсь еле-еле — и всё равно... Орки не должны заметить, они разговаривают. Вспоминают умершего шамана, даже, кажется, помянули его... Про героя этого — Эргила, чья кровь на камне... То ли он сам себя в жертву принес, то ли все произошло с его согласия... Короче, принесли героя в жертву, и сразу стало всем оркам хорошо. Вот как просто! Почему я так не могу?! Где у вас тут алтарь, демоны его побери?!

Ещё одно движение, маленькое и незаметное. Ещё ближе руки к поясу... к ножу. Как же трудно! Никогда бы не поверил. Всего лишь шевельнуть рукой... больно-то как.

И шевельнешь... и освободишься... а потом ещё встанешь и пойдешь, слышишь, ты!

Они же там погибают... ребята. Я должен.

Ещё маленькое движение — почему я словно бы не руками двигаю, а клятой своей спиной? Плечи... ну, плечи исхлестаны, что же делать... Вон морду зато не тронули. Глаза не выбили...

Ещё одно движение. Ещё ближе.

"Кошка..." — позвал я. Слезы уже высохли, но я вдруг поймал себя на желании пожаловаться — хотя бы даже гномской этой душе. Чем она хуже меня, кстати?!

"Кошка Доори... милая. Вот они, руки".

"Ну и где?! Ближе, мальчик... потерпи, слышишь? Хотя бы пальцем попробуй коснуться меня. Кончиком мизинца..."

Я постарался. И, кажется, даже почувствовал — гладкую, прохладную кость. А потом у меня в голове словно кто-то шумно вздохнул, "эх!" мол, тяжело...

И — на грани слышимости — еле слышный скрип. Сыромятные ремни пилить не так просто.

А может, это мне он кажется еле слышным? А орки? Если услышат они?!

Нет, не думать об этом. Не думать... а то мне кажется, что мысли мои и стук сердца ещё громче, чем скрип ремней.

И вот — хватка разжалась, выпустив запястья. Я замер, прислушиваясь к покалыванию в пальцах вернувшейся крови. Медленно, но неуклонно она возвращалась, и пальцы уже начали сгибаться... чуть-чуть.

Замереть и не дышать. Получилось! Боги, получилось! Теперь лишь бы не заметили. Я не Эргил, нету для меня алтаря — мне надо выжить. Меня наши с подкреплением ждут. Мне добраться надо. Если бы хоть не нога! Бежать я точно не смогу...

Я лежал молча и неподвижно. Сначала мне, казалось, стало чуть легче — влажная от росы трава как будто пожалела мою спину, но ненадолго. И кроме пропоротого бока, куда отдавало слишком глубокое дыхание, вся спина стала гореть и пульсировать, не давая передышки. Как будто там кожи и вовсе не осталось. Да ладно, демоны бы с нею, с кожей... авось нарастет... а не нарастет, так и ладно... Как же я на тот берег-то попаду? А дальше?

Мне же лошадка нужна.

Орки что-то гудели, их гудение то приближалось, то отдалялось... Я ждал. В конце концов мне показалось, что я как будто лежу спиной в костре, который старательно растапливает Керуг — и подкладывает дрова, и подкладывает... Я попытался перевернуться на бок. И от этого простого движения так закружилась голова, что очнулся я... не сразу. Кажется, Кошка Доори меня укусила...

Орки то ли не заметили, то ли мои попытки их не обеспокоили. Это было хорошо. Плохо было то, что от маленького усилия я сразу "поплыл"... ох, Кошка, где же сил взять?!

Я тихо лежал и думал, иногда забываясь буквально на минуту. Выходило, что тело просто боится боли. И, наверное, очень устало от нее, потому что иначе почему я так часто выпадаю куда-то, не слышу и не вижу, не знаю, сколько прошло времени?!

Боли нет. Слышишь, ты, Эфеданэль?! Она где-то там. Она отдельно. Спина — она далеко. А ты соображай — головой. Отбрось, отодвинь от себя... не обращай внимания...

Это всё не твоё. Чужое. У тебя кости — целы. Может быть, даже и в ноге целы, хоть я и не уверен... но остальные-то целы! Ты можешь ползти.

Ты можешь ко всем вонючим суртам послать этих орков и уползти от них... Можно уползти в смерть. Но от этого никому не будет радости. Нужно — к своим. Нужно привести подмогу...

Значит — лошадь. Но ведь ты наполовину эльф, демоны тебя побери!

Всё-таки я, кажется, опять потерял сознание, потому что орки ещё только обсуждали, кому из них когда дежурить ночью, охраняя покой остальных и меня заодно — а вот уж Наран сидит тут и чавкает, не иначе и вправду остаток гуся доедает...

А ведь мне нужно его убить. Иначе не уползти. И как можно скорее... Я даже не знаю, первая ли это стража, или я уже пропустил чью-то вахту...

Наран, забери его демоны, сидел у костра боком к огню, чтобы контраст между пламенем и темнотой не слепил глаза. Что же мне делать? Если я ошибусь — он ещё, чего доброго, заорет, зараза!

— Кошка... а ты летать не умеешь? — с тоской спросил я, прикидывая свои шансы докинуть до часового нож.

— Путаешь, милый, я Кошка, а не летучая мышь, — отозвалась куг. — Если кинешь — может, и полечу. Только я летаю плохо. Недалеко.

Картина перелетной птичьей стаи, за которой, отчаянно маша лапами, пытается поспеть полосатая кошка, была уморительной и, учитывая ситуацию, вызывающе нелепой.

Я вновь уткнулся в траву, издав тихий протяжный стон. Тут даже и напрягаться не пришлось, к сожалению.

Наран завертел головой и нехотя встал. Есть!

Особо оглядываться на него не стоило, еще заподозрит неладное... Не заподозрил. Я слышал, как орк вальяжно приближается. Ночь была тиха...

— Ну-ка, что это тут? Эльфятина, скулишь, что ли? Может, решил рассказать, зачем тебя посылали? А?

Сапог ткнулся в бедро. Я застонал — боль отдалась в раненой ноге. Гад.

— Еще не так скулить будешь! — злобно прошипел Наран, пиная меня ещё раз. — Специально попрошу палачей Солнцеликого Алдара, чтоб помочь дозволили!

Новый толчок опять перевернул меня на спину.

Спасибо! Так ещё лучше! Ну вот... только бы получилось.

— Кошка... — одними губами выдохнул я.

И, сжав пальцы на костяной рукояти, попытался вложить всего себя в одно движение: руки, выброшенной вперед. Куг вылетел стремительно и точно.

Наран булькнул, скосил удивленные глаза на рукоять застрявшего в горле ножа — и с идиотски-блаженной улыбкой рухнул лицом вниз, едва не придавив меня. Вернее, придавил — ноги он придавил. Их надо было ещё вытащить.