Жертва

— Думай, если тебе так проще, Сэт.

Беатрис впервые назвала его по имени, и он перехватил ее взгляд, пытаясь понять, что кроется за ее словами. Виски придало смелости. Руку она так и не убрала, а ему нравилось прикасаться к ней.

— Тебе не надоело мое нытье?

— Я терпеливая, — она отстранилась и отставила пустой бокал, — а из тебя хороший рассказчик. Искренний.

— Видимо, недостаточно, — Сэт разочарованно сжал пустоту в кулак. — Я хочу подняться с тобой в номер.

Он сам не ожидал, что скажет такое, и сейчас замер в ожидании.

— Боишься засыпать один? — снова вызывающий взгляд и приподнятая бровь.

— Хочу заснуть с тобой.

Алкоголь горячил кровь, подстегивал к откровенным признаниям и действиям. Он словно хлебнул эликсира храбрости. Беатрис придвинулась к нему, почти коснулась губами уха.

— Спать ты можешь и без меня, — прошептала она, провела кончиками пальцев по щеке, подалась вперед и поцеловала. Поцелуй получился глубокий и откровенный, но быстрый. Сэт успел лишь почувствовать мягкость и вкус ее губ, оттененный тонким привкусом "Куантро".

Беатрис облокотилась на стойку, и с независимым видом отправила в рот коктейльную вишенку. Виски и неудовлетворенное желание смешались в одно. Он притянул Беатрис к себе, возвращая не менее страстный поцелуй. Его ладони гладили ее спину и затылок, пальцы зарывались в мягкие волосы. Если бы не чей-то недвусмысленный смешок, Сэт рисковал опрокинуть ее на стойку и заняться сексом прямо в баре.

Он оторвался от губ Беатрис лишь для того, чтобы расплатиться. Перехватил ее откровенный взгляд и обнял за талию, увлекая за собой. Он плохо помнил, как они добрались до отеля и поднялись в номер. Все его внимание было сосредоточено на ней: удивительной, несносной, но самой желанной в мире. Звук захлопнувшейся двери заставил его вздрогнуть, а Беатрис уже толкнула Сэта к стене, расстегивая его джинсы.

Пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, наблюдая, как она невыносимо медленно стягивает белье и бесстыдно прижимается к стене, глядя на него через плечо. Он положил руки ей на бедра, побуждая прогнуться, ее стон и его хриплый выдох слились воедино. Сэт сгорал от желания, чувствуя ответ ее тела в каждом движении.

— Сильнее, — едва слышно прошептала Беатрис, подаваясь назад и сжимаясь. Сэт успел перехватить плывущий взгляд ярко-зеленых глаз, и заметить, как она легко покусывает губы, чтобы дольше удержаться на хрупкой грани наслаждения. Он и сам с трудом сдерживался, но это стало последней каплей.

По телу прошла дрожь, а следом Беатрис вздрогнула и уткнулась лицом в слабеющие руки. Они чудом не сползли на пол, и Сэт не удержался от порыва легко коснуться губами ее шеи. Она прижалась к нему спиной, и этот миг показался ему более интимным, чем все, что случилось раньше.

Сэт не мог знать, что ждет их дальше, но эту прекрасную ночь ему хотелось сохранить в памяти. Запомнить Беатрис откровенной, податливой, нежной.

— Пойдем в душ? — не дожидаясь ответа, он подхватил ее на руки. Вопрос перестал быть вопросом. Сэт знал, что не отпустит ее от себя. Не сегодня.

Беатрис улыбнулась и положила голову ему на плечо. Торнтон успел лишь подумать о том, какой хрупкой и беззащитной она кажется сейчас, а после снова поцеловал ее. Душ они принимали позже, а после Сэт засыпал, прижимая Беатрис к себе. Словно боялся, что она исчезнет, стоит ему закрыть глаза. Исчезнет и заберет с собой все воспоминания.

15

Беатрис проснулась от того, что кто-то закинул на нее руку. Она уже долгие годы засыпала и просыпалась одна, и ощущение было непривычным. Рядом спал Сэт, и она подумала о том, что вот уже второй день называет его по имени, а не клеймит привычным "профессор".

Беатрис рассматривала его: едва заметные морщинки в уголках глаз, тонкий крохотный шрам под правым ухом, легкая седина в густой темной шевелюре. С некоторых пор мужчины не задерживались ни в ее жизни, ни в постели даже на одну ночь. С ним вышло иначе. В его случае это можно было списать на виски, но какое оправдание у нее?

История, которую Сэт ей рассказал, заставила Беатрис взглянуть на прошлое под другим углом. Джек Лоуэлл, которым он так восхищался, кому-то перешел дорогу, если от него решили избавиться. Что он такого натворил, если это нельзя было решить подменой воспоминаний и постановкой блоков? На ум приходило единственное — некомпетентность.

Тема могла подождать, тем более что Лоуэллу уже все равно, он мертв. Сэт же вовсе не стремился избавить планету от "нечисти", как предполагал Вальтер. Он работал над созданием вакцины совершенно с другими целями, не подозревая о том, что создает биологическое оружие, которое выкосило целую расу. Единственным спасением стало лекарство, возвращающее измененных к тому, от чего они ушли. К человеческой жизни.

Смириться с утратой сил и бессмертия было нелегко, но в этом были несомненные плюсы. Избавление от жажды крови, возможность встречать рассветы и ценить каждое мгновение, словно оно последнее. Беатрис чувствовала, что обрела вторую жизнь, но болезнь Люка превратила ее в кошмар.

Вальтер нашел ее, а если быть точным, ее нашел Кроу, который руководил операцией. Торнтон был одиночкой, лишившимся всего. Тем, кому нечего терять, управлять невозможно. Беатрис предстояло привязать его к себе настолько, чтобы дать Вальтеру возможность манипулировать им. Просто затащить его в постель труда бы не составило, но ей нужно было стать частью его жизни, от которой Сэт не смог бы с легкостью отказаться.

Беатрис представляла Торнтона чуть ли не гением зла, ненавидела его за то, что он сотворил, и по поводу предстоящего не испытывала никаких чувств. Вчера она увидела его другим: в словах Сэта звучали искренние сожаления и усталость. До прошлого вечера ее даже мысли не посещали о том, чтобы устроить с ним откровенный и жаркий секс. Она рассчитывала всего лишь покувыркаться в рабочем формате, не более.

Беатрис представила его читающим лекции студентам. Деловой костюм, отутюженная рубашка, очки. Интересно, студентки на него западали? Она закусила губу, чтобы не рассмеяться, повернулась и бедром ощутила его утренний стояк. В голову пришла озорная мысль.

Беатрис собрала волосы в хвост, и нырнула под одеяло с головой. Губами обхватила его полувозбужденный член, втягивая в себя. Интересно, ему кто-нибудь так желал доброго утра? Сэт проснулся быстрее, чем по будильнику. Услышать собственное имя после первого стона было приятно, хотя Беатрис на такое не рассчитывала. Он непроизвольно потянулся рукой к ее волосам, но удержался. Перехватив его взгляд, она поняла, что первоначальный план полетел псу под хвост. Все сладко сжималось, стоило ей представить и вспомнить ощущение его внутри.

— Иди ко мне, — хрипло попросил он, и Беатрис подчинилась: медленно подтянулась повыше и приподнялась — перед тем как неторопливо опуститься на него.

Она с трудом удержалась, чтобы не кончить сразу. Желание в его глазах заводило неимоверно, возбуждало просто до одури, каждое движение отдавалось сладким спазмом внутри. После оргазма Беатрис ненадолго утратила ощущение реальности, лежа на нем и по-прежнему чувствуя его в себе.

Сэт перекатился на бок, увлекая ее за собой, целуя шею и грудь. Получилось на удивление нежно.

— Я все еще сплю?

— Какие у тебя интересные сны. Они всегда такими были?

Все, что произошло, и впрямь казалось сказкой. Тем неприятнее было думать о том, что ей предстоит сделать дальше.

— Разные, — смущенно пробормотал Сэт и с улыбкой добавил. — Но такой яркий, пожалуй, впервые.

Его застенчивость забавляла. Она всегда предпочитала смелых, сильных и уверенных в себе мужчин. Эти качества у Торнтона спали где-то очень глубоко, но Беатрис находила, что ему идет.

Они по очереди приняли душ и заказали завтрак в номер. Сэт выглядел свежим и отдохнувшим, а еще безумно довольным. Приятно было осознавать, что это ее заслуга.

— Как ты познакомился с Сильвеном?

Табу на воспоминания о нем пошло трещинами. Беатрис и так нарушила слишком много данных себе обещаний. Одним больше, одним меньше. Она даже не осознавала, как сильно скучает по нему, предпочитая тоске злобу, а любви ненависть. Прошлая ночь и это утро навеяли воспоминания. Воспоминания о тех днях, когда каждый начинался именно так.

— Он встретил меня в Нью-Йорке, после побега. Мелани называла его другом. Они теряли силы и попросили помочь.

Значит, загадочная Мелани выжила. Беатрис зацепилась за его "они". Он подразумевал, что они были вместе? Разум подсказывал, что лучше промолчать, но когда она слушалась разума. Особенно в том, что касалось Сильвена.

— Другом? — как можно более безразлично поинтересовалась она. — Хочешь сказать, они работали вместе?

— Человеком, которому она доверяла, — нахмурился Сэт, будто подбирая слова. — Но он создавал впечатление опасного хищника, который хочет меня съесть.

По крайней мере, он не сказал, что Сильвен и Мелани — пара.

— Он тоже был недоволен тем, что ты сотворил?

— Они знали правду, и упреков я от них не слышал. С Сильвеном мы общались лишь дважды. Мелани вроде как была старшей.

Перестать о ней думать Беатрис не могла: Мелани ее раздражала. Ревность — глупое чувство, у Сильвена были женщины и до, и после нее, и во время. Так что с той Мелани, всего лишь одна из многих.

— Куда хочешь пойти? — спросила она, допивая кофе.

— Хочу провести весь день с тобой. Неважно где, — это было сказано искренне и тепло, и Беатрис улыбнулась.

— Попробую устроить. Только для тебя.

16

Работая с измененными, Джеймс усвоил два основных правила. Первое: измененный — не человек, и никогда уже им не станет. Даже если вернется к человеческому образу жизни, что и произошло после Чумы с теми, кому удалось выжить. И второе: слабость они чувствуют интуитивно. Равно как и силу.

Чем младше измененный, тем больше он кичится способностями и тем больше у него шансов угодить в неприятную историю, а если быть точным, в базу данных Ордена. Для молодняка это чаще всего заканчивалось смертью. Для тех, кто постарше, не существовало преград и препятствий. Джеймс достаточно хорошо изучил этих тварей.

Интуиция и годы работы детективом сделали свое дело, когда он зацепился за имя Ронни Халишера. Он находился в больнице Эдмонтона, куда его привело приключение-похищение Сэта Торнтона. И некая Мария Воронова, что открылось уже в личной беседе. Стивенс сделал себе пометку проверить девчонку и не прогадал.

Русская, в конце восемнадцатого века ее схватили в Зальцбурге. Вся информация о ней, равно как и полное имя — Мария-Беатрис Ароньева-Воронова, была получена от ее мужа, который руководил захватом. По данным из архива, леди засветилась в Ордене всего один раз, и выжила благодаря счастливой случайности. Отделение Зальцбурга разрушили до камня, все сотрудники, включая Дмитрия Воронова, были убиты. Информация о ней сохранились, потому что в ночь после захвата Марии произвели обмен данными с филиалом Вены.

Разговориться с Ронни помогло тщательное изучение его дела и внимательность к деталям. Разумеется, тот его не помнил, потому что они никогда не встречались, но после упомянутых Джеймсом эпизодов из собственного прошлого, начал "вспоминать".

В мире остались единицы выживших, и сейчас бывшие измененные держались вместе. Джеймс сказал, что ищет работу, и Халишер дал ему телефон некоего Рэйвена. После обстоятельного разговора тот согласился встретиться, поверил его истории, и тому, что он хочет работать "со своими".

Рэйвен "пас" Торнтона и Воронову, до особых распоряжений свыше. Это "свыше" как раз и являлось искомой неизвестной уравнения, которое Джеймсу предстояло решить. Чутье подсказывало, что ниточка бывшего профессора, по совместительству ученого из Корпорации Зла, приведет его к Хилари.

— Сейчас у нас скучно, — сообщил Рэйвен, пристально глядя на него. — Но не обещаю, что так будет всегда.

— Надеюсь, что не будет, — ответил Джеймс, — сидеть на месте умею, но не люблю.

— Твой энтузиазм меня радует, но не забывай, что ты выполняешь мои приказы.

Джеймс кивнул. Выполнять приказы он умел. Правда, при учете своих интересов. Пару раз его отстраняли от работы из-за своеволия и грозились вышвырнуть из Ордена.

— Что мне делать сейчас?

— Следить за нашими голубками, — Рэйвен скривился, как если бы тема была ему неприятна. — Беатрис вроде агента под прикрытием, наша главная цель — мужчина.

Сэт Торнтон. Слишком хорошо, чтобы быть правдой: подойти так близко за столь короткий срок. Внешне Джеймс не показал своей заинтересованности, да и голос его прозвучал безэмоционально.

— Я готов.

— Отлично. Ребята введут тебя в курс дела, Стив.

Некогда профессор, а ныне объект пристального внимания измененных, действительно выглядел так, будто приехал в медовый месяц. Да и Воронова явно отнеслась к делу с излишним энтузиазмом. Она раздражала его до зубовного скрежета, и Джеймс подозревал, что ключ к этому — прошлое измененной.

Еще одна интересная деталь имела непосредственное отношение к начальству. Рэйвен неровно дышал к Вороновой. Очередное совпадение? Не исключено, что она его и заразила, или как это принято у них говорить, изменила. Отношения по первой кровной линии среди измененных были наиболее распространенными.

О боссе Халишера данных не нашлось, поэтому приходилось действовать наугад. Джеймс не знал ни сколько ему лет, ни какие дела тот вел до этого. С темными лошадками работать всегда сложнее. К тому же, Рэйвен умудрился выжить и не засветиться в Ордене, а значит, он умен, хитер и осторожен.

В том, что его будут проверять, Джеймс не сомневался, и Корделия предоставила весьма достоверную легенду. Он не задавал вопросов, ни с кем подружиться не пытался. Работал по схеме смена-отчет, и в свободное время вел "светский образ жизни бывшего измененного". Это выводило из себя: наблюдать за импровизированным романом день за днем, зная, что жена в западне. Влюбленная парочка напоминала студентов в конфетно-букетный период, и Джеймс временами ловил себя на мыслях о том, как начинались их с Хилари отношения.

Во время рейда произошла утечка информации, Джеймса взяли живым, но ему повезло оказаться в руках Хилари, и она не позволила своим ребятам расправиться с ним. В те две недели, что Джеймс был ее пленником, обращались с ним вполне сносно. Хилари узнала, кто он такой, но умолчала о его истории. Пронюхай молодые измененные, кого они захватили, всего ее авторитета не хватило бы, чтобы их остановить.

Когда Орден снова добрался до ее группы, Джеймс спас Хилари жизнь: он не привык оставаться в долгу. Именно тогда он начал сомневаться в том, что смерть и боль измененных сделают мир лучше. Именно тогда Джеймс впервые подумал о твари, как о человеке. Развитие их отношений не заставило себя ждать, но чем дальше они заходили, тем больше Джеймс сомневался. Отчасти поэтому он и предложил ей свадьбу. Надеялся, что после все пути к отступлению будут отрезаны, но стало только хуже.